Я тебя не хочу (СИ) - Эрос Эви - Страница 19

Я поморщилась.

— Саш, ну ты же чай уже попил…

— Ну и что? Я чуть погодя, через полчасика. Как раз чай прольётся дальше и можно будет лить сверху пиво.

— Извращенец…

— Какой уж есть. Но ты же меня всё равно любишь, да?

— Угу, — я хмыкнула. — Обожаю.

Пива я всё же выпила — не удержалась. Сложно удержаться, когда по телевизору идёт твой любимый фильм — «Служебный роман» Рязанова — а Сашка размахивает рядом коробкой с чипсами и в воздухе вкусно пахнет тёмным пивом. Хорошим пивом, настоящим, дорогим.

И я, улыбаясь и похрустывая чипсами, вспомнила, как давно-давно, курсе на втором, Лебедев объяснял мне:

— Знаешь, как отличать хорошее пиво от плохого? У правильного пива пена большая, плотная, высокая, и когда отпиваешь — на бокале остаются чёрточки. Сколько глотков — столько и чёрточек.

Я тогда покосилась на свой бокал, где не было ни одной чёрточки, и Сашка глубокомысленно фыркнул.

— Разбодяженное. Тут не только чёрточек, тут и пены не было.

Да-а-а… Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой.

— Ты чего улыбаешься, Стась? — нынешний Лебедев смотрел на меня с интересом. Зажевал чипсину. — Мда, химия… Но вкусно.

— Вспомнила, как ты меня учил отличать хорошее пиво от плохого.

Сашка рассмеялся.

— Да, это было забавно. Ты так серьёзно меня слушала… Знаешь, Стась… я никогда не говорил тебе… но мне это страшно льстило.

— Что? — удивилась я.

— Льстило. Нет, точно пиво в голову ударило, раз я решил об этом сказать. Ты, такая умница, отличница, красавица…

— Угу, спортсменка и комсомолка…

— Вот-вот. И дружила со мной.

— И что тут такого? — я подняла брови. — Ты хочешь сказать, что ты не красавец?

Сашка поперхнулся пивом.

— Кр-р-р… ну, может быть. Тебе виднее.

— Вот-вот, — передразнила его я. — Ты очень красивый, гораздо красивее меня. И умный, ты всегда соображал отлично. И закончил институт с красным дипломом, как и я!

— Если бы не ты, Стась, я бы никакого красного диплома не получил.

— Не прибедняйся. Ты, конечно, ленивец, но не до такой степени. И не идиот. И вообще, — я фыркнула, — ты специально, что ли? Хочешь, чтобы я тебя хвалила?

Лебедев посмотрел на меня с пьяной укоризной во взгляде.

— Это я тебя хвалю, дурочка. Льстила мне твоя дружба! И сейчас льстит. Что ты меня, дурака, равным себе считаешь.

— Ты меня сам только что дурочкой назвал, — не менее пьяно заявила я. — Так что… зараза к заразе не пристаёт! Ой, нет, не то…

И пока Сашка ржал, я тщетно пыталась собрать мозги в кучу и вспомнить, что хотела сказать.

— Яблочко от яблони недалеко падает? Нет, не то… А, во! Скажи мне, кто твой друг! Точно!

— Гыгыгы, — продолжал ржать Лебедев, даже похрюкивая, и я, посмотрев на него внимательно-внимательно, заключила:

— Всё! Больше не пей.

— Чего это? — он так удивился, что даже ржать перестал. — Мы только по две бутылки с тобой выпили. У меня лимит — пять!

— У нас столько нету.

— Да? — Лебедев, кажется, огорчился. — Чёрт. А я надеялся довести тебя до кондиции…

— Чего-о-о?

Сашка хмурился, явно пытаясь собрать разбегающиеся, словно тараканы, мысли.

— Ты мне как-то сказала, что если много выпить, то щекотки не чувствуешь.

— Да?!

Интересно, когда я могла это сказать?!

— Точнее, чувствуешь, но не щекотно.

— Да?!

— И я хотел проверить, — Сашка отставил в сторону свою бутылку, отодвинул пачку с чипсами подальше на край стола и пересел ко мне вплотную, — сколько тебе нужно выпить, чтобы ты перестала чувствовать щекотку!

— Точно больше… А-а-а-а-а-а-а!!!! Прекрати-и-и-и!!!!

Больше я ничего не смогла сказать. Только выла, пищала, захлёбывалась, заикалась… ну, и что там ещё обычно делают люди, когда их щекочут? Как с меня в это время очки не свалились, даже не представляю…

И неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы я, как-то особенно резко не попытавшись убежать от Лебедева, не развернулась неудачно, почувствовав дикую боль в плече.

— Ы-ы-ы-ы! — прорыдала я, падая лицом в диван.

— Стась?.. Стась, ты чего?..

Блин, больно-то как!!!

— Сашка! Гад! — заныла я. — Вечно ты надо мной издеваешься!

— Стасенька… — Лебедев попытался меня обнять, но я дёрнулась и зашипела — в правом плече мышцу будто выкручивало.

— Не трогай! Мышцу потянула… Чёрт бы тебя подрал с этими щекотушками!!!

— Так. — Сашка встал с дивана. — Лежи. Я сейчас принесу мазь хорошую, у меня есть. Разотру тебя. Не двигайся только.

Да я даже если бы захотела — не смогла бы двинуться…

Лебедев прибежал минуты через две, когда я уже почти остыла и перестала на него злиться. Правда, от боли в плече меня это не спасло.

— Стась, тебя надо чуть приподнять, в такой позе мазать неудобно. Сейчас я диванную подушку положу, помогу тебе привстать, ляжешь на неё. А! И надо блузку снять.

Разоблачаться мне не хотелось, но ещё меньше мне хотелось ругаться с Сашкой. Поэтому я молча села — не без помощи Лебедева, конечно — расстегнула блузку, сняла её и попыталась положить на спинку дивана, но скривилась, вновь ощутив боль в плече.

— Дай. — Сашка отобрал у меня блузку, кинул куда-то за спину. — Теперь ложись.

Я послушно опустилась на подушку, стараясь не думать о том, как выгляжу со стороны. Бюстгальтер на мне сегодня был бежевый, кружевной, очень красивый. Интересно, Лебедеву нравится такое бельё?

Он словно услышал мои мысли.

— Потрясающий бюстик, Стась. Но его надо расстегнуть и спустить лямки. Иначе заляпаю.

Я и отреагировать не успела — Сашка сам всё быстренько расстегнул и спустил. А когда я дёрнулась, легко нажал рукой на спину.

— Лежи, лежи. Я ещё даже не начал. Сейчас разотру и легче станет.

— Ну конечно, — пробурчала я.

— Станет-станет. Очень хорошая мазь, мне выписывали, когда я год назад поясницу потянул. Разогнуться не мог, как старый дед ходил.

Лебедев выдавил гадостно пахнущую мазь мне на плечо и начал растирать, да и не только растирать — в процессе он немного мял мне мышцы, и это было одновременно больно и приятно. Я даже начала постанывать…

— А-а-а… М-м-м… О-о-ох… А-а-ах… М-м-м…

Минуты через две таких стонов Сашка, не прекращая растирать мне спину, наклонился надо мной и прошептал на ухо:

— Ты так чувственно стонешь, Стась… Интересно, под мужчиной ты стонешь так же? Или иначе?

И так как Лебедев в этот момент особенно приятно сжал мне мышцу, я простонала:

— Са-а-аш…

— О-о-о, — усмехнулся он и потёрся носом о моё ухо. — Мне нравится, Стась. Давай ещё.

— Сашка-а-а… Переста-а-ань! — я хотела добавить в голос суровости, но всё равно получилось слишком чувственно.

— Ещё.

— Га-а-ад!

— И ещё…

— Са-а-аш… Прекрати-и-и! — попыталась прорычать я, но вышло жалобно и страстно.

На этот раз Лебедев промолчал. Он только хрипло и тяжело дышал мне в ухо, продолжая растирать мои плечи. Иногда, когда я особенно громко всхлипывала, легко целовал в висок.

Не знаю, сколько это продолжалось, но когда он наконец отстранился, я была похожа на мешок с костями.

— Надо было в твоей комнате тебя растирать, — пробормотал Сашка. — Стась, давай, вставай. Тебе надо переползти в свою кровать, укрыться хорошенько и спать до утра.

— Я не могу-у-у, — провыла я, не отрывая голову от подушки. — Оставь меня здесь… умирать.

— Нет уж, белочка. У меня на тебя большие планы… хм… по готовке ужинов и обедов. Сейчас помогу.

С помощью Лебедева я всё-таки села на диване. И уже когда села, вспомнила, что на мне ни блузки, ни бюстгальтера…

— Дай блузку, пожалуйста, — сказала я напряжённым голосом, избегая смотреть на возвышающегося надо мной Сашку.

— Зачем? И так хорошо.

— Саш!

— Серьёзно, Стась. Восхитительно просто. Тебе разве никто не говорил, что у тебя потрясающие сиськи?

— Саш! — я прикрылась ладонями и гневно посмотрела на друга.

И зря я это сделала. Я думала, взгляд Лебедева будет таким же ироничным, как голос, но… я ошиблась. Смотрел он на меня совсем иначе.