Монстр
(Дело Йозефа Фритцля) - Холл Аллан - Страница 6

«Насильник живет или работает рядом со своей жертвой и предварительно выбирает ее, подглядывая или выслеживая. Как правило, он врывается к ней домой рано утром и будит ее. Он использует минимум силы и угрожает ей оружием, однако иногда обходится и без него. В своих фантазиях он — любовник своей жертвы и поэтому может попросить ее раздеться или, наоборот, надеть нижнее белье. Среди насильников насчитывается двадцать один процент желающих навязать свою волю. Этот тип наименее склонен к жестокости, и в его намерения не входит ранить или убивать жертву. От других типов насильников его отличает то, что его легко можно разубедить, если жертва закричит, начнет плакать, умолять или окажет сопротивление».

В 1967 году, в возрасте тридцати двух лет, женатый, имеющий детей, с видами на будущее и в полном расцвете сил, Йозеф Фритцль заложил первый камень темницы, куда впоследствии он заточит собственную дочь Элизабет. Работая в Линце, он стал следить за домом медсестры, муж которой работал в ночную смену. В одну из таких ночей он решился — кипевшее в нем либидо оказалось сильнее нормальных мозговых процессов человека, которому есть что терять. Он проник в дом через окно, вошел в спальню и, угрожая ножом, приставил его к горлу жертвы. Ощущение власти пронизало его существо, и ему это понравилось.

Сейчас этой госпоже уже шестьдесят пять. Она никогда больше не видела Йозефа Фритцля во плоти, но сумела хорошенько разглядеть его в те безумные дни апреля 2008 года, когда его лицо стало универсальным символом зла. Она увидела эти глаза, и процесс лечения, длившийся сорок один год, пошел насмарку. «Как только я увидела его фотографию по телевизору, я поняла, что это он. Я узнала его по глазам. Всю ночь после этого я не могла уснуть, — сказала она. — Словно то, что он сделал со мной, произошло вчера. Я помню, как кто-то сдернул одеяло, и решила, что вернулся муж, но потом почувствовала лезвие ножа у себя на горле. „Только пикни, — сказал он, — и я убью тебя“. А потом он меня изнасиловал».

Эксперты, которым приходилось иметь дело с подобными нападениями и их жертвами, полагают, что Йозеф не убил бы ее, но она-то этого не знала. Шеф полиции Линца в отставке, Герхард Марван, описывает изнасилование медсестры как «жестокое нападение». Он возглавлял команду, которая поймала Фритцля, и объяснял: «Мы выследили его по отпечатку ладони на месте преступления, к тому же сама жертва опознала его».

Фритцлем руководила безумная сексуальная тяга вкупе с удивительной уверенностью, что он берет то, что принадлежит ему по праву. Фантазии о сексуальной связи с матерью питали его на протяжении всех лет его становления; теперь ни одна женщина не могла сравниться с воспоминанием о Марии. Он смотрел на женщин как на объект удовлетворения, пригодный только для одного. Все они были суки и шлюхи. Как свидетельствуют девушки, работавшие в то время в местном борделе, он угрожал им, теряя человеческий облик, а стало быть, не заслуживал ни ласки, ни уважения.

Но медсестра из Линца была не первой, месяцем ранее он попытался изнасиловать двадцатиоднолетнюю женщину. Судя по полицейскому отчету, он затащил ее в эберсбергервальдский лес. Женщина попыталась вырваться и впоследствии опознала нападавшего. В архиве упоминаются также его попытки эксгибиционизма, когда ему случалось подлавливать в местных лесах одиноких женщин, вышедших прогуляться, — еще одно свидетельство комплекса неполноценности, пренебрежения к женщинам.

После ареста монстра в 2008 году появилась еще одна жертва, утверждавшая, что Фритцль изнасиловал ее в конце шестидесятых. Женщина, которой в то время было двадцать, сказала, что насильник пробрался через окно ее спальни: «Я почувствовала, что к горлу мне приставили нож. „Только пикни — убью“, — сказал он мне. (Те же самые слова он произнес и в Линце.) Затем он изнасиловал меня. Я находилась в таком смятении, что даже не сообщила в полицию. Я утверждаю, что это был Фритцль».

В конце концов за насилие над медсестрой восемнадцать месяцев он провел в тюрьме. Судья, который вынес приговор, сказал, что срок следовало бы продлить, «если бы вы не были добропорядочным человеком с женой и четырьмя детьми». Фритцль заслужил чуть более года за свое преступление; остальные, совершенные прежде, остались нераскрытыми и безнаказанными.

В результате пребывания за решеткой Фритцль потерял работу и заслужил неистребимые подозрения со стороны родни. «Мне было в ту пору шестнадцать, и преступление Фритцля казалось мне просто отвратительным, тем более что у него было уже четверо детей от моей сестры», — сказала Кристина. Жена Фритцля, окончательно низведенная до уровня животного и привыкшая к его отвратительным комплексам, скрывала свою боль, предпочитая верить, что полиция арестовала мужа по ошибке. Знавшие Розмари говорят, что для нее это был единственный возможный способ жить с ним дальше. С того момента она стала отрицать очевидное — тот факт, что ее муж монстр, — и создала альтернативную реальность, которая потерпела полный крах в апреле 2008 года.

Фрау Данильчук свидетельствует о следующем: «В то время она стала до ужаса бояться его. Как-то я спросила, почему она не уйдет от него; она ответила мне, что было бы безумием поступить так. Розмари сказала, что он „ненормальный и агрессивный“ и что она уверена, что он „застрелит ее“, если она даже заикнется о разводе. Она всегда до ужаса боялась потерять детей. Разумеется, среди соседей, как пожар, распространилось известие, что мужа Розмари уволили за насилие. На Розмари наводила ужас одна только мысль о том, что она лишится детей, если попробует уйти от мужа. В конце концов, она жила исключительно ради этого брака. Ведь муж ее был уважаемым бизнесменом, инженером, а она — „необразованной домохозяйкой“. Я знаю, что родители Розмари были против того, чтобы она оставалась с ним после насилия. Я как-то разговорилась с ее матерью, и она сказала мне, что несчастна из-за брака дочери, но изменить ничего не может. Она знала, что Розмари слишком боится уйти от Фритцля, и ей приходилось только горько усмехаться и терпеть. Отец Розмари тоже был не рад такому зятю, но сделать практически ничего не мог. К тому времени он почти ослеп. У него действительно не было реальной возможности помочь дочери разрушить неудачное замужество. Единственное, что поддерживало Розмари, — это ее великая любовь к детям».

Когда Фритцля арестовали, Розмари сказала детям, что папу «отправили в заграничную командировку», но они несомненно слышали пересуды соседей. Несмотря на то что они никогда его ни о чем не спрашивали, тирания, требование уважения и послушания преследовали их с самого рождения.

Австрия была и остается глубоко консервативным обществом, и человеку, в прошлом сексуальному насильнику, должно очень повезти, чтобы вновь восстановить себя в прежнем свете. Однако тяжелое положение в промышленности, обусловленное крайней нехваткой рабочих рук, а особенно высококвалифицированных профессионалов, означало, что маньяк недолго останется не у дел. Когда его выпустили из тюрьмы, он устроил себе небольшой отпуск, чтобы как-то дистанцироваться от своего преступления, и впервые встретился с человеком, которому суждено было стать его другом на всю оставшуюся жизнь, — Паулем Херером. Питая прежнюю любовь к Германии, Фритцль обрел в Херере друга; дети их были ровесниками, они разделяли с любовь к футболу и к стряпне Розмари. Для других бывших друзей, и то, возможно, не слишком знакомых с его криминальным прошлым, Фритцль стал разыгрывать роль инженера, работающего в поте лица и любящего, но строгого отца. В то же время он старался вычеркнуть прошлое, созданное собственными руками.

По возвращении в Амштеттен он быстро подыскал работу в фирме, которая отчаянно нуждалась в людях с его способностями и была готова смотреть сквозь пальцы на прошлое Фритцля, если оно не совсем соответствовало ее требованиям. Он нашел работу у Зетнера Баусгоффханделя и в «Бетонверк GmbH», компании, изготавливавшей стройматериалы в Амштеттене, где и проработал с мая 1969 по декабрь 1971 года. Он проектировал машины для создания бетонной массы, что считалось очень высококвалифицированной работой. «Его наняли, хотя у него была судимость, — сказал Зигфрид Райзингер, которого устроил на работу отец. — Я знаю, что преступление было на сексуальной почве, но не припомню всех подробностей. Мой отец, конечно, знал, что он сделал, но, подобно многим, предпочитал молчать. Как-то он сказал мне, что Фритцль — гений при нахождении решений инженерных проблем; он брался за проблему и с ходу решал ее, как шахматную задачку. Он не сдавался, пока не вырабатывал стратегию победы. Стоило Фритцлю провести немного времени в фирме — а я помню, что стартовал он неуверенно, поскольку были люди, которым он был определенно не по нутру, такие как моя мать, — и в конце концов становился незаменим. Единственное, что могла сделать моя мать, это удостовериться, что мы держимся от него подальше; она знала, что он натворил, и никогда не доверяла ему. Тем не менее времена были тяжелые, и определяющим стало то, что он делал все, за что бы ни брался. Вскоре фирма уже не могла обходиться без него».