9-й день недели (СИ) - "Дальний" - Страница 21

Они многозначительно посмотрели друг на друга.

- Когда не знаешь, что делать, делай шаг вперёд, - философски изрекла девушка.

- Я сделал. Ян Григорьевич дал деньги. Сказал, это подъёмные.

Двери лифта распахнулись, и Оксана вышла первой.

- Значит, дальше будет проще. Если есть деньги, сохранишь команду. По крайней мере тех, кто ещё не убежал.

- Вообще пофиг, - хмуро процедил он.

- В смысле? – Удивилась Оксана.

- Да хоть все пусть уйдут. Наберу новых.

- Извини. Кажется, наступила на любимую мозоль.

- Всё нормально. Просто…

- Что?

- Забудь.

Она остановилась.

- Сказал «а», говори «б».

- Просто им всё равно, что писать. – В его голосе зазвучали горькие нотки. - Лишь бы платили.

- Не осуждай их за это. - Решительно ответила девушка. – В нашем мире всё относительно.

- Да я сам такой же! Думал, возможность писать предполагает ответственность. Что это некое служение… А на деле оказалось дерьмо. Вот заплатил Ян Григорьевич, и радуюсь, как идиот. Ладно, пошли. Мне ещё кучу коробок надо занести.

Ему давно требовалось выговориться. Пусть даже Оксане. Той, с которой едва знаком. Не надо утешений, слов поддержки и прочих эмоций. Достаточно просто обнять. Легко, непринуждённо и естественно. По-дружески. Лишь вкус поцелуя волнующе сладок. А после того, как она притворила за собой дверь, в воздухе ещё долго витал нежный аромат духов.

На волне эмоций Колганов не обратил внимания на то, что девушка всё время шла впереди и остановилась у нужной двери.

Глава 29

«Я – лёд. Прозрачный, чистый, мудрый. Вечный. Свободный от пороков и страстей. Я везде: на Земле и в Космосе. Созданный от начала начал, существующий с живым и неживым и тот, что останется после них. Миры возвеличиваются, чтобы упасть. Гаснут звёзды и планеты. Прошлое стирается в памяти, всё старое изобретается снова. Человечество крутится как белка в колесе. Ускоряет время и одновременно пытается его остановить. Отливает прошлое в памятниках, хранит на носителях, в то же время переписывает и уродует историю. Бесконечно используя слово «правда», средства массовой информации искажают действительность с целью порабощения сознания человека. Манипуляция стала нормой. Жизнь превратилась в существование, только об этом не следует говорить вслух. Мир парадоксов. Мир людей.

Но мир заслуживает лучшей участи. И я ему её подарю.

Лёд вечен. Я – вечен. Никто не обращает внимания на лёд. Но они уйдут, а лёд останется. На вершинах гор и деревьев, на проводах и земле, ледяным панцирем укроет теперь уже мёртвую суету. Ни войн, ни побед и поражений. Ничего. Всё вернётся к началу и гармонии.

И это будет моя заслуга. Мой кирпич, мой вклад в порядок Вечности. Я стану её Хранителем. Её тенью и явью, образом и подобием. Несогласных не останется. Все встанут в одну шеренгу и сольются единым целым. Так надо. Таков устрой.

Я начинаю новый день, создаю будущее уже сейчас. И никогда не останавливаюсь. Ведь я – лёд».

Ян Григорьевич выключил ледяной душ и, прежде чем потянуться за полотенцем, замер и прислушался к ощущениям. Капли воды, стекая, щекочут кожу. Дыхание глубокое и редкое. Голова ясная, а воля твёрдая. Как лёд.

Размышляя о том, как не сойти с ума от непрестанной пытки холодом и прожить как можно дольше, он совершил открытие: его спасёт вода и её производное, как раз являющееся олицетворением низких температур – лёд. Поэтому каждое утро с того момента, как он стал во главе Холодных, непременно начинает утро с ледяного душа и медитаций о том, что является льдом. Ведь если ты лёд, то вода, сколь холодной она ни была, всегда теплее тебя. И, значит, согревает. И столь простой рецепт сработал! Пусть не совсем, но это помогает спастись от пронизывающего каждую клеточку тела холода, ослабляет его, не знающие пощады, щупальца.

А когда Холодные одержат окончательную победу над Солнечными и завладеют Священным костром, то и в медитации необходимость отпадёт. А он, Ян Григорьевич, получит долгожданные неограниченную власть и бессмертие.

Глава 30

Преисполненная величественностью и неземной красотой, она стоит над поверженным вепрем. В правой руке длинное копьё, левая нога – на шее жертвы. Внизу красным шрифтом выведено «Анат. Стрелковый полигон». Вместо последней «о» - стилистическое изображение мишени.

Марченко ещё раз бросил взгляд на изображение богини охоты над проездом и остановился у контрольно-пропускного пункта.

- Александр Дмитриевич, табельное оружие при вас? – Дежурный внимательно посмотрел на раскрытое служебное удостоверение и сравнил фото с лицом предъявляющего.

Издалека слышались одиночные выстрелы.

- Разумеется.

- По служебным делам или с целью попрактиковаться в стрельбе? – Задавая этот вопрос, дежурный не поднимал головы и продолжал писать.

- Первое, - коротко ответил следователь.

- Хорошо. – Дежурный кивнул и полицейский убрал корочки. - Проезжайте.

Шлагбаум взмыл вверх, и серебристая «Веста» въехала на парковку. Здесь множество машин. В основном, иномарки и внедорожники. Около входа пустует свободное место. Глухой высокий забор, отделяющий парковку от собственно территории полигона, камеры наблюдения и тёмные очки на каменных лицах крепких молодчиков, наблюдающих за парковкой – это всё вызывает ассоциации со сценами съёмки крутого боевика.

Входная дверь распахнулась и навстречу Марченко вышел высокий седовласый мужчина лет пятидесяти. Одетый в точно такой же камуфляж, который обнаружен в квартире покойного Полунина. Только более свежий. Знаки отличия отсутствуют.

- Добрый день, Александр Дмитриевич.

- Здравствуйте. – Марченко ответил на крепкое рукопожатие. – Вижу, меня встречают.

- Да. С КПП сообщили, что у нас гость. Я Денис Васильевич Сахаров. Готов ответить на все интересующие вас вопросы.

Они посторонились, пропуская выходившего здоровяка в дорогом костюме и невысокого лысого толстяка в шортах и футболке. На каждом пальце коротышки – по золотой печатке, на голове – стрелковые очки Beretta. Завершает образ массивная золотая цепочка с ку… полицейский проморгался и отвернулся. Толстяк ответил хмуро-многообещающим взглядом.

Если на цепочке и висело что-то, напоминающее кулон, то это был не он. Мерещится.

- Пройдёмте ко мне в кабинет, - пригласил Денис Васильевич.

- Вы тут главный? – Осведомился Марченко, пытаясь не отстать от быстро шагающего спутника.

- Скажем так, главный среди инструкторов. – Денис Васильевич повернул голову. – Но в настоящий момент директор в отъезде, и я его замещаю.

Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Холодный люминесцентный свет отражается от зелёных стен. Плакаты со схемами огнестрельного оружия, постеры с экипированными бойцами. Browning, Remington Arms, CAA Tactical, Blackhawk… прямо рекламная галерея.

Кабинет поддерживает настроение: всё подчёркнуто строго и рационально. Стены, в отличие от коридора, коричневые. Подробная карта города с разбивкой на несколько разноцветных зон, и условные знаки. Большой рабочий стол. На столе интерком и монитор. Стеклянный шкаф с папками. Из общей картины выбивается разве что элегантный оружейный сейф Agresti.

- Не буду скрывать, знаю, по какому вопросу пришли к нам. - Денис Васильевич опустился в широкое кожаное кресло. – Наш бывший сотрудник совершил поджог. – Вопросительно поднял брови. - Кофе, чай?

- Нет, благодарю. – Марченко устроился поудобнее в демократическом кресле для посетителей и сощурился от проникающего сквозь решётки жалюзи солнца. – Лучше информация.

- Понимаю. – Денис Васильевич подошёл к окну и закрыл жалюзи. – Что сказать… Валентин Павлович работал у нас инструктором. Грамотный специалист, в прошлом боевой офицер. Владел навыками стрельбы из всех видов огнестрельного оружия. Замкнутый, немногословный. Несколько дней назад написал заявление на увольнение по собственному. Не хотелось терять такого профессионала, но, как говорится, скатертью дорога.