Истинный облик Лероя Дарси (СИ) - Петров Марьян - Страница 79

Престон, зажатый в тиски, неожиданно обмяк, почти ложась щекой на накаченную грудь альфы:

— Хорошо быть таким здоровым и сильным! Ни одна сволочь не пристанет, — шепнул мальчик.

— И эта сволочь сейчас я?

— Да, ты. Ты! Разве можно так?! Если не любишь?!

Колмагоров прикусил язык. Неужели… свершилось? Лютоволк втрескался! Но он ещё не говорил сладкому мальчику ни слова о любви. Серые глаза увлажнились, слёзы вот-вот потекут по щекам. Теперь Престон слаб ровно настолько, насколько положено омежке. Теперь будет легче его…

Руки Пая обняли могучую шею, тёплое дыхание птичкой билось между ключиц…

— Что ты во мне нашёл? У меня даже цикл не установился… полубета-недоомега! — прошептал юноша, затягивая поводок на шее альфы.

— Шутишь? Краси-и-ивый мой ма-а-альчик!

— Ты ведь меня не обидишь, Дольф? — тихий полушепот-полувсхлип, будто выстрел в самое сердце.

— Лапонька моя! Нет. Обещаю.

Престон ушёл из люкса победителем, оставив сильного мира сего метаться в противоречиях. Колмагоров и сам понял, что попал. Ведь слов на ветер он не бросал!

Пая колотило в ознобе, когда он влетел в пультовую. Ему дико захотелось броситься в душ и вымыться с мылом. На коже и волосах Престона отпечатался тяжёлый запах могучего альфы. От него нельзя избавляться, а нужно носить его аромат, как защитную оболочку.

Свят тут же позвонил:

— Как всё прошло, солнышко?

— Я сделал, как ты сказал. Дольф почти не был груб. Он… у него на меня серьёзные планы.

— Он не заподозрил, что ты с ним играешь?

— Нет, вроде. По нему не поймешь, прямой и мощный, как таран.

— Он тебе… что-то сделал?

— Целовал и лапал. Он сильный, рядом с ним ощущаешь беспомощность и…

— Он — преступник, не пытайся усмотреть в его уступках что-то хорошее, — перебил Свят. — Скоро Рудольф разберётся в своих чувствах и начнёт тебя прогибать. Я хочу, чтобы ты был осторожен, малыш! Извини, что заставляю вести себя так.

— Илья всё ещё не может приехать? — робко спросил Пай.

— Нет. Я с ним связался. Он велел мне охранять тебя, зайка, так что теперь я в ответе и перед Лерком, и перед Илией. Постарайся быть всегда на связи, минимум каждые полчаса. Мне осталось совсем немного!

Престон с тяжёлым вздохом отключил мобильный. И тут практически сразу вошёл Тьерри. Он моментально почувствовал запах русского громилы на теле юноши и скривился.

— Значит, ты выбрал силу, малыш? Не ожидал! Ты такой же, как и остальные: маленький глупый зайчишка-трусишка! Трепыхайся теперь в зубах серого волка!

Престон отчасти перевёл дух, на Бонне у него точно сил не осталось. Но заместитель администратора так просто сдаваться не собирался. Злость поражения отравила мозг Тьерри, закипая в адской смеси безумия и похоти.

— А-а-а, чёрта с два я уступлю!

Пай вскинул удивлённый серый взгляд, но не увидел ничего: на затылок опустился быстрый, сильный удар, и свет померк.

====== Глава 41. ======

Макеев ещё раз кого-то набрал и после безрезультатного ожидания коротко выругался по-русски. Когда он использовал это загадочно-мягкое словцо, я понимал, что дело — реально дрянь. После десяти минут моего пристального, недобро-вопрошающего взгляда, на который Свят натыкался везде, бегая от меня по всему дому, мне была рассказана вся история про Колмагорова и подвиг моего сына.

Я поиграл желваками на скулах, потом подошёл к мужу и сгрёб на его груди рубашку:

— И? Что ты собираешься делать, дорогой? Звони Ламертину, пусть хоть землю роет, но найдёт моего пацана!

Макеев предусмотрительно поставил сотовый на громкую связь. Практически сразу зазвучал усталый хрипловатый голос Ильи, предупреждая вопрос друга, чему я, папу вашего, ни хрена не удивился.

— Колмагоров никаких перемещений не совершал, — сообщил Ламертин. — Сейчас он всё ещё работает в номере один, даже обед ему доставили туда же. Пай отеля не покидал. Он без сознания.

— Откуда, твою богу душу… ты всё это знаешь?! — мои зубы скрипнули.

— Часы, — коротко бросил Илья. — Там прослушка, видеокамера, датчики съёма биометрических показателей.

— Я про Колма…горова. Поправь меня, если я ошибаюсь, но Рудольф и есть твоё чёртово задание?! Ты попросил о встрече у «Распутина»! Я сам привёл Пая к этому козлу! — внутри меня клокотал вулкан ярости.

— Ты слишком умён, чтобы жить с Макеевым, — меня обожгло то, каким холодным и спокойным тоном это было сказано.

Мне захотелось в этот момент просто увидеть глаза Ламертина. Оставались ли они такими же лучистыми или стали безжизненными, как стекло?

— Ну ты и гад! — бесконтрольно взвыл Свят. — Ты специально всё это заварил?!

— Ты о чём?! — прошипел я, теряя дыхание. — Мой сын… вам, что? Наживка?! Да я вас сейчас всех, господа оперативники…

— Лер, спокойно! — голос Ламерта был по-прежнему непреклонно спокоен. — Ты не забыл, кем и на какую организацию я работаю? Или ты полагаешь, что я необдуманно подверг твоего сына опасности? Лютоволк, действительно, преступник международного масштаба, но мы думали, что он, помимо внешности, заинтересуется Паем, как талантливым хакером, и слили «кроту» инфу о былых подвигах твоего сына…

Если бы силой мысли можно было ударить, то Илья, где бы он ни был, получил бы в рог и отлетел метров эдак на семь. Но…

— Если не Лютоволк, то кто сейчас с моим мальчиком? — прохрипел я, хватаясь за перехваченное тоской и гневом горло.

— Тот, кто давно залёг на дно, Лерк! И его появление в числе актёров этой драмы совсем не радует. Года три тому назад по Парижу прогремела серия убийств вполне обеспеченных приличных омег. Обнаружили шесть трупов со следами насильственной смерти. И никаких весомых зацепок. Все следы терялись на Шанзелизе.

— Только не говори мне, толстокожая спокойная скотина, что Пай сейчас…

— Это Тьерри Бонне, и твой сын, скорее всего, в его руках.

Я сел на стул, ощущая, как по моей спине потекла струйка холодного пота. Пай из моих зайцев был ближе и роднее всего, с его безграничным человеколюбием, простотой и наивностью. Он был честен и добр, этот солнечный мальчик, и вот именно с ним должна была произойти эта хрень! Дьявол Бонне изначально не понравился и Святу, и, заочно, мне, и даже Престон, предупреждённый каким-то своим внутренним чутьём, старался с ним не сближаться.

— Что вы собираетесь предпринять, Илья? — не своим от перенапряжения голосом произнёс я.

— Я намерен столкнуть убийцу с тем, кто намного страшнее его самого. Пусть с французским маньяком-серийщиком, как сумеет, разберётся блистательный русский наркобарон.

— Колмагоров?! Вы думаете, что он бросится спасать Пая?! — для меня всё уже напоминало плохо сфабрикованный бред, который мне скармливали уже с полчаса без всякого соуса.

— Лер, Рудольф, к нашему несказанному изумлению, не видит никого и ничего, кроме Престона, — ответил Ламертин. — Парню он позволил немыслимое: пререкаться с собой, обзывать и управлять. Твой сын успел привязать Колмагорова настолько сильно, что тот потерял бдительность в погоне за информацией.

Половину слов Ильи я не слышал, острое беспокойство заставляло сердце нестерпимо болеть и пропускать удары. Шесть убийств! Мой мальчик сейчас в руках маньяка, а я ещё ни хрена не сделал! Вопросы начали накатывать волнами по нарастающей амплитуде и силе. У меня вдруг появилась надежда, что у Тьерри просто не найдётся причин трогать Пая. Может, это проявление слепого желания, как и у русского наркобарона?

— За что Бонне убивал омег, Илья?

— Предположительно, за то, что они выходили замуж по расчёту. Омеги выбирали сытую и богатую жизнь. Тьерри сходился с ними после свадьбы, и после первой же измены жестоко расправлялся. — Даже тут голос оперативника не дрогнул, зато моего супруга затрясло, как в лихорадке.

— Как… расправлялся? — мои зубы издали противный скрежет, я в упор смотрел на Макеева, пытаясь высверлить в нём дыру насквозь, чтобы мозги проветрились.