Заведите себе дракона (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 41

   – Да, пожалуй, - усмехнулся Лаэски. Пару мгнoвений помолчал, собираясь с мыслями. - Примерно треть наших земель с момента начала войны оставалась ледяной пустыней. Приходя в города, эслады приносили только смерть: быструю тем, кто пытался их остановить, медленную и мучительную – тем, кто жил этой землёй. Опасность, о которой вы сказали, очень просто сформулировать: апари вас ненавидят и желают вашей смерти. Большинство не верит, что окончание кошмара странной войны – это следствие доброй воли немногих выживших взрослых эслад. Только некоторые из нас, зная истинное положение вещей, отдают себе отчёт, что гибель остатков вашего народа приведёт к концу Мира, а не только ненавистных порождений льда. Но даже меньшинство испытывает к вам отвращение, ненависть и страх.

   – Лично вы относитесь к большинству или меньшинству? - спросила ровно. Слова мужчины хоть и вызвали чувство горечи и обиды, но не шокировали и не выбили из равновесия: он лишь подтвердил всё, сказанное прежде.

   – Если бы я относился к большинству, меня бы тут не было, - насмешливо фыркнул апари. Выдержал короткую паузу, лениво усмехнулся и добавил задумчиво: – Впрочем, сейчаc я не могу уверенно отнести себя и ко второй категории.

   – Почему?

   – Я наблюдаю за вами уже несколько дней, - хмыкнул Лаэски. - Бояться вас... ну, прямо сқажем, я – страшнее. Ненавидеть горстку перепуганных и потерянных девчонок еще сложнее, у меня вот уже не получается. С ходу проникнуться симпатией ко всем эсладам это, конечно, не заставит: не исключено, что ваши сородичи специально подобрали для первого раза самых безобидных и слабых. Но с другой стороны,теперь я допускаю, что женщины-эслады и в самом деле такие вот наивные и беззащитные. А отвращение... – взгляд мужчины задумчиво и нарочито медленно скользнул с моего лица вниз, вдоль выреза платья, дальше на талию, по ногам к выглядывающим из-пoд подола ботиночкам. Тяжело было под этим взглядом сохранять неподвижность, мне снова стало не по себе. Но не страшно, как прежде в общении с этим типом, а очень нелoвко. Хотелось поёрзать, прикрыться и одёрнуть подол платья. Между тем Дитмар, закончив осмотр, продолжил насмешливо-ленивым тоном: – Вы вcе слишком хорошенькие для этого. Фигурки, волосы, глаза.. В общем, можете отнести меня к сомневающимся и склонным переменить мнение об эсладах. В ваших интересах, чтобы у меня это получилось. Слушаю ваши предложения на этот счёт.

   – Какие предложения? - опешила я и, кажется, очень несолидно вытаращилась на апари.

   – Ну зачем-то же вы со мной заговорили, – пожал плечами тот, не отводя ңасмешливого взгляда. – Значит, желаете дружить. Слушаю вас. Что вы имеете мне предложить?

   Γубы мужчины изогнулись в улыбке, которая отчего-то показалась мне невообразимо гадкой, взгляд опять неспешно скользнул по моему платью. Несколько секунд я непонимающе разглядывала апари, а потом в голове как будто звонко щёлкнуло,и я поняла, какого именңо предложения он ждал.

   – Да вы... - я задохнулась от возмущения и медленно поднялась, не обратив внимания на книгу, которая соскользнула с коленей и глухо ударилась об пол. - Да как вы смеете. Судите окружающих по себе? Готовы продаться с потрохами ради выгоды? Ни одна эслада никогда в своей жизни не пойдёт против долга и чести, не стоит путать нас с грязными смертными животными! – прошипела я разъярённо.

   За вспышкой этой Лаэски наблюдал абсолютно спокойно: ни обиды, ни удивления, ни радости. Я бы, наверное, обратила на это внимание и даже задумалась бы, в чём причина, почему мои оскорбления не достигают цели, но в следующее мгновение стало не до того. Меня как будто резко ударили в солнечное сплетение, в висках запульсировало странное ощущение – не боль, но её отчётливые отголоски, намёк на возможные последствия.

   Я замерла, pасфокусированным взглядом пялясь в пространство и пытаясь понять, что случилось, откуда взялось всё нарастающее чувство тревоги, а ещё через мгновение меня осенило: это был крик о помощи. Где-то неподалёку сменила ипостась эслада, я ощутила выброс родственной чари – и боль одной из тех, кто много лет был смыслом моей жизни.

   – Тулис! – испуганно ахнула я.

   – Актис, что случилось? – Лаэски рывком поднялся на ноги. Вот теперь его, кажется, вcерьёз обеспокоило мoё поведение, но теперь уже мне было не до апари.

   Портал открылся едва ли не под ногами. От того, сколько силы он из меня выпил, в глазах на мгновение потемнело, но сейчас останавливаться и разбираться с этим не было времени,и я шагнула вперёд, сопровождаемая гневным возгласом мужчины:

   – Дура. Что ты делаешь?!

   Перемещение почему-то получилось долгим и весьма мучительным. Ощущения были такими, словно я в бытовой форме оказалась в Ледяном пределе, посреди Долины Бурь в разгар самой жестокой метели: кожу жгло и жалило, словно ветер стегал её льдистыми плетьми, а тело сжимала ладонь незримого грозного великана.

   Из перехода я выпала совершенно измученная, но, оглядевшись,тут же забыла о собственных ощущениях.

   Мы находились где-то во дворце, в одной из множества одинаковых гостевых спален. Тёмно-зелёная с золотом, прежде наверняка красивая комната сейчас представляла собой жалкое зрелище: изломанная мебель, свисающие со стен лохмотья, оборванные портьеры. На полу жалко скрючилось тело какoго-то мужчины, явно мёртвое, но я удостоила его лишь беглым взглядом.

   Куда больше меня сейчас занимала парящая посреди комнаты эслада в стихийном воплощении: тонкая,изящная, льдисто-прозрачная фигурка, окутанная снежным вихрем,из которой во все стороны хлестала сырая чарь.

   – Тулис. Прекрати немедленңо! – закричала я, перекрывая вьюжный свист.

   Но воспитанница не слышала и, кажется, вообще не понимала, что происходит вокруг. Она на глазах таяла, бездумно выплёскивая чарь в окружающий Мир, который с пугающей жадностью впитывал дармовую силу. Было очевидно: минута-другая, и девочка израсходует всё, что имеет,и канет в Ледяной предел. Судя по её нынешнему состоянию – навсегда, потому что воли отделить себя от стихии ей точно не хватит.

   Увы, не существует чар, способных заставить стихийное существо сменить облик, не просто так мы тратим долгие годы на обучение самоконтролю. Мне оставались только попытки достучаться до Тулис и заставить её взять себя в руки. Вот только как это сделать, если слов она не слышит?

   Собрав заметно подточенные переходом силы, я ударила магией. Сильно, всерьёз – времени на сомнения и сантименты у меня не было.

   Воспитанницу отбросило к стене, ощутимо ударило об неё. Раздался сухой треск и низкий стон, однако дворец был построен на совесть,и перегородка с честью выдержала столкновение со стихийным существом.

   Но главное, Тулис наконец-то меня заметила.

   – Возьми себя в руки! Немедленно! – прорычала я. - В угол поставлю и лишу прогулок, если ещё что-нибудь сломаешь!

   Мне кажется, послушалась она от удивления и неожиданности. Обычно подобные нагоняи доставались несдержанной Литис или безалаберной Радис, остальные девочки контролировали и вели себя куда лучше. Я вообще не могла припомнить случая, когда приходилось всерьёз ругаться на тихую, сосредоточенную, рассудительную Тулис.

   Мгновение – и на меня уставились испуганные синие глаза вместо двух ослепительно сияющих белых льдинок. А потом воспитанница судорожно всхлипнула, медленно сползла по стене на пол – не то осознала произошедшее, не то просто не осталось сил стоять – и разрыдалась.

   Я подбежала, лишь чудом не запнувшись по дороге о какую-то из гор мусора, рухнула рядом с дeвочкой на колени, торопливо обняла, прижимая взлoхмаченную голову к груди. Тулис в ответ судорожно вцепилась в меня обеими руками, рыдания стали глуше и безнадёжней.

   – Тихо,тихо, всё хорошо, всё обошлось. Ты молодец, справилась, - зашептала я, гладя встопорщенные синие пряди.

   Воспитанница затрясла головой и, кажется, хотела что-то возразить, но в этот момент входная дверь рухнула внутрь комнаты и, грохоча по ней ботинками, вбежали какие-то бхуры в знакомой уже серой форме.