Грешники (ЛП) - Вассерман Робин - Страница 4

Но Селин не с кем было поговорить. В ее распоряжении были только секреты, и чем дольше она их хранила, тем сильнее они ранили.

— Он никогда меня не полюбит, — прошептала она. — Я всегда хотела быть рядом с ним, но теперь он здесь, но недоступен, и в каком-то смысле так даже хуже. Я просто… Я лишь… Это так больно.

«Иногда мне кажется, что отвергнутая любовь — самая мучительная вещь на свете. Любить того, кого никогда не получишь, находиться рядом с величайшей мечтой своего сердца — и не иметь возможности прикоснуться к ней. Любовь, на которую не смогут ответить. Не могу вообразить ничего более болезненного».

Безмолвный брат просто не мог понимать, что она чувствует. И все же… Он говорил так, словно в точности знал, что у нее на уме.

— Хотела бы я быть больше похожей на вас, — призналась она.

«В каком смысле?»

— Ну, знаете, уметь отключать эмоции. Ничего не чувствовать. Ни к кому.

Последовала длинная пауза, и она задумалась, не обидела ли его. Было ли это вообще возможно? Наконец, его спокойный, ровный голос раздался снова.

«На вашем месте я бы избегал таких желаний. Чувства — это то, что делает нас людьми. Даже самые сложные чувства. А, возможно, и особенно они. Любовь, потеря, страстное стремление — именно они означают, что ты по-настоящему живешь».

— Но… вы ведь Безмолвный Брат. Вам ведь не подобает чувствовать нечто подобное, верно?

«Я…» — последовала ещё одна длинная пауза, — «Я помню, как ощущал нечто подобное раньше. Но иногда я и вправду могу их чувствовать».

— Насколько я могу судить, вы до сих пор живы.

«Бывают времена, когда помнить становится особенно сложно».

Если бы она не знала ничего лучше, то подумала бы, что он вздохнул.

Безмолвный Брат, с которым она впервые встретилась в свой первый поход на Теневой Рынок, был именно такой. Когда же он купил ей клеп, то не стал спрашивать, где её родители и почему она ходит среди толпы совершенно одна; не стал спрашивать, почему её глаза такие красные. Вместо этого он просто опустился на колени и пригвоздил её к земле своими незрячими глазами.

«Мир — это очень суровое место, которому не следует противостоять в одиночку», — мысленно сказал он ей, — «И ты не должна».

А затем он сделал то, что Безмолвным Братьям удавалось делать лучше всего: он замолчал.

Когда она была ребенком, то понимала, что в тот самый момент он ждал, пока она скажет, что ей нужно. Что если она попросит у него помощи, и он, возможно, ей не откажет.

Но никто не мог ей помочь. Даже будучи ребенком, она это понимала. Монтклеры были очень уважаемой и влиятельной семьей в Сумеречном мире. Её родителей слушал сам Консул. Если бы она ему сказала, кто она такая, то он незамедлительно вернул бы её домой. Если бы тогда она сказала ему, что ждет её дома, то он бы не поверил ей. Скорее всего, он бы просто сообщил её родителям, что она оговаривает их, врет. И вот тогда начались бы последствия.

Поэтому она поблагодарила его, взяла клеп и убежала прочь.

С той самой встречи она перенесла уже многое. После окончания лета она должна вернуться в Академию и окончить свое обучение. После этого она больше никогда не будет жить в доме своих родителей. Она будет почти свободна. Она больше не будет нуждаться ни в чьей помощи.

Но мир всё ещё оставался очень суровым местом, которому не следует противостоять в одиночку.

И сейчас она чувствовала себя совершенно одинокой.

— Быть может боль, которую люди испытывают, любя кого-либо, по сути является правдой жизни. Но вы действительно думаете, что в этом вся боль? Может, было бы лучше, если вы просто перестали от этого страдать?

«Кто-то делает тебе больно?»

— Я… — этот вопрос заставил её нервничать. Она сможет сделать это. Она почти в это верила. Она сможет рассказать этому незнакомцу о холодном родительском доме. Сможет рассказать о родителях, которые замечали её только тогда, когда она делала что-то не то. О последствиях, которые следовали после этого. — Дело в том, что…

Она резко замолчала, как только Безмолвный Брат отвернулся. Создавалось такое ощущение, будто его невидящие глаза следили за человеком в черном пальто, этот мужчина явно направлялся в сторону Безмолвного Брата. Поймав на себе его взгляд, он резко остановился. Его лицо побледнело. А затем он развернулся на каблуках и заторопился уйти. Большинство обитателей Нижнего Мира чувствовали себя словно не в своей тарелке, когда находились в обществе Сумеречных охотников, особенно сейчас. Новости о деятельности «Круга» разлетались очень быстро. Но в данном случае всё выглядело так, будто тут замешано что-то личное.

— Вы знаете этого парня?

«Я прошу прощения. Я должен следить за этим».

Безмолвные Братья не показывали своих эмоций, и, насколько знала Селин, они их не чувствовали. Если бы она не знала ничего лучше, то сказала бы, что Безмолвный Брат чувствовал нечто сокровенное. Страх или, быть может, волнение или комбинацию этих двух эмоций, которые обычно предшествовали драке.

— Хорошо, я просто…

Но Безмолвный Брат уже исчез. Сейчас она была одна. Снова. И спасибо Ангелу за это, подумала она. Это было бы крайне безрассудная идея, обнажить все её темные секреты на свет. Как глупо, как жалко, хотеть быть услышанной. Хотеть, чтобы тебя видели настоящей, тем более человеком с навечно закрытыми глазами. Её родители часто говорили, что она глупая и слабая. Возможно, они были правы.

***

Брат Захария шел через толпу на рынке, осторожно держа дистанцию в несколько шагов от его объекта преследования. Игра, в которую они сейчас играли, была странная. Мужчина, которого все знали под именем Джек Кроу, явно знал, что Захария его преследует. Брат Захария мог без особых усилий догнать его и поравняться с ним. Но по какой-то неизвестной причине, Кроу не хотел останавливаться, а Брат Захария в свою очередь не провоцировал его это делать. Поэтому мужчина пересек арену и нырнул в густые скопления улиц прямо за воротами.

Брат Захария последовал за ним.

Он чувствовал себя виноватым, когда бросил девочку одну. Он чувствовал некое родство с ней. Они оба отдали вторые половинки своих сердец Эрондейлам. Они оба любили тех, с кем быть не могут.

Конечно, любовь Брата Захарии была лишь бледной имитацией той реальной, человеческой любви. Он любил через грубый холст, за которым помнить с каждым годом становилось всё сложнее. Помнить, что бессмертие Тессы было слишком трудно для неё самой, жаждать вздохнуть полной грудью, как человек. Помнить, какого это, когда нуждаешься в ней. Но сейчас Захария не жаждал ничего существенного. Он не нуждался ни в еде, ни во сне или даже в Тессе, хотя иногда он пытался разбудить, почувствовать в себе эту нужду в ней. Его любовь сохранилась, но была притуплена. А любовь этой девочки была словно неровный край земли, а разговор с ней помог ему вспомнить.

Ей нужна была его помощь, он был в этом уверен. Его человеческая сторона хотела остаться с ней. Она выглядела такой хрупкой, но в тоже время и решительной. И это задело его сердце. Но сердце Брата Захарии было выковано из камня.

С другой стороны, он пытался доказать самому себе, что факт его присутствия на Теневом рынке означал, что у него сохранилась человечность. Что его поиски, которые затянулись на десятилетия, были из-за Уилла, из-за Тессы, из-за того, что в какой-то степени он ещё остался Джемом, Сумеречным Охотником, который любил их обоих.

«И до сих пор люблю», — напомнил Брат Захария самому себе. — «Люблю в настоящем времени».

Кулон с цаплей окончательно подтвердил его подозрения. Это был человек, которого он так долго искал. Захария не мог его упустить.

Кроу нырнул в тесную каменную аллею. Брат Захария последовал за ним, он был напряжен и насторожен. Он почувствовал, что их замедленная погоня приближается к концу. И так и оказалось, переулок оказался тупиком. Кроу повернулся к Брату Захарии лицом, в руке он держал нож. Он был довольно таки молод, может двадцать с небольшим, у него было гордое лицо и копна светлых волос.