Выбери любимый жанр

Не влюбляйтесь в негодяев (СИ) - Эрос Эви - Страница 14


Изменить размер шрифта:

14

— Я уже говорил тебе, Света: все претензии генеральному директору в письменном виде.

Я фыркнула, закончила намыливать себя спереди и повернулась к Юрьевскому спиной, чтобы смыть пену.

— Какой из тебя генеральный директор сейчас? Ты голый и в ванной. В ванной генеральные директоры не водятся! Только водяные и кикиморы.

— Значит, я генеральный водяной, — ответил он, и я услышала в его голосе улыбку. И улыбнулась сама. — И свои претензии ты, кикимора болотная, будешь писать мне на листе кувшинки.

— Я не болотная. Я ванновая кикимора.

— Хорошо. Претензии на чём будешь писать?

— На мочалке, — сказала я и сунула в руку Юрьевского жёсткую старую мочалку. Мою любимую. — Вот. Намыль и спинку потри. Пожалуйста.

— Нахалка ты.

— Сам такой.

Я не знаю, как он это сделал. Но когда мы вышли из ванной распаренные и чистые, я вдруг осознала, что с моей души будто бы камень свалился.

Словно вместе с грязной водой с меня смылись обида, боль, разочарование и усталость.

И даже если это — мой последний вечер с Юрьевским, я всегда буду помнить и мысленно благодарить его за помощь. Грубую и прямолинейную, но помощь.

Я всё-таки поняла, зачем он вернулся.

И впервые в жизни по-настоящему осознала, чем жалость отличается от сочувствия.

* * *

Юрьевский безоговорочно принял от меня почти новый халат мужа. Чистый, конечно. Он был ему немного коротковат, но это явно лучше, чем ходить по квартире голым. И гораздо теплее.

Я приготовила ужин, как в старые добрые времена. Ну, почти. Без изысков — салат, макароны, жареная курица в сливочном соусе. Я никогда особенно не заморачивалась с блюдами, зато готовила вкусно.

Услышав слово «макароны», Юрьевский вдруг улыбнулся.

— У меня есть одна знакомая, которая даже итальянскую пасту в Италии называет макаронами. Ты тоже?

— Ну, мы ведь не в Италии, — я пожала плечами. — В Италии, может, и паста, а у нас точно макароны. Ты посмотри на них. Какая же это паста?

Он хмыкнул.

— Кстати, — сказала я, помешивая эти самые макароны, чтобы не прилипли ко дну кастрюли, — а как ты… как ты услышал, что я плачу? Я ведь воду включила…

Юрьевский ещё раз хмыкнул.

— У тебя что по физике в школе было, Света?

— Четыре. Но знала я её на ноль. Максимум на кол.

— Это чувствуется. Помехи надо создавать не там, где шумишь, а там, где слушают. Если твой сосед одновременно включит перфоратор и музыку на полную громкость, разве ты перестанешь слышать его перфоратор?

Я задумалась.

— Значит…

— Да. Я прекрасно разбирал и шум воды, и твои всхлипывания. Извини, что помешал, но я терпеть не могу плачущих женщин.

Так, всё, сварились. Сейчас сольём воду и…

— Давай помогу. — Не успела я оглянуться, как Юрьевский возник рядом. Взял у меня дуршлаг и кастрюлю и сам аккуратно слил воду.

Я проследила за движениями мышц на его руках, облизнула губы и спросила:

— Как мне теперь тебя называть?

Генеральный отдал мне дуршлаг с макаронами, вытер ладони о полотенце.

— Раз уж мы перешли на ты, можешь называть Максимом. Или Максом.

— Хорошо… Макс.

Я попробовала это имя на вкус и поняла, что оно мне нравится.

— Пить что будешь?

— Опять коньяк собираешься предложить?

— Нет, — я засмеялась. — Чай, кофе… сок ещё есть. Яблочный.

— Пусть будет сок.

Я положила ему макарон, курицы, залила всё соусом. Потом наполнила и свою тарелку, села рядом, и мы начали есть.

Прям как семья. А на самом деле — двое совершенно чужих друг другу людей, которых почему-то связал… наверное, коньяк.

— Ты сейчас домой поедешь? — спросила я тихо, когда увидела, что Юрьевский доел.

— Гонишь? — спросил он спокойно, наливая себе ещё сока.

— Нет. Просто подумала…

— Иногда думать вредно. Если у тебя нет возражений, я останусь.

Я смущённо поёрзала на табуретке.

— Понимаешь… я собиралась посмотреть какую-нибудь сопливую мелодраму…

— И что?

— Ну… очень сопливую…

— И?

— И тебя это наверняка будет раздражать…

— По-твоему, я не видел сопливых мелодрам? — Юрьевский фыркнул. — Напугала ёжика игольницей, тоже мне. Что смотреть-то собиралась?

Я глупо хихикнула и призналась:

— «Один день».

— А. Очень хороший фильм. Я видел.

Я чуть нахмурилась и с подозрением оглядела Макса с ног до головы.

— Слушай… а ты точно не гей?

— Странно, что у тебя ещё остались в этом сомнения, — он улыбнулся. — Но если тебя так удивляет моя осведомлённость в мелодрамах, то не переживай, в этом нет ничего странного. Я киноман. Смотрю всё подряд. Тупые комедии, ужастики, боевики… и даже мелодрамы, да.

Я задумалась, глотнула сока.

— Довольно безобидное извращение.

— Я бы так не сказал, — возразил Юрьевский. — Я ведь сказал, что смотрю всё подряд. Некоторые фильмы… выбешивают.

— Например?

— Например, «Эффект бабочки». «Самый лучший день». «Дивергент». «Сталинград». «Пятьдесят оттенков серого».

Я закашлялась.

— Ты и это смотрел?!

— Угу. Редкостная х**ня. — Макс посмотрел в моё офигевшее лицо и добавил: — Извини уж, если тебе она нравится…

— Не, — я помотала головой. — Я не смотрела. И не читала. — Я хитро прищурилась и предложила: — Но если хочешь, можем посмотреть это сейчас.

Он сразу понял, что я шучу.

— Можем, — улыбнулся и кивнул. — И даже можем поспорить. Ты выдержишь только первые двадцать минут, не дольше.

— Это почему?

— Потому что заснёшь от скуки. И никакой попкорн не спасёт. Есть такие фильмы, — генеральный вздохнул, — от которых не спасает даже попкорн.

— Значит, «Один день»?

— Да. Носовые платки есть?

— Ага. Заранее запаслась.

— Молодец. Точно понадобятся.

— Тебе тоже?

— Нет. Я же мужик. А мужики не плачут.

— Неправда. Плачут, если они геи.

— Тогда это не мужики. Не всё то золото, что блестит. И не всё то, что с членом — мужик.

Я так ржала, едва сок на себя не опрокинула…

Потом, по прошествии довольно большого времени, я, вспоминая этот момент, понимала — именно тогда мне впервые захотелось обнять Макса. Но я, конечно, не стала этого делать.

* * *

Это был очень странный вечер, плавно перешедший в странную ночь. Сначала мы сидели довольно далеко друг от друга и смотрели в монитор — фильм я включила на компе. А потом, ближе к середине показа, я как-то незаметно придвинулась ближе… а в конце и вовсе всхлипывала, уткнувшись Максу в плечо.

Через стираный халат мужа я чувствовала собственный запах Юрьевского. Он меня просто пьянил. Хотелось вцепиться в этого мужчину всеми пальцами и никогда не отпускать.

— Теперь ты уедешь? — спросила я тихо, когда фильм закончился.

— Тебе так хочется, чтобы я уехал?

— Нет. Наоборот. Я боюсь остаться одна.

— Тогда я не уеду. Но… Света, не жди от меня…

— Я знаю. — Я не дала Максу договорить. — Я уже всё поняла. Ты не ласкаешь женщин, тебе не нужны отношения. Я не юная наивная девочка. Меня это устраивает.

— Поначалу все так говорят, — Юрьевский иронично улыбнулся. — А потом выясняется…

— Не выяснится. Я правда понимаю. Но если ты мне не веришь — уезжай.

Несколько секунд он молчал, словно думал над моими словами.

— Наверное, это было бы правильнее, Свет. Вот только… что-то мне не хочется быть правильным.

— Разве ты хоть когда-то был правильным? — засмеялась я.

— Был. — Макс усмехнулся, но усмешка эта показалась мне горькой. — Когда-то очень давно. Пойдём спать?

— Пойдём.

* * *

Я ни разу в жизни не спала ни с кем, кроме Андрея. Он был моим единственным мужчиной не только в плане секса, но и просто сна.

Обнажённый Юрьевский рядом был чересчур большим. Он сильнее и ярче пах. Или я банально привыкла к Андрею?..

Он глубже дышал. Он казался горячее.

И мне вдруг захотелось повернуться к Максу лицом — и поцеловать его. Узнать, какие на вкус его губы. Ощутить их на своём теле. А ещё…

14
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело