Осень и Ветер (СИ) - Субботина Айя - Страница 2

— Так откуда кольцо? — заправляя компоненты в кофемашину, спрашиваю я. Мне плевать, но после того, как два года назад наши родители один за другим скоропалительно ушли в мир иной и я вдруг осознала, что Ника — моя единственная родная кровь на всем белом свете, я стала снисходительнее относиться к ее эгоизму. Иногда болтовня сестры действительно неплохо отвлекает.

Через полчаса очень пространной, переперченной тонной лишних подробностей истории, я узнаю, что бывший моей сестры хотел красиво закрыть дверь их отношений и расщедрился на целый бриллиант. Они встречались не больше полугода, но он успел хорошо ее изучить.

— Они разойдутся самое большее через месяц, — говорит Ника, любуясь блеском камня. — Слышала бы ты, что он о ней говорил. Не женщина, а мегера. Еще и слабая на передок.

Я предпочитаю не комментировать последнюю реплику. Потому что мужчина, который обсуждает и осуждает своих бывших женщин перед теперешней подружкой априори не вызывает во мне ничего, кроме отвращения. И еще потому, что практически уверена — мой бывший муж, Андрей, тоже вряд ли тепло обо мне отзывается.

— Так что, он снова заработал геморрой, а я получила великолепный камешек, — подводит черту под своим монологом Ника.

Наши чашки из-под кофе пусты, от двух мафинов с черничной начинкой остались лишь клетчатые бумажные формы для выпечки. Я чувствую себя приятно расслабленной бессмысленной беседой — то, что нужно после нервотрепки всей предыдущей недели.

— Я собираюсь поехать в Прагу на следующей неделе, — говорит сестра. Она работает в туристическом агентстве и уже усела поколесить по миру, и я даже немного ей завидую, потому что для меня любые поездки даже за пределы столицы — все равно, что прохождение полосы препятствий на выживание. — Развеюсь, выброшу этого придурка из головы.

С трудом уговариваю себя не озвучивать ехидный вывод о том, что она и так не выглядит опечаленной или расстроенной. И хоть я знаю, что она пришла с единственной целью — похвастаться кольцом, я все равно провожаю ее до двери и с любовью обнимаю на прощанье.

Половина девятого вечера и «Меланхолия» — мой ночной клуб — забит до отказа, разве что не трещит по швам. И, кажется, чилаут-зона[1] тоже переполнена. Подзываю официантку, которая как раз выходит оттуда с подносом пустых бокалов.

— Кто там?

— Буланов, — отвечает Таня и ее глаза блестят от одного звука этой фамилии. — Младший, — уточняет она, — с друзьями.

— Они довольны? Все хорошо?

— Конечно, Ева Дмитриевна!

Девочка чуть не вытягивается по струнке. У меня здесь бывает такая публика, что приходится очень тщательно подбирать персонал, и все мои официантки настоящие профессионалки.

«Буланов-младший», — мысленно повторяю я.

Его отец, Владимир Буланов — большая «шишка» в политике, а вот сын давно и серьезно завязан в строительном бизнесе. Мне нравится, что из небольшого кафе «Меланхолия» превратилась в заведение премиум-класса, хоть в самом начале идею не поддержал никто. Только мама всегда была на моей стороне, даже когда я, вопреки советам всех, решила вложить деньги, вырученные от продажи бабушкиного дома, в свое дело. Жаль, что мамы больше нет — она бы мной гордилась.

[1] Chillout Zona — зона отдыха в танцевальных клубах. В чилауте обычно играют расслабляющую музыку, подают как алкогольные, так и безалкогольные напитки, лёгкие закуски, салаты, сигареты. В чилауте намного меньше танцующих, так как туда приходят отдохнуть после тяжёлого рабочего дня, праздников или после танцев на основном танцполе клуба

Поправляю волосы, расправлю плечи, стараясь не думать об усталости. Нужно поприветствовать гостей, совершить, как я это называю, «ритуал вежливости». Захожу в чилаут-зону, немного жмурюсь, когда прожектор скользит по мне прямой наводкой. Здесь заняты все столы, но та самая компания сразу бросается в глаза: они сидят в самом углу, куда практически не попадает свет, их шестеро и все они мужчины около тридцати лет. Кто-то в костюме, кто-то в джинсах, но все одеты с лоском — это сразу видно. Как видно и того, кто главный в этой компании. Он сидит так, что как только я подхожу, наши взгляды пересекаются. Буланов-младший — я всего пару раз видела его в новостях, но такое лицо забыть невозможно. Соломенные волосы, синие глаза, легкая светлая щетина. Как принято говорить — порода. Но одет, кажется, проще всех: черный «гольф», поверх которого накинута клетчатая рубашка.

— Добрый вечер, — здороваюсь сразу со всеми. — Я — Ева, и это — мой клуб. Хотела поприветствовать приятных гостей и поинтересоваться, все ли хорошо?

Все шесть пар глаз устремляются на меня, и приходиться активизировать все свое самообладание, чтобы не сбежать под напором подросткового страха. Я никогда не была красавицей. Помню, терпеть не могла школьные вечера, потому что была той самой девочкой, которая на «медляках» выходит из зала: меня не приглашали танцевать. Правда, потом это очень резко изменилось, но проклятая неуверенность до сих пор иногда напоминает о себе.

— Все отлично, — улыбается Буланов-младший.

У него сексуальная улыбка уверенного в себе мужчины. Такими улыбками, как любит говорить Вероника, женщин штабелями укладывают в постель. К счастью, развод стал моей спасительной прививкой и от таких мужчин, и от их обаяния.

— В таком случае, желаю вам хорошо провести время, чтобы обязательно еще много раз к нам вернуться, — источаю гостеприимство я, невзначай скольжу взглядом по столу, замечаю, что они заказали — бутылку рома «Маунт Гай». — Еще одна за счет заведения.

Конечно, сущая мелочь для ребят с их доходами, но это тоже часть ритуала гостеприимства. Уверена, в конечном итоге компания задержится тут до закрытия и чек с лихвой покроет мой щедрый жест.

Уже в зале меня догоняет окрик в спину:

— Ева, подожди!

Поворачиваюсь, безошибочно угадав голос Буланова. Он подходит так близко, что мне невольно хочется сделать шаг назад, чтобы снова оказаться в одиночестве внутри своей зоны комфорта. Но я же взрослая женщина, мне двадцать семь лет, и я давно не боюсь мужчин.

— Что-то не так? — спрашиваю официальным безэмоциональным тоном, игнорируя его «тыканье». Не люблю мужчин, которые считают, что деньги и возможности дают им право фривольно обращаться с каждой женщиной.

— Меня Ян зовут, — чуть качнувшись на носках, поддается вперед он.

— Очень приятно.

— Может быть, присоединишься к нам?

Я демонстративно обвожу зал взглядом, с сожалением качаю головой.

— Не могу — я на работе. И потом, у меня правило — не садиться с клиентами за один стол.

— По-моему, дурацкое правило, — говорит он, едва дослушав.

Нахал — и точно гордится этим.

— Я прошу прощения, но все же вынуждена отказать. Хорошего вечера.

Но уйти он не дает: хватает меня за локоть и разворачивает к себе: не грубо, но достаточно сильно, чтобы обозначить твердое намерение добиться своего. Впрочем, Буланов продолжает улыбаться, и не выглядит ни свирепым, ни злым. Как будто нет ничего странного в том, чтобы хватать за руки незнакомую женщину.

— Этого, — выразительно смотрю на хватку у себя на локте, — нет в меню, Ян Владимирович.

— Прости. — Он убирает руку, но уходить не спешит. — Хорошо, давай встретимся на нейтральной территории. Завтра. Я заеду за тобой в шесть вечера, сама решишь, куда пойдем.

— Не помню, чтобы называла адрес.

— Так назови. — Ян чуть склоняет голову на бок, скрещивает руки на груди.

Ответить не успеваю — телефон вибрацией напоминает о себе. Бросаю взгляд на экран, хмурюсь.

Андрей? Господи, в последний раз он звонил, кажется, за неделю до нашего развода. Чтобы удостовериться, что в суде я не передумаю разводиться. Четыре года прошло, и вдруг он звонит в… почти десять часов ночи.

Меня разъедает любопытство: просто снять трубку и спросить, что такое экстремальное случилось в его жизни, что он вспомнил о своей нелюбимой бывшей жене. Но это как-то по-детски что ли, а я давно не девочка и умею контролировать свои эмоции. Я бы даже сказала, в совершенстве овладела навыком точно отмерять злость, разочарование, грусть и радость. Ни больше и ни меньше. Сердце у меня всего одно, и я целиком отдала его дочери.