Магическая сделка - Звездная Елена - Страница 38

И все происходящее мгновенно перестало напоминать уличное представление, потому что этот дракон был… Он был очень похож разом и на Гаррата, и на Ирэнарна. И я как-то даже в моем состоянии поняла страшное — это был их отец. Тот самый, который состоял в Совете древних. Тот, кто бросил умирать старшего сына, но с той же жестокостью бросил и младшего, в момент, когда тот действительно нуждался пусть даже не в помощи, но в мудром совете и поддержке.

— Какая встреча! — очень едко, со всем сарказмом, на который был способен, произнес Главнокомандующий.

Серебряный древний дрогнул, но не отшатнулся и остался стоять на входе.

— Исключительно из чувства любопытства, — продолжил Ирэнарн, откровенно зверея на глазах, — ты тоже явился требовать у Асур-Ррата отмены наложенного им запрета на убийство твоего старшего сына, отец?

Серебряный древний на миг отвел взгляд, но затем прямо посмотрел на сына и произнес чудовищное:

— Я не могу понять, почему ты так вцепился в жизнь Гаррата, Рэнарн?

От услышанного стало нехорошо даже мне, а от Ирэнарна и вовсе повеяло могильным холодом.

— Действительно, почему?! — язвительно вопросил он. — Может быть, потому, что он был единственным в моей так называемой «семье», кто пытался воспрепятствовать моей ссылке в Броню? Или потому, что он оказался единственным, кому была небезразлична моя судьба, и он сбегал из дома, срываясь из-под охраны, просто чтобы увидеться со мной, просто чтобы хотя бы узнать, жив ли я?

Серебряный древний опустил взгляд.

Но затем вновь посмотрел на сына и гордо произнес:

— Я заботился о своем народе, Рэнарн.

— Когда? — холодно осведомился Черный дракон. — Когда отправил меня в военное училище, несмотря на то что у меня, рожденного слишком слабым даже для простого дракона, что говорить о боевом, был лишь один шанс из ста на выживание в Броне? Или когда совершенно издевательски окаменел вместе со всем Советом древних, бросив этот самый народ на попечение того, кто понятия не имел о том, как править? А через несколько дней ты просто вернул себе нормальное состояние и улетел к матери. Знаешь, я был сильно удивлен, увидев, что, якобы окаменевший, ты вдруг исчез из пещеры Совета!

И мне так безумно стало жаль Ирэнарна.

До слез.

И ровно до его следующих слов:

— Я, Ирэнарн-Ррат-Эгиатар, Черный дракон, дракон Правящего рода, своей единоличной властью лишаю Совет древних всех прав, привилегий и полномочий, как орган власти абсолютно и полностью дискредитировавший себя!

И земля в сокровищницах древних задрожала, словно отзываясь на сказанное Главнокомандующим.

— Отныне, — продолжил Ирэнарн, — каждый из вас лишается статуса неприкосновенности, и за любое противозаконное деяние вы будете подвергнуты суду. Преступный сговор с целью убийства, к слову, подсудное дело!

— Рэнарн! — воскликнул Серебряный древний.

Глядя ему в глаза, Главнокомандующий отчеканил:

— Я, Ирэнарн-Ррат-Эгиатар, Черный дракон, дракон Правящего рода, произнес Слово!

И каждого из древних окутала темная спираль, словно вытягивающая силу, от чего древние становились как-то меньше, тусклее, обычнее… все, кроме Асур-Ррата — тьма метнулась и к нему, но замерла у его ног, после вылезла, повисела передо мной, досадливо сплюнула и ушла высасывать других.

Я удивленно посмотрела на Красного дракона, он тоже, несколько удивленно, на меня, а затем, подумав, пояснил:

— Ты мой проводник.

— А-а, — с умным видом ничего не поняла я.

Между тем все та же тьма практически расшвыряла древних по их дверям, и те закрылись, сделав стены вновь монолитными. Ирэнарн продолжал стоять, глядя на ту стену, за дверью в которой исчез его отец. Гаррат закрыл вход в сокровищницу, и его не было видно. Древний молчал.

Ничего не говоря, Черный дракон захлопнул вход в другую сокровищницу, подошел к люку, который был в потолке сокровищницы Красного, подпрыгнув, ухватился за край, рывком подтянулся и, выбравшись из люка, молча захлопнул и эту крышку. Та, засияв по контуру, погасла, закрывая вход и возвращая полу первоначальный, исписанный формулами вид. Ирэнарн сидел молча, согнув ноги в коленях и упершись в них локтями, он стеклянным взглядом смотрел куда-то вдаль, явно не видя ничего.

Я сидела в трех шагах от него, не зная, что сказать и как вообще вести себя. Понимала, что надо было бы что-то придумать, как-то утешить, может, отвлечь… Опыта в утешениях у меня не было, но вот в том, чтобы отвлечь… Я поднялась, с трудом удерживая равновесие в шатающемся мире, добрела до стола, потянулась за бутылкой…

— Пить тебе больше точно не стоит, — произнес вдруг Ирэнарн.

— Я н-не собиралась, — с трудом все же ухватилась за бутылку, — я ее в-в-вам… — Запнулась и поправилась: — Тебе п-п-принести хотела.

— Зачем? — Вопрос прозвучал уже совсем рядом, сильная рука обняла за талию, второй Ирэнарн осторожно, но непреклонно отобрал у меня бутылку.

— Я ж-ж-же теперь жена, — говорить было ужасно трудно, — мой долг быть твоим с-светом, радостью, с-с-солнцем и счастьем… в этой, которая жизненная буря и…

Отставив бутылку, Ирэнарн мягко развернул меня к себе и вдруг тихо попросил:

— Обними меня.

— Ч-ч-что? — спросила, глядя в его совершенно нечеловеческие зеленые, с серебром, глаза.

— Просто обними, пожалуйста.

Почему-то я вздрогнула и от этих слов, и от того, насколько рядом был дракон, и от его взгляда, и от чувства дикого, абсолютного одиночества в этом взгляде. И я как-то особенно остро ощутила, что мы с ним стоим в бушующем шатком мире, нестабильном, опасном, изменчивом, и все, что у нас есть, — только мы сами.

Очень ярко, почти ослепительно горели венчальные свечи, за стенами домика разразилась буря, громыхал гром, сверкали молнии, зашумел обрушившийся на город дождь, а я осторожно, отстраненно поразившись тому, насколько маленькими выглядят мои руки на его широкой груди, прикоснулась ладонями к Ирэнарну. Его судорожный вздох, и сердце, забившееся так сильно, что его биение я ощутила кожей. Я скользнула ладонями вверх, к могучей шее, прижимаясь всем телом к тому, кто, рывком прижав к себе, стиснул меня обеими руками, зарываясь лицом в мои волосы и сжимая так крепко, что было не вдохнуть.

— Ты нужна мне… — тяжело дыша, почти прорычал дракон, — проклятые спящие, как же ты мне нужна! Больше, чем жизнь…

И он отпустил. А едва я, лишившаяся опоры, пошатнулась, мягко усадил на стул и ушел вытирать все то магическое безобразие, которым я исписала пол.

И я сидела, растерянно глядя на его уверенные, четкие движения, на уничтожаемую им формулу, оказавшуюся на удивление практически феноменальной и способной вскрывать сокровищницы древних, на ковер, который Ирэнарн вернул на место, на самого Черного дракона, который, подойдя, протянул мне руку, предлагая встать. И я вспомнила. Вспомнила о том, что теперь это мой муж. Что нужно не просто встать со стула, нужно еще подняться по лестнице, а там спальня и кровать, уже подготовленная для этой ночи.

— Не хочу, — прошептала я, чувствуя, как с ресниц соскользнули слезы.

— Я знаю, — совершенно спокойно, но столь же безапелляционно произнес Ирэнарн.

Впервые в жизни почувствовала безумное желание напиться. Просто напиться.

— Можно мне еще бокал?.. Пожалуйста… — прошептала, игнорируя его протянутую руку.

Черный дракон, странно глянув на меня, прошел к столу, наполнил оба бокала, вернулся, протянул мне мой и, едва мои дрожащие пальцы стиснули ножку бокала, отсалютовал, почти насмешливо, и залпом выпил вино. Я пила медленно, глоток за глотком, почти моля о возвращении легкого чувства головокружения, о забытье, которое дарит алкоголь, о… о чем-нибудь.

Что-нибудь не появилось, алкогольное опьянение почему-то тоже.

Ирэнарн мягко отобрал у меня пустой бокал, поднял со стула, подхватил на руки и понес в спальню, на ходу меняя облик. Я не дергалась, сжавшись и закусив губу почти до крови… только бы не расплакаться.