Магическая сделка - Звездная Елена - Страница 49

Все сказанное Ирэнарном для меня было практически потрясением. Источники… живые, способные создавать социальные связи, способные рожать детей, и эльфы, последние из существующих у себя источников разлившие по флаконам, дабы сберечь крохи свободной магии…

А в следующий момент я вдруг подумала о том, а известно ли эльфам, где сейчас находятся все магические источники?

— Известно, — словно прочитав вопрос в моем взгляде, спокойно ответил Ирэнарн. — Но если Долина защищена боевыми драконами, то Горы нет. И это именно та причина, по которой сейчас наши крылатые братья так отчаянно жаждут союза.

— У них нет боевых драконов? — изумленно переспросила я.

— Нет. — Ирэнарн смотрел на меня все с той же улыбкой. — Я говорил тебе о законе, обязующем всех дракониц аристократических родов производить как минимум одного боевого дракона. И говорил почему — аристократки сильнее, как магически, так и физически, и в момент родов они способны удержаться от оборота и родить, сохраняя человеческую форму. Против этого закона выступали многие, но в Долине его соблюдают свято, Горы пошли по пути наименьшего сопротивления. Итог — армия, не способная противостоять эльфийскому вторжению, которое, как ты понимаешь, неизбежно.

Понимала. Теперь многое стало понятно. Я растерянно глянула на стол, который после набега голодных студентов напоминал скорее развалины, и не понимала другого:

— Неужели роды — это настолько сложно, что горные драконы не подумали о своем будущем?

Ирэнарн повел плечом и задумчиво ответил:

— Роды — процесс в принципе нелегкий. Насколько мне известно, среди людей процент смертности рожениц достигает сорока, смертность младенцев повыше — шестьдесят процентов. Собственно, кому, как не тебе, знать об этом — твоя мать умерла родами.

Воспоминание об этом отозвалось болью и той словно подсвеченной сиянием свечи картинкой, что показал магистр Валентайн…

— Аристократки не хотят рожать, — довольно жестко произнес Ирэнарн. — Процесс откладывания яйца проще в разы. Нет мучительного и тяжелого периода беременности, нет тошноты и прочих сопутствующих данному состоянию ощущений, нет боли и самого процесса родов. Все просто, и даже на фигуре откладывание яйца никак не отражается. Более того, яйцо отдается старшим родственницам и наемному персоналу на все время высиживания, а после мать получает очаровательного крепкого дракончика. А не отвратительно орущий и дурно пахнущий кусок мяса, который помимо тяжелых родов и периода вынашивания требует бережного ухода, заботы и кормления грудью. И да, — жесткая усмешка, — не убережешь одного боевого до семи лет — приходится рожать второго. Закон обязывает произвести одного боевого дракона, а не одну боевую недоделку. Стоит ли говорить, с какой радостью, сдав нас в Броню, матери забывают о нашем существовании?

Я могла бы промолчать, но почему-то все же спросила:

— И только ваш брат…

Ирэнарн отвел взгляд. Затем глухо, словно нехотя, начал говорить:

— Гаррат всегда относился ко мне как к… дракону. Я родился слабым. Слабым настолько, что матери предложили воспользоваться правом Правящей и не отдавать меня в Броню. Но родители не желали тратить еще семь лет на вынашивание и взращивание нового боевого дракона. Хорошо помню скандал, что закатил Гаррат. С детства сильный, он разнес половину дворца. К утру стражам удалось его схватить и запереть, а меня передали наставникам.

Он помолчал, после так же тихо добавил:

— Гаррат несколько лет пытался поступить в Броню. Прорывался ко мне, когда мог. Сбегал из дома, менял личины, приходил под видом маленьких боевых, копировал личины тех, кто погибал, из принципа отказывался учиться в любом ином учебном заведении. Тогда он был другим. К сожалению, спустя годы принцип стал ленью, протест — просто нежеланием делать что-либо. И в то время, когда я покорял все новые вершины в стремлении добиться того, чтобы брат мной гордился, Гаррат опускался все ниже, теряя веру в то, что может бороться с системой. И как видишь, в итоге система решила, что Гаррат ей больше не нужен, и сделала ставку на меня.

Я несколько долгих минут потрясенно молчала, но затем все же спросила:

— А почему ему не позволили учиться в военном училище?

И получила ответ:

— Процент выживания небоевых драконов в Броне равен нулю.

Ирэнарн криво улыбнулся и пояснил:

— Сила рождается в мучении и напряжении, Милада. Это закон жизни. Даже бабочки, прорывая ткань кокона, сотканного гусеницей для периода преображения, испытывают мучение и боль, но, лишь пройдя через них, бабочка распахнет крылья.

И дракон, поднявшись, начал убирать со стола. Я подскочила тут же, но Ирэнарн остановил, сказав:

— В сад иди, погуляй, там красиво.

— Но… — начала было я.

— Уберу сам, — унося грязную посуду на кухню, ответил Главнокомандующий. — Поверь, я привычный, в Броне слуг нет.

Не послушавшись, начала собирать приборы со стола и заметила:

— Вообще-то домашние дела — это обязанность жены.

Меня очень мягко обняли со спины, и я вздрогнула, не понимая, как он так быстро оказался рядом, а дракон, склонившись к моему виску, тихо произнес:

— Вообще-то обязанность дракона заботиться о своей наири.

И ножи с вилками у меня аккуратно, но непреклонно отняли.

— Да, но вашей наири я все еще официально не являюсь, в то время как вы, Саир Ирэтани, уже официально мой муж, так что…

И я отобрала вилки, ложки и ножи, после собрала грязные тарелки и унесла на кухню. А вот заняться мытьем посуды мне не позволили категорически.

— Не лишай госпожу Осинн работы, — произнес Ирэнарн, принявшись под краном мыть мои ладони.

И я как-то замерла, едва дыша и глядя на то, какими маленькими и нежными мои руки кажутся в широких ладонях дракона… А в следующее мгновение замер Ирэнарн. Застыл, словно из живого превратился в каменного, а потом, шумно выдохнув, вдруг резко перевернул мою руку, и я увидела то, чего не замечала весь день, — белые лепестки моего обручального кольца стали зелеными. Изумрудно-зелеными. А лепестки в центре, крохотные, обрамлявшие каплю бриллианта, приобрели серебристый цвет.

— Так… — как-то вдруг очень напряженно произнес Черный дракон.

— Кольцо изменилось, — почему-то вслух произнесла я.

— Да.

Пальцы, удерживающие мою ладонь, заметно потеплели. Да что там потеплели, они стали обжигающе горячими.

— А это что-то значит? — спросила почти шепотом.

И едва не вскрикнула, когда дракон, вдруг схватив за ворот халата, рывком дернул ткань, разрывая и халат, и рукав. Но я не успела даже испугаться, хотя кожа в месте соприкосновения с разорванной тканью болела, потому что… на моей руке оказалась татуировка. Теперь совершенно другая. Едва заметная и отчетливо проступающая только там, где когда-то был брачный браслет. Именно этим брачным браслетом и проступающая. Ярко, объемно, словно это не чешуя свернувшегося черного дракона, а металл браслета. Он даже переливался в свете заходящего солнца, как металл.

— Ирэнарн… — испуганно выдохнула я, даже не осознав, что впервые назвала дракона по имени.

Он стоял за моей спиной, одной рукой крепко обняв поперек талии, вторую безвольно уронив.

— Хочешь знать, что это значит? — прозвучал его глухой, практически безжизненный вопрос.

И, не дожидаясь моего ответа, Главнокомандующий еще тише, хриплым, срывающимся от неожиданной ярости голосом произнес:

— Что я никогда… ни при каких условиях не прикоснусь к тебе!

И, резко отпустив меня, Ирэнарн стремительно, не оборачиваясь, вышел из кухни. Следующее, что я услышала, был звякнувший колокольчик и грохот захлопнувшейся двери, такой, что в какой-то миг мне казалось — сейчас полдома просто отвалится. Но дом выдержал. И выстоял. Осталась стоять и я, в разорванной чуть не до талии одежде, которую уже едва ли можно было зашить.

Постояв еще немного, я ушла наверх — переодеваться.

До позднего вечера я просидела внизу, в гостиной, забравшись в единственное оставшееся здесь кресло с ногами и переписывая конспекты, которые принесли мои одногруппники. Это помогало отвлечься от дурных, действительно дурных мыслей о Воронире и Валентайне, не думать о Черном драконе и в целом заняться хоть чем-то полезным. Полезного в конспектах было много, я за один этот вечер выучила семь заклинаний, и теперь могла как минимум заставить плодоносить любое плодоносное дерево, вырастить живую изгородь, нанести или удалить татуировку с кожи. Так что теперь на одной руке у меня цвела роза, на второй, закрывая взявшуюся непонятно откуда драконью татуировку, плелся вьюнок, цветущий голубыми лилиями.