Говори со мной по-итальянски (СИ) - Тонян Лаура - Страница 35

Алистер Шеридан падает на асфальт. Только спустя несколько секунд, кажущиеся вечностью, он отталкивается ладонями от земли и поднимается. Медленно, улыбаясь, точно дурак. Но поднимается. Он вытирает кровь с подбородка, смотря на меня, а потом быстро поворачивается к «стае» Блэнкеншипа.

— Эй, Маркус, это все потому, что ты тоже на нее запал?

И пока Алистер не машет ладонью в моем направлении, я даже не понимала, кого он имеет в виду. Я обнимаю себя руками-то ли от холода, то ли от смятения.

— Закрой свой бл**ский рот! — вмешивается Лукас.

Возможно, он сейчас хочет добавить Алистеру, но Дейл сдерживает друга. И я только сейчас замечаю, в ухе блондина маленькую серебряную серьгу.

— А то что? — смело и, в какой-то мере, глупо отзывается парень, больше десяти минут назад меня поцеловавший. — Да что вы, бл**ь, мне сделаете?! — смеясь, кричит он. Я же говорю правду, Маркус? Твой лучший друг в курсе, что ты хочешь трахнуть Еву? — И потом он вновь обращает свое окровавленное лицо ко мне. — К слову, — равнодушно начинает Алистер, — если вдруг тебе не было известно, Лукас мечтает тебя отыметь. Ааа…, - он с ернической интонацией продолжает: — Маркус тоже.

Шеридан, завидев слезы в моих глазах, не предпринимает ничего. Только это: собирается уйти прочь. Однако Лукас меняет ход событий ударом в ребра Алистера, от чего тот оказывается на земле. Снова.

Ева

Алистера увезли в больницу его друзья. Он так и не поднялся. Но один из людей Шеридана признал, что это не из-за удара, а из-за наркотиков в его крови. Зря я осталась. Из упрямства. Не желая никуда идти ни с Лукасом, ни с одним из членов его дурной компании. Лучше бы я пошла за ними.

Просто не хотела утверждаться в своих догадках: он принял наркоту. Алистер принял наркоту. Я не понимаю… он ведь спортсмен, участвует в ежегодных забегах, невероятно умный, талантливый студент. В смысле… почему?

Я, учитывая все остальное сегодняшнее г*вно, не хотела слышать, как Шеридан говорит обо мне с нескрываемым пренебрежением. Я не хотела слышать, какие последние слова он произнес, прежде чем Лукас заставил его отключиться. Мне не нужно было знать, что Маркус тоже ко мне неравнодушен!

Правда это или ложь, черт подери, все равно ужасно неприятно! И когда у Дейла все же получается уговорить меня вернуться на вечеринку, хотя бы на время, чтобы потом уехать оттуда с подругами, он просит приятелей идти вперед, как будто зная, что я не хочу ни видеть их, ни общаться с ними.

И вот Дейл собирается что-то сказать, но я затыкаю ему рот неожиданным для него вопросом:

— Скажи, пожалуйста, я ведь тебе не нравлюсь? В смысле, — почему-то слова вылетают из моей головы, а сама я себя чувствую ужасно тупо, — ты же не… не как… Господи, я очень надеюсь!

Блондин смеется, дергая сережку в своем ухе.

— Нет, если честно, я очень сильно влюблен, поэтому для меня любая другая девушка автоматически не привлекательна в качестве подружки или любовницы. Его ответ такой четкий, прямолинейный. Он ни на миг не сбился, невзирая на то, что выглядит самым милым из проклятой троицы. То есть, самым безобидным. Хотя я прекрасно помню, какие обиды Дейл может нанести, и какие шрамы на душе оставить. Я знаю, что Лукас не рассказал ничего ему. И Маркусу тоже. Просто, если бы Блэнкеншип это сделал, их отношение ко мне было бы иным. Они просто не в курсе. Может, все должно остаться так? Или мне лучше сказать Марку, чтобы он держался от меня подальше, поскольку я ненавижу его? И не просто так.

Дейл открывает передо мной двустворчатые пластиковые двери. Последняя выпущенная песня Джастина Бибера, которая стала популярной в два счета, звучит в каждом углу двухэтажного здания. Людей, будто прибавилось. Они танцуют везде, даже у своих столиков или у бара. Поют вместе с Джастином:

«Детка, тебе интересно, почему я тебе звонил? (звонил), Словно без всяких задних мыслей (мыслей), Нет, мы не хорошо расстались (не хорошо, не хорошо), Но ты знаешь, что у нас было что-то хорошо (хорошо)»

— Хочешь что-нибудь выпить? — дружелюбно интересуется

Дейл, говоря мне прямо в ухо, чтобы было слышно.

Я киваю с усталостью. А когда он спрашивает, что именно, я прошу его сделать выбор на свой вкус. Просто не могу поверить, что все так. Пять лет назад этот парень причинил мне очень большую боль, а сейчас я разрешаю ему купить себе выпивку. Сейчас я восхищаюсь тем, как он отзывается о своей любви, как в его голосе выражается неприкрытая гордость. За то, что он любит.

«Прости тех, кто тебя обидел и люби тех, кто тебе дорог.

Больше правил нет». Слова Бьянки постоянно крутятся в моих мыслях, я очень много думаю об этом. Она — большой авторитет для меня. Мне хочется послушать ее, сделать, как она посоветовала, но что-то останавливает. Пятнадцатилетняя девочка, живущая в моей душе, каждую ночь плачет. Чаще всего, я затыкаю ее плач книгами, разговорами по скайпу, ужином с папой, крепким сном после двух таблеток снотворного. Но, наверное, пора объяснить ей, что все прошло. Что вечно так продолжаться не может. Это съедает изнутри. Это делает хуже только мне. Мне одной. И той пятнадцатилетней девочке пришло время отправиться домой — в прошлое, где ей и место.

Дейл возвращается с напитком оранжевого цвета, внутри которого много льда и апельсиновых долек. Он подает мне бокал на длинной ножке и касается своим затылком моего, чтобы проговорить в ухо:

— Надеюсь, ты не против «Гарибальди»[1]?

Я слабо улыбаюсь ему.

— Нет, — мотаю головой.

Он, подобно мне, кладет локти на деревянные перила, отделяющие танцевальную зону от части, где можно стоя расслабиться, хотя и здесь можно наткнуться на движущихся под энергичную музыку студентов.

— Отлично. Селест в уборной. Она вскоре освободится, и я посажу вас всех на такси.

— Вообще-то, мы и сами можем это сделать.

Я сказала это без укора, в шутливой форме, и Дейл, легко толкнув меня плечом, допивает свой коктейль.

— Пожалуйста, дай мне почувствовать себя джентльменом.

Я цокаю языком и закатываю глаза, за что получаю ещё один толчок в бок. Мы смеемся в унисон. В какой-то момент я ощущаю, что это реальность, а в другой — мне думается, что все неправда. Что во мне что-то переменилось. Я не могу хохотать с Дейлом. Дейлом, который… Прочь из моей головы! Я не хочу больше вспоминать это.

— В таком случае, джентльмен из тебя так себе. — Покачиваю ладонью в воздухе и опускаю уголки губ вниз, ощущая прилив сил и добрых эмоций.

Дейл в шутку бунтует.

— Почему это? — не по-настоящему грозным тоном вопрошает блондин.

Я пытаюсь быстро что-то придумать, но проваливаюсь в этом задании. Дейл, понимая, что козырей против него у меня нет, хлопает однократно в ладоши.

— Тогда, мисс, прошу мне не перечить…

— Сеньорита! — притворно сердясь, поправляю его я.

Задорный смех Дейла вынуждает меня искренне и широко улыбнуться. Я бы попросила его рассказать о девушке, в которую влюблен — уж очень мне интересно, но не хочу лезть в душу. Откуда мне знать: вдруг Дейлу совсем не хочется об этом откровенничать? Надеюсь только, у него это взаимно. Мне казалось, я люблю Алистера, но я была влюблена, а его поведение доказало, что ко мне этот мужчина не испытывает никаких чувств. Все равно я хочу чувствовать на себе его руки.

Скоро это пройдет, но сейчас, прямо сегодня и в эти минуты, мне больно.

— Это взаимно? — задаю все-таки интересующий вопрос, который случайно вырвался сам.

— Мм? — Дейл хмурит брови, все никак не переставая улыбаться. — Ты о чем?

— О той, кого ты любишь. Это взаимно?

Ответом мне являются только мелодичные строчки свежей композиции. Я не смотрю на Дейла, но уже знаю, что он переменился в лице и совершенно не рад моему необдуманному вопросу.

Хорошо. Лучше молчать, пока мои подруги не соберутся здесь.