Служба без опасности. Последний шанс палача (СИ) - Возный Сергей - Страница 9

А объятия были что надо! Не хочется банальностей, но – щепка и водоворот. Никаких иных ассоциаций, да и мыслей уже никаких. Ураган с ласковым именем пронес мимо крупных валунов, берег встретил два тела в расчетном месте, пальцы вцепились в мусор. Выбрались, в общем. Все на том же бешеном адреналине Глеб поднял даму, порывавшуюся лечь пластом, погнал вперед тычками. Дыхание сбилось вмиг, зато согрелись. На шаг перешли. Плевались, хохотали, вопили, будто подростки под кайфом. Потом адреналин в крови иссяк, оставив тошноту и мокрую одежду. Еще ружье с треснувшим прикладом, кучу синяков и шишек… долго перечислять!

- Ладно, привал, - кивнул Глеб, вспомнив про «боевую усталость». На редкость коварная бяка, самых опытных иногда губит. Отдыхать надо, граждане! Не восстанавливаются нервные клетки!

Первый сюрприз преподнесли спички – мокрыми оказались, вопреки полиэтиленовой запайке! Горючее зажигалок спалили еще в пещере, единственный патрон Глеб решил поберечь, еды не осталось вовсе, а вот фляжка внушала оптимизм. Скромный такой, глотков на несколько.

- На, хлопни разок, - протянул сосуд Дине, сохранявшей, по-прежнему, вид дремотной ошалелости. Мыслями, явно, еще в пещере – на реку глядит и прыгать готовится. Пусть пока, не в этом проблема.

КУДА ИДТИ?!

Таежником Глеб за полгода так и не стал, здешнюю свою жизнь привязывал к дорогам и турбазам. Вариантов пути при таком раскладе примерно 360 – по числу градусов в круге. Карту республики кое-как помнил: цивилизация базируется на северо-западе, и по берегу Хотуни к людям выйдешь непременно. Если сил хватит. Златогорье, к счастью, не красноярская тайга, регион вполне обжитой, но возможностей умереть героем достаточно и тут. Основу выживания составляют сущие мелочи, которым в городе рупь цена: качество обуви, к примеру, да и само ее, обуви, наличие.

Глеб еще со «срочки» знал всё про сухие портянки и разношенные сапоги, а дальнейшие годы настроили его не в пользу многих брендов. До сих пор уважал советские кожаные кроссовки – без всяких «анатомических подошв», зато крепкие как копыто бегового коня. Сейчас такие не шьют, увы. Срываясь в бессрочный свой дауншифтинг, приобрел Глеб уже здесь, в Сибири произведение местной фабрики: бурая толстая замша, простроченная на пять рядов. Короткое лето истрепать замшу не успело, а вот река ей на пользу явно не пошла. Набухли кроссовки, фиг просушишь. С ногами Дины обстояло получше – белоснежный «найк» хлебнул таежных реалий, но форму терять не спешил. Что и нужно сменить, так это носочки, если найдутся в ведьмином рюкзаке сухие, и удастся избежать кровавых мозолей.

Дина закашляла, прерывая практичный ход мыслей – тяжело и долго. Очень нехорошо закашляла. Усталые глаза, лихорадочный румянец.

- Ты как? – спросил Глеб для проформы, уже роясь в кошеле. Спички кошель не уберег, а вот лекарства… живы, вроде. Что у нас тут из антибиотиков? Или сперва парацетамол дать?

- В груди болит? Температура есть?

- Не знаю. Поспать бы. Не могу уже.

- Нельзя, Дина, ты ж мокрая вся! Влезем на хребет, будем греться! На вот, таблеточку съешь, полегчает!

Врал, конечно. До заката, судя по солнцу, несколько часов, на подъем не хватит. Нужно открытое место, для безопасности. Начинить патрон тряпкой, или сухим мхом, пальнуть в костровище – тут тебе и огонь, и ночевка. Дальше топать с утра, вслед за солнышком!

- Проглотила? Умница! Все, пошли!

- Не могу…

Дине сейчас было классно – мультикам улыбалась, нарождавшимся перед внутренним взором. Цветущая сирень, лицо бабули, терпкий запах духов… «Ted Lapidus», кажется? Первые в жизни духи, подаренные крутым парнем Тимуром. Танцевать он так и не научился, зато понял, что цветы иногда дороже золотых «цацек»… как давно это было! Расслабиться и плыть туда, где нет ни леса, ни холода. Отдаться течению…

* * *

Год 1990-й, лето, ночь. Окраина Новосибирска. Двухэтажный барак, скамейка в кустах у подъезда. Девочка-подросток умостилась на лавочке с ногами, парень сидит «на кортах», дымя сигареткой. Слишком высокий для своих пятнадцати, слишком худой, зато в шикарном спортивном костюме – блеск эластика даже ночь не скроет.

- Слушай, а ты спать ночами не пробовал?!

- Некогда, чувиха.Чужие борзеют, с Кулацкого поселка. Щас такое классное махалово было, толпа на толпу!

В лунном свете отчетливо различается ссадина поперек Тимурова лба, вся в буграх подсохшей крови.

- Это чем тебя?

- Да неважно. Палкой, или чаками… уроды! Ой, ты чё, бля, творишь?!

- Не ори, - велит Дина тихо и очень по-взрослому, трогая рану. – Я тебе не «бля» и не «чувиха». Сейчас будет легче, боль пройдет, а утром дуй в травмпункт.

- Ага, щаз-з! Чтобы они меня ментам слили?!

- Как хочешь, Тимур. От сотрясения мозга у людей едет крыша, а дурачком ты мне не нужен.

- Ну, ты и… ладно, молчу. Кстати, у вас талоны на водяру и табак не завалялись?

- У нас их теперь не бывает. Бабуля свои меняет на сыр с маслом.

Отпускает Тимура не сразу – только когда гаснет КРАСНЫЙ ОГОНЬ, видимый отчетливо не глазами, а кончиками пальцев, и рана делается «холодной».

- В натуре, не болит уже! Тебе надо людей за «бабки» лечить, типа этих… Джуны с Кашпировским! Будешь знаменитым экстрасексом, и мы за тобой реально поднимемся!

- Сам ты «экстрасекс»! Иди, спи, а то меня бабуля рано дернет.

Кровать с продавленной сеткой, сон сбежал куда-то, и мысли роятся. Любит - не любит, женится – не женится… нормальные, в общем, мысли для девочки двенадцати лет, когда гормоны в крови уже начали пляс, а всё неведомое кажется дико интересным. С поправкой на «чернуху-порнуху», хлынувшую отовсюду в неокрепший советский мозг, да с учетом специфики района, где имела Дина счастье родиться и вырасти. Дети «на районе» созревают рано – пацанята лет с десяти нюхают бензин и таскают ножики в карманах, а девчонки в четырнадцать, частенько, делают аборты.

Есть, конечно, и другие – недотроги, отличницы, умницы. Как сама Дина. В бабулю наверное удалась, потому как родители давно променяли ум на «ханку». Типичная семья, по местным меркам – техничка и грузчик. Отец «под газом» колотил маму с бабулей, дочке часто отвешивал по попе, а в последний год стал поглядывать на эту попу совсем другими глазами. Улыбаться начал ласково и пугающе, на колени к себе усаживал. Девочка не с Луны упала, догадалась, к чему всё идет, и дома стала бывать только когда семья в сборе. Подругам такое поведать было стыдно, в себе держала, мечтая, чтоб случилось что-нибудь - и домечталась! Отравились родители паленой водкой! От помутнения мозгов Дину спасла бабушка, хотя вину свою в смерти мамы девочка не выплакала до сих пор. Жутковатую вину, надуманную, никому, кроме себя не заметную.

Угрызения совести легко гасятся рюмкой, но от этой дороги Дина себя удержала. Не для того ей достались в наследство стройная фигурка, зеленые глазищи и рыжие кудри, чтобы сделать это всё потасканным капиталом местной шалавы! И мозги не для того! И способности эти странные! Всё, что должно вырвать ее из мира бараков, провонявших табаком и застарелым потом, поднять… ну хотя бы в центр города. Туда, где есть огромные здания, метро, широченный Красный проспект и величественный Оперный театр, где нарядные люди просто гуляют по улицам и не нужно дружить с крутейшим местным пацаном только чтоб не трахнули тебя в подъезде пацаны попроще!

Впрочем, Тимурка и сам по себе неплох. Был бы хоть чуточку поумней, да поласковей!..

Дина вздыхает, и сон уносит ее куда-то. Очень далеко от своего района!

* * *

…Отдаться течению, отдаться…

- Что ты делаешь?

- Греюсь, - пояснил Глеб терпеливо, поднимая ее на руки. – Чем еще заняться в это время суток? Пробежимся, пробздимся!

- С ума сошел, я ж тяжелая! А ну, пусти!

- Я раз мужика сутки тащил, совсем безногого, - сейчас Глеб глядел исподлобья, очень серьезно, куцая бородка приняла, вдруг, вид, мрачный и разбойничий. – Он мне тоже глупые просьбы высказывал, типа добить, или бросить.