Дар джинна (СИ) - Баковец Михаил - Страница 18

- Товарищ Глебов, а давайте пушки заберём с собой? - вдруг предложил один из разведчиков, когда мы грузились обратно в кузов, после диверсии на последней гаубичной батареи.

- Уже поздно, - покачал я головой. - Они испорчены.

- Да не эти, а другие, маленькие. Мы когда проезжали сюда по дороге, то я увидел несколько штук. Противотанковые германские, их вдвоём катать можно и вполне хватит, чтобы броню средних танков продырявить.

- Где они?

- Нужно назад вернуться.

Как только бойцы окончательно поверили в свою неуязвимость, то резко обнаглели. Стали чуть ли не щелбаны отбивать немецким часовым. Пришлось срочно вмешаться, пока они не натворили делов, и предупредить, что любой резкий звук или воздействие на постороннего на время снимет с них чары. То есть, самый внимательный враг сумеет заметить обладателя амулета, решившего сыграть на барабанах. Или очнётся тот, кому отвесили 'леща'.

Грузовик вновь оставили, не доезжая до цели. Сначала я с разведчиком навестил место и подчинил своей воле часовых. И только после этого подъехала машина с остальными.

Нашими будущими трофеями стали противотанковые (как и сказал боец) пушки. На месте их оказалось десять штук. Из них восемь были маленькими, с короткими стволами и высотой мне по пояс и две более крупные с длинными стволами, увенчанными дульными тормозами. Чуть в стороне стоял полугусеничный бронетранспортёр с тремя пулемётами - по бортам и на вертлюге над кабиной. В палатках рядом спали полсотни солдат, ещё шестеро охраняли их сон.

Мне пришлось поднапрячься, чтобы наложить заклинание парализации на спящих. А потом окружить чарами отвода взгляда БТР.

И началась работа, причём, вкалывали немцы, покорные моей воле. Они помогли закатить и закрепить в кузов грузовика две маленьких пушки калибром тридцать семь миллиметров. Ещё одна такая же была взята на прицеп. Так же нагрузили снарядов столько, сколько влезло. Для облегчения машины мне пришлось на каждый небольшой ящичек, похожий на маленький 'дипломат', вешать руну облегчения веса. Иначе, боюсь, не дотянул бы грузовик до наших позиций. К бронетранспортёру прицепили одно из орудий другого типа - калибром в пятьдесят миллиметров. И опять мне пришлось тратить ману, делая пушку немного легче. В БТР погрузили снаряды к нему, а так же пятьдесят винтовок со всеми патронами, что нашли, и полсотни гранат.

После наложения рун что 37мм орудие, что 50мм пушка будут одинаково поражать любые цели. При этом "колотушек" на текущий момент мы с разведчиками можем унести больше, так как они существенно менее габаритнее и легче, чем пятисантиметровая Рак-38. А вот на буксир что маленькую пушку,что побольше брать - без разницы, потому и взяли ту, что калибром крупнее. Вот из этих нюансов и проистекает причина того, почему мы брали маленькие слабые противотанковые орудия.

А потом Богданов и два бойца со словами 'обождите', прикрепили к немецким винтовкам штыки и направились к палаткам. Смотреть на то, как хладнокровно убивают беззащитных людей я не смог, ещё не привык. Разумом понимал, что это правильно, что война только началась и нужно лишить вражескую армию опытных солдат как можно в большем количестве, тем более, артиллеристов, на долю которых приходится три их четырёх уничтоженных советских танков. Но в груди при этом ворочался неприятный комок.

На то, чтобы вырезать шесть десятков человек, у троих красноармейцев ушло около десяти минут. В живых остались только трое немцев: офицер, унтер и водитель грузовика. Первые были взяты в качестве 'языков', а последний должен был вести машину.

Оставшиеся орудия я вывел из строя по привычной схеме. И после этого понял, что сил хватит только на пару-тройку простых заклинаний или на одно посложнее.

Глава 7

— Завтра моему батальону идти в бой на этих чёртовых русских. И у меня плохое предчувствие, Генрих.

— Отто, не в моих силах что-то изменить. Тем более, только твоё подразделение сохранило боеспособность и высокий боевой дух.

Беседу вели два офицера вермахта в высоких званиях, устроившиеся под матерчатым навесом за столиком рядом с речкой. Перед ними стояли тарелки с разнообразной закуской, две рюмки и небольшой графинчик с водкой из трофеев.

— Потому что мой батальон сражался в районе железной дороги и не сталкивался с дъявольщиной, которая творится в этом месте, — зло сказал Отто.

— Это всё суеверия солдат, которые после польской и французской кампаний расслабились и не ожидали боёв с таким сопротивлением, — уверено ответил ему собеседник.

— Суеверия? — офицер залпом выпил рюмку водки и сморщился. — Когда прямо на глазах сгорает более роты солдат и задыхаются экипажи танков? Когда в одно мгновение самолёты камнем падают на землю? Да я ни разу ни в одном бою за свою службу не видел, чтобы потери авиации были стопроцентными во время неудачного налёта! И вот это всё ты называешь суевериями?

— Ты только что признался, что не участвовал в этих столкновениях, так откуда знать, что это не слухи? — заметил Генрих.

— Достаточно посмотреть на поле перед русскими позициями, где всё усеяно телами наших не похороненных солдат. Где стоят подбитые танки. И на обломки наших самолётов! — командир батальона уже почти закричал.

— Успокойся, Отто, — его собеседник поморщился и с почти незаметным презрением посмотрел на своего товарища. — Бог на нашей стороне. Кто бы ни помогал большевикам, дьявол или простые люди, но мы уже скоро втопчем их всех в эту землю.

— Как бы самим не лечь в неё, — слова товарища ничуть не успокоили Отто. Он вновь налил себе рюмку и выпил, закусил ломтиком ветчины, откусил от зеленого лукового пера, потом едко произнёс. — Как легли расчёты противотанкистов, которых зарезали, как цыплят ночью во сне. И те два взвода, что вчера нашли утром с перерезанными глотками. И куда-то пропал ещё один взвод со всем вооружением — своим и оружием убитых. А ведь никто даже не заметил, куда они ушли, и кто убивал остальных солдат! — он потряс пальцем перед лицом собеседника, после чего вновь наполнил себе рюмку водкой и одним глотком отправил огненную жидкость в желудок. — Завтра я с ними встречусь на том свете и всё узнаю. Жаль, что передать вам не смогу.

Генрих понимал друга, как человека, но вот как солдата, воина — нет. Есть присяга и долг перед германским народом, который слишком долго страдал после Версальского проклятого договора о мире. И если солдат должен погибнуть, чтобы народ жил, то так тому и быть. Но по-человечески ему было жаль Отто, которому придётся столкнуться с теми непонятными русскими, которые по варварски убили больше сотни немцев. Мало того, какой-то едкой химией вывели из строя два артдивизиона лёгких гаубиц. При этом погибли и получили тяжёлые ранения двадцать четыре человека. Но и это ещё не всё. В полном составе погибли расчёты противотанкового батальона, тем же способом, что и у гаубиц, были испорчены механизмы и стволы пушек, а часть орудий вместе с бронетранспортёром пропали. Как такое могло случиться почти в центре расположения наших доблестных войск?!

*****

Немцы дали нам три дня отдыха. Наверное, так сильно были впечатлены ночными рейдами по своим позициям меня с товарищами. Ведь мы не только разобрались с гаубицами, что так досаждали нам два дня, но и день спустя вновь наведались к неприятелю в уже большем составе. В эту ночь почти сотня гитлеровцев из стрелковой роты лишилась жизни. Ещё сорок человек, среди которых был офицер и несколько унтеров, попали в наш плен. Если бы не желание набрать трофеев и отсутствие под рукой транспорта, то и эти вояки отправились бы в свою Вальхаллу. Но им повезло. Нагрузив пленных винтовками, пулемётами, патронами и гранатами мы вернулись в своё расположение. Полторы сотни винтовок и четырнадцать пулемётов с огромным количеством патронов сильно порадовали Невнегина. А уж несколько небольших миномётов с запасом мин, которые я пообещал усилить, вытащили на его вечно мрачное лицо широченную улыбку. Пленным немцам оставили только одежду с сапогами, связали руки и отправили под конвоем в Пинск. Представляю их удивление, даже шок, когда с них спадут чары, и они узнают, что из своей палатки неведомым образом переместились в советский плен.