Красота - страшная сила - Агни Кэти - Страница 27

— А что ты собираешься мне показать? — спросила я Люси. — Может, голого Рики Джонса?

— Нет, мы просто пойдем в туалет немного освежиться, — невозмутимо ответила Люси, беря меня под руку, чтобы я держалась на своих высоченных каблуках.

В туалете Люси достала из своей сумочки от Прада расческу и косметичку. Затем заставила меня вымыть лицо холодной водой и причесала мои волосы, вернув им форму.

— Сделай глубокий вдох и постарайся прийти в себя, — мягко сказала она, крася мне губы, — если ты хочешь, чтобы у тебя было все гладко на новой работе, придется усвоить несколько правил.

— Какие правила?

— Во-первых, даже не прикасайся к канапе, ответила она, — ты только что поглотила примерно пять тысяч калорий. Что бы сказал твой тренер, увидев это безобразие?

— Да пошел он!..

— Ты должна следить за своей внешностью, даже когда пьяна, — продолжала Люси таким тоном, будто зачитывала государственный закон. И никогда не выходи из дома без вот этих вещей…

Она помахала перед моим лицом расческой и косметичкой.

— Рядом всегда найдутся люди, только и ожидающие, когда ты допустишь ошибку. А у них в руках может оказаться камера, — предупредила Люси.

— Почему ты заботишься обо мне? — спросила я.

— Ты такая милая, — ответила Люси, пожав плечами.

— Вот оно что!.. — Я попыталась ее обнять, но она мягко меня отодвинула.

— И, наконец… — Она обвела глазами комнату, словно проверяя, нет ли в ней еще кого-нибудь, и, строго взглянув на меня, проговорила тоном, каким раскрывают страшные тайны: — Если ты хочешь действительно вписаться, тебе потребуется вот что.

Она открыла кошелек и вынула маленький бумажный конверт.

— Наркотики? Я их не употребляю! — запротестовала я. То есть не употребляю настоящие наркотики. Курю травку, потому что моя соседка по квартире застряла в шестидесятых.

— А ты когда-нибудь пробовала кокаин? — терпеливо спросила Люси.

— Нет, Мне нравится пропустить иногда стаканчик-другой, но я не собираюсь садиться на сильную наркоту.

— Он совсем не сильный, — рассмеялась Люси, будто разговаривала с наивным ребенком. — Все его принимают. Даже твой приятель, тот, что рядом с Даниэлем. При мне он спрашивал Рики, не найдется ли у него лишнего. Так что на тебя такой наркотик особенно не повлияет. Он не опасен.

— Какой же в нем толк, если не повлияет и ничуть не опасен?

— Ты взбодришься, протрезвеешь и перестанешь есть все подряд. Вот увидишь. Попробуй.

Люси провела меня в кабину и закрыла дверь.

— Люси, я не уверена, что мне стоит это делать, — убеждала я, наблюдая, как она становится на колени на грязный мокрый пол в своем длинном платье от Версаче. Она опустила крышку унитаза, раскрыла конверт, вынула из кошелька платиновую кредитную карту, ловко высыпала немного белого порошка из конверта. Затем краем карты, предварительно лизнув ее языком, она разделила кокаин на две одинаковые полоски.

— Это негигиенично, — предупредила я ее.

Люси не обратила на мои слова внимания. Скрутила пятидесятифунтовую банкноту в трубочку.

— А теперь смотри, — велела она мне.

Она вставила банкноту в правую ноздрю, закрыла левую, склонилась над сиденьем и быстро вдохнула в себя полоску кокаина. На секунду она подняла голову вверх, а затем вдохнула еще раз.

— Отлично, — она улыбалась, пока порошок спускался вниз по ее носоглотке. — А теперь попробуй ты…

Люси протянула мне свернутую банкноту. Вдруг я совершенно протрезвела и серьезно усомнилась, что действительно хочу это сделать. Мне удалось пройти через подростковые годы, так не разу и не попробовав экстази. Я видела, как мои друзья по университету сходят с ума от кислоты, но никогда не испытывала желания присоединиться к ним. И вот теперь, когда мне уже двадцать пять лет, я оказалась в туалетной кабинке, где всемирно известная звезда кино угощает меня кокаином!.. Точно так же я начала курить: крутые девчонки угостили сигаретой и я не посмела отказаться, чтобы не прослыть занудой. Неужели я совсем не повзрослела за последние десять лет? Люси Ллойд смотрела на меня выжидающе.

— Тебе это понравится, — пообещала она.

Я взяла банкноту.

Когда около шести вечера я наконец выволокла из постели свою изможденную чрезмерными развлечениями плоть, Бекки сообщила мне, что сегодня празднуют первый теплый день в году. Первое воскресенье апреля порадовало жителей Лондона солнцем. Оно приласкало унылых, уставших от долгой зимы людей. И они, словно пробудившись от спячки, сменили теплую темную одежду на более легкую, в пастельных тонах, и поспешили из своих комфортных гостиных с центральным отоплением в живительную атмосферу Хампстед-Хиз с его прохладными прудами. По словам моей соседки, уже к полудню на прилавках магазинов в Сэйнсбери не осталось ни одного салата, а на Кентиш-Таун-роуд движение было практически парализовано: это целая армия вагончиков с мороженым пробудилась от спячки. Их дребезжание доносилось даже до Норд-Финкли. Сотни геев сегодня впервые после зимы обнажили свои прекрасные тела на мужском пруду. Некоторые из них, сообщила мне Бекки с восторгом, прикрывались лишь гавайским маслом для загара и крохотными плавками из лайкры. А я все проспала.

— Мы устроили пикник на Парламент-Хилл, — рассказывала Бекки, пока я возилась с чайником. — Если хочешь есть, достань из холодильника остатки еды.

Мой втянутый живот тревожно заурчал, едва я представила себе жирный бутерброд с яйцом и майонезом.

— Нет, спасибо, — ответила я.

Затем я приготовила кофе дрожащими руками и выглянула из низкого окна в надежде увидеть солнечный свет. Окно кухни выходило на стену, так что голубое небо пришлось дорисовывать в воображении. Дневной свет оказался слишком ярок для моих воспаленных глаз. Я заморгала и опустила жалюзи.

— Бекки, у тебя есть сигареты?

— Ты выглядишь, как полное дерьмо, — со всей своей откровенностью заявила Бекки, бросив мне пачку сигарет. — Чем ты вчера занималась?

— Как обычно, сама знаешь, — ответила я.

— Откуда мне знать, — обиженно отреагировала Бекки, — ты ведь никогда не берешь меня с собой.

— Ну, это не в твоем вкусе, — ответила я, понимая, что такой ответ вряд ли устроит Бекки, но на другой у меня сил не было.

— Конечно! Что за удовольствие для меня знакомиться с твоими новыми знаменитыми на весь мир друзьями и торчать на премьерах фильмов? — в ее голосе звучал сарказм. — Ну, ладно, мне пора идти в бар. Я бы пригласила тебя, но это не в твоем вкусе — встречать закат солнца в вонючей пивнушке в саду Холлвэй. И потом, все равно ты не одета.

В последней фразе Бекки слышались нотки материнского неодобрения. Ведь в этой стране пропустить первый и, возможно, единственный погожий день считалось серьезным преступлением. Моя распущенность задела даже такую непревзойденную гулену, как Бекки. Честно, говоря, наши отношения ухудшились в последнее время. С тех пор как я устроилась на новую работу, мы все более отдалялись друг от друга. Частично это происходило потому, что редко виделись: я была полностью увлечена своей новой жизнью: киносъемки, утренние телепередачи, фотографирование для телеафиш, а все свободное время проводила теперь со своей лучшей подругой, Люси Ллойд, актрисой с мировым именем. То нас ждут на открытие какого-нибудь роскошного бара, то пригласят в частный клуб. А Бекки уволили из ресторана, так как ей разонравилось заниматься сексом с сыном владельца. Теперь время от времени она за гроши помогала своей подружке Рут, державшей магазин Секонд Хэнд на рынке Камден. То есть фактически она была безработной и, разумеется, по уши в долгах. Три месяца подряд я оплачивала ее долю за аренду квартиры. Я чувствовала себя обязанной делать это, ведь мы подруги. Но не скрывала, что мне до смерти надоела эта благотворительность. Честно говоря, если бы мои мозги не отупели от вчерашних развлечений, я, пожалуй, напомнила бы Бекки, что она задолжала мне более тысячи фунтов и потому пикники на Хит или вечеринки с пивом на закате солнца — для нее непозволительная роскошь.