Ад-184
(Советские военнопленные, бывшие узники вяземских «дулагов», вспоминают) - Иванова Евгения - Страница 57

Из воспоминаний Шориной Татьяны Александровны, внучатой племянницы младшего лейтенанта Гончаренко Георгия Ивановича (1910-07.01.1942), умершего в немецком пересыльном лагере «Дулаг-184» (лазарет № 1) в г. Вязьма 7 января 1942 г.

«В каждой русской семье есть свои герои — те, кому на долю выпала война, кто в первых рядах ушел защищать свою Родину: кто-то прошел весь славный путь до Великой победы, кто-то сложил головы уже в первые дни войны, кто-то пропал без вести. Это — герои той страшной войны, помнить которых мы будем всегда.

С детства врезалась в память небольшая старенькая фотокарточка, которую бабушка бережно хранила: с нее на нас смотрел красивый молодой парень с упрямым подбородком и темными волнистыми волосами.

Мы с сестрой никогда не спрашивали, кто это, потому что твердо знали с самого рождения, что это дядя Жора, бабушкин младший брат, герой-танкист, воевал под Смоленском, пропал без вести.

Все братья Гончаренко сразу же оказались в самом пекле войны. Герасим — комвзвода, сержант 902-го краснодарского артполка 353-й стрелковой дивизии — погибнет, защищая Донбасс 27.01.42, похоронен в деревне Фащевка, Луганской обл. Матвей вернется контуженным, останется инвалидом, проживет недолгую жизнь.

А про Жору известно вот что: 29 июня 1941 г. он был призван в ряды РККА. Того же числа 112-й танковый полк 56-й танковой дивизии в составе 26-го механического корпуса погрузился в вагоны и направился на Запад. Именно 112-й танковый полк, 56-я танковая дивизия, в/ч 7532 считается последним местом службы Гончаренко Георгия Ивановича, урожденного г. Краснодара, 1910 г. р., апреля 23 дня, младшего лейтенанта, командира взвода, пропавшего без вести в ноябре 1941 г.

Мы до сих пор храним его последнюю открытку с фронта: „Сообщаю, что жив-здоров, скоро подойдем к станции, все у нас хорошо“, датированную 25 августа 1941 г., 201-я полевая почта, 102-й артполк, 3-я батарея. Изучая исторические карты и военные сводки, выяснили, что 102-я танковая дивизия сражалась за Ельнинский выступ. Операция началась наступлением нашей армии 30 августа. Ельнинская наступательная операция была одной из первых в Великой Отечественной войне, в ходе которой осуществлялись прорыв сильной очаговой обороны противника, разгром его группировки. Но силы были неравные, РККА отступала, Ельнинский выступ был ликвидирован 6 сентября.

У нас хранится заявление 1947 г. моей прабабушки, Жориной мамы, в районный военкомат с просьбой о розыске ее сына: в августе Георгий был ранен осколком в грудь и находился в госпитале в г. Вязьма. Сам Жора из Вязьмы не писал. Но, как нам рассказывала бабушка, было одно письмо из Вязьмы. Его написала какая-то девушка, наверное медсестра, Жориной маме, моей прабабушке, о том, что Георгий Иванович в госпитале, тяжело ранен, геройски сражался под Смоленском. Обстановка в Вязьме очень тяжелая, немцы подходят, наши отступают; то ли девушка написала, что он умер в госпитале от ран, то ли что все уходят, а его оставляют в Вязьме тяжелораненого. Жаль, письмо это не сохранилось, оно бы многое прояснило. Умер в госпитале? Убили при отступлении? Кто? Немцы? Могли и наши убить, все-таки младший лейтенант, офицерам нельзя было в плен, даже тяжелораненым. Моя прабабушка, наверное, до конца своих дней так и считала, что ее сын умер от ран в госпитале Вязьмы. Просто могилы нет.

Очень долгое время на этом сведения заканчивались. Мы пытались установить место захоронения дяди Жоры — безрезультатно, везде числится „пропавшим без вести“, в Вязьме захороненным не зарегистрирован, по госпиталям не проходит. Мама всегда просила знакомых, которые ездили в Вязьму: поклонитесь нашему Жоре, он там где-то лежит.

И вот случай… совпадение… Конец апреля — вспоминаю, дяде Жоре в этом году 100 лет, первые теплые дни, сирень, ландыши, воздух победы, слезы и гордость за наших ребят, которые приняли бой, оставшись безымянными героями. А помнит ли страна своих героев? Суворов говорил: война заканчивается только тогда, когда будет похоронен последний солдат. А где же они — пропавшие без вести? Куда они пропали и почему?

Смотрю на календарь, приходит идея, звоню сыну: давай махнем в Вязьму на 9 Мая, поклонимся солдатам, там же где-то и наш дядя Жора. Знаю, что сын обожает поездки, раскопки, архивы, вижу: готов, хочет ехать. Начинаем изучать маршрут. Читаю о Вязьме, о войне, об ужасах Вяземского котла, о „Дулаге-184“. Ужас — это не то слово. В Вязьме, в „дулаге“ было намного страшнее. Бедный дядя Жора, что же ему пришлось пережить! Тщательно изучаем информацию по вяземским госпиталям. Сын выходит на книгу „Долг памяти“ А. Л. Какуева и И. В. Долгушева со списками умерших в лазаретах „Дулага-184“, и находим фамилию Гончаренко, умершего 7 января 1942 г. Никаких других сведений больше нет по этому военнопленному. Сердце замирает. Неужели нашли? После стольких лет? Плача, рассказываю сестре. Проверяем и сопоставляем еще и еще раз всю имеющуюся у нас информацию. Очень большая вероятность, что это именно он, наш Гончаренко Георгий Иванович. Нашли.

Рассылаю несколько писем разным людям на разные адреса с просьбой дать более подробную информацию о „Дулаге-184“. Утром открываю почту, меня ждет письмо от Ивановой Евгении Андреевны, президента Международной ассоциации общественных поисковых объединений „Народная память о защитниках Отечества“: „Срочно звоните, завтра мы едем в Вязьму, на место <Дулага-184>“. Бывает же такое!

Все, что я увидела, какие чувства испытала во время этой поездки, не могу передать: увидела места, где воевал дядя Жора, где размещался госпиталь в Вязьме, и, конечно, „дулаг“. Какой ужас, что до сих пор там нет достойного мемориала! Неужели столько людей, умерших и замученных, не достойны нормального захоронения?! Больно и стыдно. А ведь это же судьбы людей. Теперь моя семья считает делом чести достойно увековечить память героев, лежащих в Вязьме. Ведь среди них есть и наш без вести пропавший герой-танкист.

Очень благодарна всем за эту поездку! Был торжественный митинг: слезы, цветы, свечи, минута молчания. Подрастет немного внук — обязательно привезем его сюда, покажем место, где сражался и лежит его герой-прапрадед. Надеемся, страна услышит нас, родственников без вести пропавших героев, покоящихся безымянными на вяземской земле. Они заслужили лучшей участи. Они все герои. А герои не могут быть безымянными. Герои не могут пропасть без вести. Героев надо помнить и знать.

Старший брат Георгия, Герасим, писал в письме родителям по дороге на фронт: „Жора — наша общая гордость. Папа и мама, вы не очень уж сильно убивайтесь за нами, не подрывайте сразу свое здоровье. Я знаю, что мы для вас очень тяжелая и незабываемая утрата, но что будешь делать, такова, знать, наша судьба“.

Героев надо помнить, чтобы больше никогда и ничьи человеческие судьбы не были такими страшными. Светлая память героям».

Из воспоминаний Архиповой Светланы Геннадьевны, внучки рядового 231-го санбата 380-й сд Матвея Алексеевича Гусева (1902-27.07.1942 г., лазарет № 2 «Дулага-184»).

«…Вот что известно о моем прадеде Гусеве Матвее Алексеевиче. Родился он в 1902 г. в Куйбышевской области, в Ульяновском районе, в деревне Семеновке в семье дьякона Гусева Алексея Ивановича и Созоновой Агафьи Тихоновны, был единственным сыном.

В 1924 г. в возрасте 22 лет женился на Фадеевой Александре Васильевне, в 1925 г. у них родился сын Гусев Николай Матвеевич, который также является участником Великой Отечественной войны, он до сих пор живет в городе Ульяновске, у него много наград, в том числе за взятие Берлина.

В 1928 г. в семье родилась дочь Гусева Мария Матвеевна, которая тоже жива и проживает в Кемеровской области, и в 1930 родилась младшая дочь Гусева Анна Матвеевна (моя бабушка, которая, к сожалению, умерла).

Когда младшей дочери Анне было 3 месяца, у Матвея умерла жена. И в возрасте 28 лет он остался один с престарелыми родителями и тремя детьми в возрасте 5 лет, 3 лет и 3 месяцев. Вообще жизнь у него была тяжелая, как и у многих людей того поколения. По характеру Матвей был очень спокойный, добрый. Несмотря на приход советской власти, вся его семья свято верила в Бога, соблюдала все посты и православные праздники. Семейные традиции у нас соблюдаются до сих пор, несмотря на то, что дедушка умер в возрасте 40 лет и воспоминания о нем до нас дошли только со слов его детей.