За Кубанью
(Роман) - Плескачевский Лазарь Юдович - Страница 32

— Хорошая мысль, ребята, поддерживаю. Но надо посоветоваться с Муратом, ведь он командир. Спасибо вам, дорогие мои, ни в коем случае не лезьте на рожон, не рискуйте.

— Не все еще. Наклонись-ка пониже, большой секрет. — Шепот становится едва уловимым.

— А вы не ошиблись? — вскрикивает Умар. — Не может быть.

Подростки скрываются, а Умар долго стоит на месте, потрясенный страшной вестью. Внезапно появляется головная боль. В жизни Умар не знал, что это такое, а сейчас вот затылок словно прикладом огрели — трещит так, что хочется улечься тут же, в пыльной траве. Тяжело вздохнув, медленно переходит площадь, стучит в калитку дома Едыгова.

— Кто? Пропуск?

Молодцы, уже наводят порядок.

— Это ты, Умар? — к калитке подошел Мурат. — Начинаем жить по-военному. Раз человека берут на довольствие, значит, он солдат.

Они входят в дом.

— Нужно выделить комнату для Сомовой. Рамазан и Максим пусть с тобой поживут. Бери винтовку, пару бойцов, пойдем за ними.

— Что-то случилось?

— Ничего. На всякий случай.

Хозяевам Умар объясняет: срочная работа, гости проведут ночь в сельсовете.

— На дороге засада, — объявляет Умар, когда они усаживаются в «штабе» — комнате командира полуроты в доме Едыгова.

— Это точно? — переспрашивает Максим, хотя ему ясно, что Умар не станет среди ночи шутить такими вещами.

— Точно, моя разведка выследила. А ведь она появилась после того, как уехал Зачерий.

— Уверен, что Алхасу и без него известно о нашем пребывании в ауле, — возражает Рамазан. — Неужели ты думаешь, что у него нет здесь своей агентуры?

Умар качает головой — он не так наивен. Но факт остается фактом — до отъезда Зачерия засады не было. Он рассказывает о своих юных помощниках. Ребята увидели засаду еще засветло — бандиты замаскировались в кустах за мостом — в том месте, где дорога ближе всего подступает к лесу. Прождав до темноты, мальчишки подкрались к засаде совсем близко. Они даже узнали голос нашего аульчанина Аюба, сына Нурбия.

Когда Сомова уходит в свою комнату, Умар выкладывает самое главное:

— Ребятки очень надежные, зря болтать не станут. Они уверяют, будто Ильяс в банде у Алхаса. — Голос его срывается, кажется, будто у него началась одышка. И у остальных перехватило дыхание. Первым приходит в себя. Максим.

— Выдумки, — твердо произносит он. — Что ему там делать?

— По аулу слух об этом пронесся еще утром, — сообщает Мурат. — Не поверил, потому не стал вам передавать.

— Может, испугался ареста? — предполагает Рамазан.

— Если б ты знал Ильяса, — укоризненно замечает Максим, — никогда не сказал бы такое. Это бесстрашный человек. Видимо, ты был прав, когда предположил, что он встретил кого-то в городе. Но кого?

Молчание затянулось, все думали об одном — какое влияние эта весть окажет на жителей аула.

— Как же теперь? — вырвалось у Умара. — Ведь завтра — передел.

— А что изменилось? — с несвойственной ему запальчивостью выкрикнул Рамазан. — Идет бой, одного бойца не стало, остальные ведут огонь. Разве не так, Максим? Мы будем делать свое дело, даже если под нами задрожит земля.

На сон остается совсем мало, рассвет встречают в поле: помогают комиссии перемеривать землю. Здесь весь аул. Многие уже заготовили новые межевые колышки, впрягли лошадей в плуги: перепахивать старые и нарезать новые межи. Тут же и люди Мурата. Одни смешались с толпой, другие выдвинулись далеко вперед, между лесом и полем маячат вооруженные всадники — дозорные полуроты.

Максим исподтишка наблюдает за Дарихан: дошел до нее слух или нет? Дошел! Слух — что огонь на ветру — враз аул облетит. По лицу женщины видно, что не радует ее эта земля. И ту, что была, она готова навсегда отдать, лишь бы Ильяс оказался дома. Зачем ей земля, если нет мужа. Словно в насмешку, ее участок оказался рядом с Куляц. Хоть в поле не ходи. Как она будет смотреть в глаза вдове Нуха? Кто-то вбивает колышки на ее участке, обпахивает межу. Она уходит, едва волоча босые ноги. За ней поднимают пыль пять пар детских ног.

Комиссия тем временем дошла до участка Измаила. Но где же хозяин?

— Дома хозяин, — злобно бросает его жена. — Не может смотреть, как его средь бела дня грабить будут.

Члены комиссии переглядываются.

— Так не пойдет, — решает Умар. — Беги за мужем. А не явится — не получит землю. Может, твой муженек уже у Алхаса.

— Это твои дружки к Алхасу бегут, — парирует кулачка. — А мой дома, болен он, прийти не может.

Двое верховых отправляются на проверку. Возвратившись, сообщают: Измаила дома нет.

— Нарезать на полтора гектара меньше! — решает комиссия.

Вдруг появляется сам Измаил. Да не один, а в сопровождении Джанхота и других богатеев. Видимо, совещались. Или отправили гонца к Алхасу — Салеха среди них нет. Чувствуется: выжидают. И все чаще бросают нетерпеливые взгляды в сторону леса — не заклубится ли на опушке пыль? Нет, молчит лес, ничего подозрительного не обнаруживают дозорные караульной роты.

И вот Декрет о земле приведен в действие. «Где ты, Ильяс? Хоть одним глазком полюбуйся на свое новое поле. Правда, далековато оно от старого, но зато какое просторное, гладкое, жирное! Почти половина участка — залежи. Вот тучка на горизонте, дождь собирается. Пустить бы после дождя на эту залежь твоих застоявшихся битюгов с плугом — то-то радости… Где ты теперь? Может, валяешься на соломенной подстилке в землянке? Или бродишь с карабином? Может, думаешь, мы перестали верить тебе? Может, и в самом деле решил, будто Салех действовал от имени Советской власти?»

Тяжкие мысли одолевают Максима, когда он глядит на радостные лица бедняков, на сжимающиеся в бессильной злобе кулаки тех, кого революция сегодня лишила земельных излишков. Нет, не смирятся они с этим, много еще будет крови пролито. И закипает в его груди ненависть, какой не чувствовал, даже идя в атаку…

Можно бы уже возвращаться в город, Рамазан торопит: их ждут другие дела. Но Максим все тянет — вдруг появится Ильяс. Но ни его самого, ни каких-то вестей о нем нет. Не объявился и Салех, со дня обыска никому на глаза не попадался. И вот назначен день отъезда. Последний разговор с Умаром.

— Пора тебе вступать в партию, — замечает Максим.

— В партию? — Умар поражен. Он переводит взгляд с Рамазана на Максима. — Разве таких, как я, берут?

— Именно таких и берут, — улыбается Максим и шутливо добавляет: — Меченых…

— Да ведь я малограмотный.

— Ты — большевик на деле, — произносит Максим. — Остается оформить это. Позовем Екатерину Александровну, она поможет.

Заявление Умара в кармане, рядом с «вещественным доказательством» — декретом, за который вступился Ильяс. Можно ехать.

— Мы проводим вас всем отрядом, — решает Умар. — Засада не снята.

— Не нужно, — возражает Рамазан. — Мы с Максимом уже все обдумали. Перехитрим. Ведь они полагают, что нам о засаде ничего не известно, воображают себя кошкой, которая притаилась у мышиной норки. А вместо мышки появится совсем другой зверь. Возьмем у вас один ручной пулемет, надо же его испробовать. Пусть Алхас узнает, что мы не зайцы. И Сомова с этим согласна. А вашу силу демонстрировать сейчас не стоит. Придет час…

— О! И женщину с собой в огонь тащите! Нехорошо.

— Умар, эта женщина была пулеметчицей в отряде Пархоменко.

— Смотри. Но лучше бы всем аулом на них навалиться.

— Много чести гадам, — махнул рукой Максим. — Да и отрядом рисковать нельзя. Сил у вас мало, люди неопытные. Алхас может отрезать вас от аула, тогда отряду конец. Кстати, ни при каких обстоятельствах не выводи отряд из аула! Это заруби себе на носу, Умар.

Прощание. Тачанки пылят по дороге. Навстречу засаде. На первой тачанке — Рамазан. У него орлиное зрение, он ясно различает кусты, в которых расположились бандиты. Пожалуй, можно начинать. Его тачанка слегка разворачивается. Самое удобное место — до леса версты полторы, до засады — саженей триста. Ничего, пулемет достанет, не винтовка.