Академик (СИ) - Алгранов Игорь - Страница 40

– То есть?

– Дали бы тебе немного бабла – и отвали. А если бы стал членом клана – были бы обязаны обеспечить твое лечение. У нас с этим строго, знаешь ли. Своих не кидаем.

Старик снова улегся, показывая тем самым, что разговор окончен.

– Ясно...

Гоша тоже растянулся на нарах и мысленно присвистнул. Чем дальше влез, тем громче маты. Это же надо! Так глупо влипнуть в очень странную историю с местными ворами... И в результате оказаться здесь с неиллюзорной перспективой пожизненного или того хуже – участия в каких-то жутких боях за власть! Легально! Причем с высоким шансом летального исхода. И очень маленьким – стать горожанином. А уж вызывать на бой Правителя – и вовсе, похоже, чистое самоубийство...

Все таки, интересная тема, – подумал Гоша, переворачиваясь на другой бок на жестком ложе. – Хоть диссертацию пиши о средневековых нравах в современном обществе Тайи. Так глядишь, и в самом деле настоящим местным академиком стал бы... Лет через двадцать. Гоша даже улыбнулся своим мыслям. Хм... Все таки, я – неисправимый оптимист, – подумал он.

Внезапно из коридора донесся лязг открываемых замков, затем, спустя полминуты, к клетке Гоши и старика подошел Страж и ткнув пальцем в сторону Гоши, коротко бросил:

– Новенький – на выход.

Дверь отъехала в сторону. Старый вор, снова было повернувшийся лицом к стене, развернулся вполоборота и стал наблюдать за Гошиными движениями.

– К Кормчему поведут, – сказал он вдруг, – Пожелал бы удачи, но с тобой и так все ясно, сынок.

– Что ясно? – спросил Гоша старика, но Страж грубо прервал его.

– Не разговаривать!

– Узнаешь, – тихо произнес старик, опять поворачиваясь к стене.

Охранник строго взглянул на него и подтолкнул Гошу к выходу.

Шли они не очень долго – всего пять или шесть длиннющих пролетов метров по триста с бесконечными рядами камер смертников и пожизненных, а потом неизвестное количество этажей вверх до уровня администрации. А там еще несколько длинных коридоров с множеством дверей по обоим краям. И, наконец, они уперлись в торце одного из коридоров в массивную, обитую коричневой кожей двустворчатую дверь. Надписи на двери было не разобрать – опять сплошные витиеватые закорючки. Но определенно, за дверью было большое начальство.

– Ну, вот, наконец, и наш очередной кандидат в герои! – добродушно и жизнерадостно произнес довольно смешным тенорком совершенно необъятный толстяк в серой форме местной охраны с еще незнакомыми Гоше знаками отличия на груди и плечах. Вот, вероятно, то самое местное начальство, – подумал он.

– Я в герои не нанимался, вообще-то, – тихо произнес Гоша.

– Это ты зря, не наговаривай на себя, – с явной издевкой в голосе ответил толстяк и взял со стола лист тонкого гибкого пластика. – Вот, взгляни – тут черным по белому пропечатано: «Обнаружен в месте подозрительной метеоритной активности, в ситуации, не исключающей участия подозреваемого в диверсии, учиненной вражеской стороной». Или вот дальше посмотри – «вступил в нежелательные близкие контакты третьей степени с горожанином первой категории». А дальше так и совсем интересные вещи: «Участие в запрещенных боях с участием организованных преступных сообществ». И совсем уж непотребное: «Препятствовал проведению секретной операции по поимке...». Ну, куда это все годится? Да тут на четыре смертных приговора, а не на три! – толстяк картинно потряс листом в воздухе, изображая прокурора в суде. – А ты говоришь, в герои не записывался. Считай, ты полностью в игре, приятель. И да, зови меня Кормчий. Я здесь управляю всей этой посудиной, бегущей по крутым волнам политической жизни Потиса, и имя ей «Арена»!

– Какой еще игре? – недовольно спросил Гоша. Час от часу не легче, – подумал он. – Еще и начальник тут, походу, с головой не очень дружит...

– В самой лучшей из всех придуманных на Тайе. Самый честный и справедливый Турнир на свете проходит ежегодно на нашей Арене. Миллионы восторженных зрителей! Победитель заслуженно получает великую награду – править миром! – Толстяк снова встал в позу. – Ну или его половиной, не важно.

– И в чем же моя героическая роль? – осторожно спросил Гоша, начиная смутно догадываться, но все еще не веря своим мыслям на этот счет. – Претендовать на роль правителя я не планировал.

Толстый рассмеялся во весь голос.

– Ну ты шутник, Сэдовы ребра! Кто ж тебя возьмет на эту роль, дубина? Дураков нет.

– Тогда в чем моя роль?

– Смертники тоже должны умирать, – с усмешкой произнес Кормчий. – Иначе кто нам поверит, что у нас все по-честному, а? Если претенденты будут только дохнуть как мухи, народу это не понравится. Они тоже должны побеждать. Хе-хе! А ты как раз подходишь – воск без роду, без племени. И даже, говорят, чуток драться умеешь. А что? Эффектно подохнешь от руки претендента – Папе польза. И народу – радость, что все по правде, по справедливости. На вид вот только хиловат. Надо больше кушать, тебе нужны силы к борьбе, хе-хе. – Он повернулся к помощнику, сидевшему за столом и что-то старательно выводившему ручкой на листе пластика. – Удвой ему порцию, пусть оставшиеся дни жрет до отвала. Глядишь, хоть подрумянится, а то бледный какой-то. Хе-хе. Кстати, – толстяк снова развернулся к Гоше. – Особо отличившихся даже упоминают в Записях Зала Славы. Так что старайся, воск, на совесть, и, глядишь, твое имя повесят на стену смертников, погибших с почетом.

– А как же возможность получить гражданство? – спросил Гоша, исподлобья глядя на толстяка, и холодея внутри от услышанного.

– Не твой случай, парниша, – ответил тот, продолжая ехидно улыбаться. – На счет тебя есть вполне конкретные указания. Здорово, правда? Особая честь тебе, считай, уже оказана.

Гоша промолчал. Картина рисовалась не слишком радужная. Вернее, совсем печальная. Если не сказать – трагическая. И отказаться, судя по всему, у него не получится. Или?..

– А что, если я откажусь драться? – с вызовом спросил он, глядя в упор на необъятного толстяка.

– Хе-хе... А не станешь драться, – взгляд толстячка вдруг в одно мгновение стал колючим и злым, – отправишься гнить на Черные рудники, что прямо посреди Великой Пустоши. Или кормить песчаных ежей, чтобы не слишком лезли на город. Это как повезет, короче. Поверь мне, там тебе наша чудная обитель покажется лучшим местом на Тайе. Потерянным местом. Понял?

Злые глаза Кормчего вперились в лицо Гоши. Немного помедлив, тот кивнул.

– То-то же, – толстяк опять подобрел. – Так что прими смерть с честью!

Кормчий захохотал и, захлебываясь от смеха, начал махать Гоше рукой, показывая, что встреча окончена. Тот развернулся навстречу вошедшему Стражу, готовому отвести Гошу в камеру, но толстяк, кончив смеяться, вдруг окликнул его.

– Постой-ка, – он снова взглянул на Гошу. – Совсем забыл – смертникам полагается звучное прозвище. Раз на свое имя вы право теряете, переступив порог нашего уютного и дружного мирка... Назовешь себя сам или мне тебе новое имечко придумывать? Хе-хе-хе.

– Зови меня... – Гоша на мгновение задумался и его как будто озарило. – Академик.

– Академик? Хм... – Кормчий усмехнулся. – А что? Звучит! Годное имечко для героя. Запиши, – бросил он через плечо помощнику и вполне доброжелательно махнул Гоше рукой. – Проваливай.

Страж в сотый раз толкнул Гошу сзади в плечо. Заразы! – подумал Гоша, идя по коридору и потирая спину в районе левой лопатки. – Как специально лупят в одно и то же место своими железными кулаками и дубинками из окаменевшей резины. Рука скоро отвалится от этих тычков.

Интересно, из меня сразу сделают отбивную или удастся продержаться какое-то время? Хорошенькое будет завершение всей этой чудесной истории на Тайе. И самое обидное, что я даже мельком не смогу увидеться с Кай-чи. Где она теперь, а где я... И ведь только-только подумал, что мечты сбываются, не смотря ни на что! Не смотря ни на какие повороты... Ну ладно, не будем унывать. Как там поется у старины хриплого Луи: «What a wonderful world!» Действительно, какой удивительный мир! То лицом ко мне поворачивается, то задницей...