Истинный облик Лероя Дарси (СИ) - Петров Марьян - Страница 10

Я сидел за столом в библиотеке, вертя в пальцах свою любимую ручку, обдумывая планы на следующий квартал. Я несколько раз порывался всё бросить, но переводил дыхание и продолжал… Работа меня спасала от невесёлых мыслей. Чёртов русский бес был жив… Просто трус сбежал от груза проблем! Страдал он!!! Хрена с два, он страдал! Увлекся заданием чуть больше, чем было разрешено по уставу. А когда понял, что не может смотреть мне в глаза, просто взял и свалил. Козёл! Ещё такую легенду о себе замутил: прямо шедевральная голливудская драма на Оскар. И унылое детдомовское прошлое приплёл… А я, старый наивный дурак, поверил и повёлся. Поделом мне! Майлз оказался крепче и честнее, хотя он тоже предатель. А я? Что я такое? Генетический материал? Как с этим теперь жить?! Большую половину жизни откатал по чьему-то грёбанному сценарию! Врагу не пожелаешь! Самое обидное, что мои дети выросли без моего участия!

Что теперь я мог сделать для них? Что передать? Чему научить? Они и так многого добились своими силами. Пай и Пэтч теперь откровенно висли на мне. Пай прижимался, словно хотел залезть мне под мышку или за пазуху. Задира всегда ждал, что я потреплю его по вихрастой голове. Только Мирро боялся даже мимолётных встреч, дергался, убегал, нервничал и не отвечал на мои вопросы.

Прибывшие бета и омега у меня вопросов более не вызывали: эксперимент вступал в новую стадию. Мой реверс был незамедлителен. Фабио Нери был стопроцентно мой тип. Но страсть моя поутихла, едва я понял, что это очередная подстава. Малыши, к слову, вели себя непринуждённо, как невинные агнцы. Омежка бесстрашно общался с поселенцами, но сблизиться — понятное дело! — пытался со мной. Фаби всячески опекал своего маленького принца, окружая трогательной заботой. Мне было жаль этого бету. Я почти ему поверил. Я взял составленный график выхода в забой. Фабио попросился и его включить в работу, несмотря на мои отговоры, пришлось пойти навстречу. Завтра веду красавчика в ночное. Я облизнул губы: ох, ищет кто-то веселые приключения на красивую попу! Дверь библиотеки скрипнула и вошёл Владмир. Едва поймав своими бархатными чёрными глазами моё присутствие, чех повернулся, чтобы уйти. Я спешно подскочил на месте:  — Мирро, я что-то тебе плохое сделал? Чего ты от меня шарахаешься, как чёрт от ладана? — мрачно спросил я, стараясь держать свою досаду в узде.  — Н… ничего… Ты… стал другим… В тебя словно бес вселился, вернее… не бес, а дух… Свята Макеева, — юноша замялся на пороге и обнял себя за плечи. — Я человек верующий, и, понятное дело, боюсь… всего такого, извини…  — Чушь какая, Мирро! Почему с Роше не поговорил? А я сколько о встрече прошу? Эй? Ты ж мне тогда в чувствах признавался, а сейчас что, прошла любовь, завяли помидоры? — я прищурился.  — Ты… многого не знаешь, — тихо шепнул чех, и мне показалось, что в его горле прочно засел горький спазм.  — Так поговори со мной, малыш! — почти взмолился я. — Подойди ко мне, я ж не кусаюсь! Владмир вошёл и плотно прикрыл за собой дверь. Он сел за стол напротив меня, в его плечах, наклоне головы и нервно подрагивающих мышцах лица ощущалась чудовищная скованность.  — Лер, мне страшно… очень… И никто не может меня успокоить…  — Почему страшно? Что случилось? — я действовал осторожно и мудро, этот мальчик был самым сложным моим ребенком.  — Это… не моя… жизнь… Я — ненастоящий… Я протянул руку и сильно ущипнул чеха за тонкое запястье. Тот ахнул и отдёрнул руку. В его тёмных бархатных глазах отразился немой укор.  — Больно? Значит, живой! — строго рыкнул я. — И в каком же это месте ты ненастоящий?  — Я… жил, не зная, кто на самом деле мои родители.  — Теперь узнал? И? В чём твоя трагедия? — я встал и подошёл к Владу. На меня с тоской взглянули влажные от слёз глаза.  — Горе моё луковое, ну чего ты бегало от меня, а, дитё? Я не ругаться с тобой хочу, а обнять крепко, — мой глуховатый нежный голос рокочет над головой юноши, и он срывается в детское неудержимое рыдание.  — Т-т-ты… — всхлип! — Зна… ешь…?! От… куда…? — хнык! — Они же… тебя.! Гос… поди! О… тец, та… та, татинек… мой! — Влад, бормоча что-то на своём родном языке, бросился мне на грудь, сотрясаемый крупной дрожью, обнимая, прижимаясь, обшаривая руками.  — Плачь, мой хороший! Ты ведь живой, поэтому — плачь! Но прошу: никогда больше не молчи! Я не самый лучший отец в мире, но за любого из вас я перегрызу глотку, даже… будучи омегой. Уяснил?  — Да! — Владмир спрятал лицо на моей груди. — Ты так легко принял эту страшную правду… Не боишься?  — Боюсь… за вас, малыши. Теперь мне есть, что терять. Я не нахожусь с вами ежеминутно. Вы любите сильных мужчин, и они так просто вас не отдадут… Роше… тебя не обижает?  — Нет! — поспешно вскрикнул Мирро. — Я не лгу! Анри очень добр и ласков, терпит мои истерики и перепады настроения. Да, он бывает строг, но он не бьёт, не наказывает, он пытается помочь мне не чувствовать себя подопытной крыской. Я восхищался тобой, но ты… зачем ты связался с бесом? Макеев — не человек! Его приставили следить за тобой! Он набрасывался на тебя, как волк на кусок мяса! Тебя… это не оскорбляло?  — Глупыш, мне уже целая куча лет! Неужели ты думаешь, что я предпочту романтические прогулки под луной качественному жёсткому сексу? Свят… особый человек. Он меня бесит, выводит из себя, но он и даёт мне дикую, необузданную свободу! Я лишь после его исчезновения понял, как сильно я…  — Не любишь! Не можешь ты любить этого негодяя! Он скот! Он похабно вёл себя с тобой! Он и на Майлза нападал! Почему бы тебе не выбрать Брука, та… папа?!  — Ну-ка, цыц! — я несильно шлёпнул юношу по крепкому небольшому заду.  — За что?!  — Забыл? За ту сцену с признаниями и приставаниями, зайка! Ты целовал родного отца, зная правду! Владмир покраснел и опустил глаза.  — Анри сказал, что Свят должен покинуть Доран. Так всем будет легче, но видя, как ты сходил с ума… Анри сто раз пожалел о содеянном. Ты… очень ценен.  — Мальчик, меня бесит отношение ко мне, как к редкому ископаемому! Я не подписывал никаких документов, дающих право кому-то управлять моей жизнью.  — Ты подписал… Тебе их подсунули, — Радов грустно опускает глаза. — Там несколько листов с подробным описанием, что дозволительно делать с тобой, с твоим телом и его составляющими, с твоими мыслями, с делами рук твоих и…  — Полный писец!  — Папа! — выдохнул Мирро с негодованием. — Изживи в себе этого беса!  — Ладно-ладно, бесогон! — я поднял ладони кверху. — С тобой я буду Лероем Дарси! Сейчас иди, пока альфы не заподозрили чего лишнего. Я не буду требовать от тебя молчания, поступай, как считаешь нужным.  — Я ничего не скажу Анри! — горячо пообещал Влад. — Мне нужно знать, что он думает делать дальше. Он и сам очень устал.  — Все устали… Главным образом от вранья, зайчонок… Если бы сразу открыли карты, может, вышел бы толк.  — Анри рассказал мне всё в тот же день, когда я подпустил его к себе. Со мной случилась истерика, я почти сутки провалялся в постели, а потом тоже стал таким же предателем.  — Поди-ка ты к Паю с Пэтчем, попейте чайку с чем-нибудь сладеньким.  — Они… не захотят со мной говорить после всего… Я же лгал…  — Вот и извинись по-своему! Испеки вкусную ватрушку и иди, пацаны за это всё простят! — я подмигнул.  — Ты ни в чём не видишь беды! Это мудрость или пофигизм? Я не выдержал и расхохотался.  — Это возрастное, мальчик мой. Усталость, желание просто плыть по течению и… Да! Да! Да! ПОФИГИЗМ!!! Попробуй, только в разумных дозах, станет полегче. Ты — сын Химеры, как ни крути! Учись менять цвет и настроение, чтобы никто не понял, как пусто и хреново на твоей душе. Рисуй улыбку на лице назло судьбе и врагам, авось отступят! Анри не дурак, догадается и сам подойдёт к тебе с разговором.  — Хорошо! — юноша вытирает глаза, и вовремя, а в библиотеку заглядывает Полански:  — Влад, у тебя там не подгорает ничего? Запах на кухне очень странный.  — Я ничего не готовлю! — Мирро срывается в свою святая святых спущенной стрелой. Ланс подходит ко мне.  — Почему я так долго не мог тебя вспомнить? — спрашиваю я. Полицейский напрягается и, чёрт возьми, мне это нравится! Ланс ждёт осечки.  — Мы же вместе служили, Полански! Так?  — Так. Сам вспомнил?  — Ну да, когда из коматоза выходил, почему-то всё так ясно встало перед глазами! Почему не попытался мне помочь? Не помню, чтобы с кем-то конфликтовал. Я заболел сразу после начала службы, мотался по лазаретам, а потом и вовсе уехал.  — Я тебя почти и не помню, — просто говорит пуленепробиваемый мужчина и садится рядом. — Планируешь, Лер?  — Пытаюсь. Но рабочего настроя почему-то нет.  — Обязательно свое плохое настроение срывать на других? Маленький чех был чем-то очень расстроен.  — Это не моя вина! — я картинно потянулся, хрустя суставами. — Он просто со мной поговорил. Мы обсудили свои бабские дела, я на правах старшего дал пару советов.  — И… что же посоветовал?  — Ланс, фи! Не «комильфо» пытать немолодую даму! — я сморщил нос. Полански улыбнулся:  — Ты и вправду стал копией Свята, как ни посмотри!  — Ланс, я, как бы, занят чутка. Не позволишь моему уединению продолжиться в ближайшее время?  — Я только спрошу и уйду! Вечер откровений, кажется, продолжается? Я сел поудобнее, но мину состроил недовольную.  — У меня проблемы с Рыжи… с Задирой, — глуховато произнес Полански. — Я думал, может ты…  — И чего ты от меня хочешь? Я ж им не родной отец, чтобы они со мной откровенничали? — как я люблю эти свои приобретённые садистские наклонности! Полицейский с успехом мог бы изобразить живую, замеревшую надолго для конкурса статую, и выиграть главный приз.  — Эй? Ланс, ты чего? Водички?  — Спа… сибо… Ты, конечно, не отец, но они странным образом любят тебя, постоянно цитируют и вспоминают, как ты что делал. И Роук это заметил. Он, кстати, тоже поругался со своими…  — Вы хватку, что ли, потеряли? Взяли, обняли, приласкали, облизали, сделали долго и хорошо, много ли надо малышне для счастья? — я опустил глаза на план.  — Я не дурак, староста. Не надо меня учить, как… — вскипел Ланс, но мой ледяной взгляд пробрал его до мозга костей.  — А если не надо, то подумай, почему изменились зайцы. Может, стало слишком много лжи и недоговоров? — я покусал губу. — Нас всех всегда беспокоит предательство. Оно ощущается всей кожей. Думаешь, я не понял, что там, у ангара, вы у меня спровоцировали начало течки? Что творится на этой планете? А наш главврач молчит. Зайцы, Рыжик и маленький чех Анри тоже понимают, что с ними что-то происходит. Но к ним не торопятся с разъяснениями. Я бы на их месте взбесился и забайкотировал половую жизнь, будь я помоложе.  — Если… они… если Рыжик всё же придет к тебе откровенничать, прошу, скажи, что я его люблю. И… что ничего плохого… с ним не случится! — вот Ланс и взмолился!  — Окей! — я опять сделал вид, что по уши закопался в работу. Злой настырный мужик продолжал стоять над душой.  — Что ещё, Ланс? — с тоской выдохнул я.  — Скажи я тебе, что всё, что происходит с нами, это не божий промысел, а реальный эксперимент, чтобы ты мне сказал?  — Чтоб ты проспался! Никто не имеет морального права так ломать наши жизни. Пусть мы и заключённые, но все мы — живые люди. Использование нас без нашего ведома и согласия, это попахивает петицией в Международную Организацию по правам человека. Даже когда люди запускали животных в космос, и те гибли при испытаниях, общество раздирали возмущения, и оно порицало страны за неудачи. А тут десять людей, хоть и ступивших на скользкую дорожку, но вину осознавших и честно отрабатывающих долг перед страной!  — Ты прав! Это было бы слишком шокирующим номером, — Полански зачем-то отдал мне честь под козырёк и ушёл. Я положил ручку на верхнюю губу под нос и промямлил сам себе: