РПЛ 2 (СИ) - Заболотская Мария - Страница 41

-Она послала за нами кладбищенских птиц! – Хорвек едва успел произнести это, как первые вороны уже обрушились на нашу коляску, вонзая свои кривые когти в наши волосы, в конские шеи, метя клювами в глаза. Лошади испуганно заржали и Харль, с визгом отбивавшийся от нескольких птиц, выронил поводья. Я повалилась вниз, пряча лицо от ударов, и тут же рядом со мной очутился Хорвек, пытавшийся укрыть нас своим плащом. От птичьего крика и громкого хлопанья крыльев я почти оглохла, но услышала, как он проклинает испуганных лошадей, хоть бедные животные и не были виноваты в своем страхе.

К тому времени мы поднялись на вершину холма, где возвышалась всего одна старая сосна, похожая на уродливую трехпалую лапу, показавшуюся из земли. Далее дорога спускалась вниз, петляя и извиваясь между глубокими каменистыми оврагами и, несомненно, без руки опытного возницы, понесшие лошади увлекли бы нас в одно из ущелий. К счастью, коляска почти сразу перевернулась на бок, постромки оборвались и обезумевшие животные ускакали прочь, не разбирая дороги.

Мы же, кубарем раскатившись в разные стороны, стали легкой добычей торжествующих ворон, накинувшихся на нас с удвоенной яростью. Хорвек, сохранивший ясность ума, сумел направить меня к перевернутой коляске, а я, в свою очередь, потащила за собой Харля, бестолково брыкавшегося и вопящего. После того, как мы очутились в укрытии, я смогла рассмотреть, что у мальчишки исполосован царапинами весь лоб, и в волосах полно крови; у Хорвека довольно глубокая рана пересекала щеку и верхнюю губу, мне самой досталось не меньше – кровь заливала глаза, но боли пока я не чувствовала. Птицы не оставили своих попыток добраться до нас, и лезли в каждую щель, как лютый лесной гнус.

-Второй предмет, - задыхаясь, промолвил Хорвек. – Ты должна его использовать!

Я, уже не спрашивая, как правильно обращаться с этой магией, полезла в сумку, повторяя про себя: «Старое волшебство, помоги!», и в руку мне скользнул тот самый заржавевший нож для бумаг – смешное оружие против эдакого-то роя злобных птиц!..

-Но что я могу поделать с этой безделицей? – вскричала я, едва не плача. – Этим и старой курице голову не отрубить!

-Тебе нужно добраться до того одинокого дерева и воткнуть нож в кору как можно глубже, - отозвался бывший демон слабым голосом, но так уверенно, словно это колдовское правило было написано черным по белому перед его глазами.

-Да ведь треклятое воронье меня до костей исклюет! – воскликнула я, утирая кровь с лица, и содрогаясь от мысли, что придется покинуть наше временное убежище.

-Нам нельзя тянуть время и выжидать, - Хорвек был неумолим. – За воронами придут оборотни, и от них нам под этой колымагой не спрятаться.

Произнося это, он как раз скручивал шею одной из птиц, которая исхитрилась проникнуть внутрь - и это стало своеобразной точкой в нашем споре. Для того, чтобы противоречить бывшему демону, требовалось что-то посерьезнее, чем одно упрямство, но храбростью, увы, я не отличалась.

-Ну почему же, почему же нет другого способа?! - жалобно прохныкала я, начиная пятиться к щели, через которую мы вползли сюда.

-Это хорошо, - отозвался Хорвек, отбрасывая дохлую птицу к паре еще таких же. – Нет других способов - не нужно тратить время на сомнения. Возьми мои перчатки – быть может, они уберегут твои руки. Как можно плотнее оберни голову плащом, вороны будут метить в лицо…

-Но я ничего не увижу!

-Если они выклюют тебе глаза, то ты никогда больше ничего не увидишь, - как всегда он не утруждал себя долгими уговорами. – До дерева не так уж далеко. Запомни где оно, и беги, не разбирая дороги.

-И что же – у тебя в кои-то веки нет никаких уловок, которые могли бы облегчить мой путь? – вскричала я, вконец обозлившись. В ту секунду меня терзал глупейший страх, что вороны изуродуют мое лицо, после чего я никогда не посмею показаться на глаза господину Огасто.

-Есть одна, но она тебе не понравится, - ответил Хорвек. – Можно перед тобою вытолкнуть мальчишку. Часть ворон накинется на него и тебе придется чуть легче – кладбищенские птицы не настолько разумны, чтобы разбирать, кого из нас следует убить в первую очередь.

Харль тихонько заблажил, услышав эти слова, и заелозил ногами по земле, безуспешно пытаясь спрятаться получше не только от ворон, но и от нас. Не оставалось ничего иного, кроме как пробурчать, что мне и впрямь не нравится эта уловка, оттого подобные советы Хорвеку следует придерживать при себе, засунув куда-нибудь поглубже. Намотав изодранный плащ на голову, я выглянула наружу, и за мельтешением черных крыльев успела рассмотреть одинокую сосну. В тот миг мне показалось, что она расположена едва ли не за пределами Лаэгрии, хотя на самом деле нас разделял десяток шагов. «Подлые птицы, лучше исклюйте мне руки, чем лицо!» - мысленно взмолилась я, и выкатилась из-под коляски, крепко сжимая нож в руках.

Почти сразу же на меня ринулись десятки ворон, бьющих крыльями, и мне подумалось, что так же чувствуют себя люди, которых забрасывают камнями. Почти ни разу не удалось подняться – под натиском вороньей стаи, вопящей, словно поссорившиеся рыночные торговки, я падала на землю каждый раз, как пыталась выпрямиться. Большую часть пути я проделала ползком, уткнувшись лицом в каменистую землю. За карканьем и шумом крыльев иногда слышалось, как трещит моя одежда, разрываемая острыми когтями. Боли от ударов клювом я почти не чувствовала – лишь от самых глубоких ран я вздрагивала, но сопротивляться или уворачиваться было бессмысленно: вороны обрушились на меня как песчаная буря.

Не веря самой себе, я нащупала бугристые корни старой сосны – мне удалось добраться до нее. С неимоверным трудом встав на колени, я воткнула нож в ствол дерева, другой кое-как защищая лицо, и прокричала, не слыша саму себя:

-Старое волшебство, спаси нас во второй раз!

Едва было произнесено последнее слово, как земля содрогнулась, и от страшного грохота уши заложило, словно я очутилась глубоко под водой. Меня швырнуло в сторону, словно сам воздух ударил меня в грудь. Крики воронья смешались с пронзительным треском, и я, сумев сделать вдох после нескольких безуспешных попыток, поняла, что птицы больше не терзают меня.

С опаской я приподнялась, бестолково вертя головой и не понимая, где очутилась. Теперь от сосны меня отделяли все двадцать шагов, но старое дерево уже не походило на само себя: какая-то чудовищная сила расколола его пополам, как это бывает от удара молнии. Вороны испуганно метались над моей головой, ведь над холмом зарождалась непроглядно-черная туча, и воздух начинал тревожно гудеть – ветер усиливался с каждым мгновением.

-Беги, Йель! – услышала я звонкий крик Харля, и, повернув голову, увидела, что он уже выбрался из-под коляски, как и Хорвек, нетерпеливо подававший мне знаки пошевеливаться. Хоть я ничего и не понимала, однако решила, что демону виднее, как следует себя вести, когда вокруг бушует погодное колдовство. Теперь с ног меня сбивал ветер, со всех сторон света стремившийся к расщепленной надвое сосне, чтобы свиться в огромную темную воронку из пыли, веток, камней и воронья.

Только я подумала, что нам разумнее было бы остаться под укрытием коляски, как ее на моих глазах потащило в сторону, переворачивая и ломая, точно она была слеплена из бумаги и прутиков, как детская игрушка.

Почти ослепнув от песка и сора, залепившего мне глаза, я наугад ухватилась за руку Хорвека, и мы побежали куда-то вниз, по склону, пока земля не ушла из-под моих ног, и мы, один за другим, покатились в одно из тех неглубоких каменистых ущелий, которые исполосовали крутой склон холма. Там, порядочно намяв бока о камни, мы очутились под укрытием нависающего уступа, и принялись кашлять и отплевываться. Из-за оглушающего рева ветра и раскатов грома переговариваться было бессмысленно. Я понимала лишь то, что Харль вспоминает матушку – быть может, свою, но, вполне возможно, и какую-то иную, а Хорвек все так же молчит, высокомерно не желая выказывать признаков волнения даже перед лицом бури.