Playthings (СИ) - Комарова Диана Валерьевна - Страница 77

Я поняла, что замедлила шаг, только когда Ник удивленно дернул меня за руку и подтянул к себе поближе, приобняв за плечи. Начала считать до десяти, только чтобы пройти мимо и не сказать ни слова. Я молодец.

Показала только средний палец — и получила в ответ еле заметную усмешку, от которой так тепло-тепло. Пусть это было давно, но уж я-то знаю, как эта зараза улыбается на самом деле. И сейчас мне даже не хотелось на него дуться, вот блин.

Попрощавшись с Ником в холле, я дошла до лестницы — и, вздохнув, развернулась назад. Выбора у меня не было, а тянуть до вечера как-то не стоило. В любом случае, мне не впервой держать удар, а Каллахен никогда не давал мне расслабиться.

За минуту до начала занятий, когда я уже подумала, что Мика либо уже волшебным образом давно прошел мимо или — что наиболее вероятно, — уехал на занятия в другой корпус, а выйти на крыльцо и убедиться в обратном у меня не хватило смелости, Блондин зашел в общий холл. Если для него это было нормой, то я на занятия уже бессовестно опоздала. Вокруг меня еще суетились опаздывающие студенты, а я, подпирая бедром перила центральной лестницы, делала вид, что совсем никуда не тороплюсь.

Мика воззрился на меня от самых дверей с таким умиленно-удивленным видом, что я не смогла сдержать ухмылки и молча продемонстрировала ему безымянный палец и даже для наглядности ткнула в него пальчиком другой руки. Даже напела про себя знаменитую песню Бейонсе “Single ladies”, где в клипе есть похожее движение на словах про кольцо.

Бросив что-то своей неизменной свите, Каллахен направился ко мне, здраво рассудив, что безопаснее для этого университета сегодня будет пропуск лекции или практического занятия. Друзья проводили его удивленными взглядами, в то время как я вовсю старалась слиться с пейзажем. Не хотелось бы потом слушать насмешки еще и от его сокомандников, у которых мозгов в голове хватает только на то, чтобы ловить мячи и складывать простые числа.

— Собралась пригласить меня на выпускной? — деловито поинтересовался Мика. — И ради этого даже лекции прогуливаешь?

— Я сейчас тебе шею сверну, — рыкнула я тихо, сощурившись. Занятия уже начались, и студенты разлетелись по аудиториям. Коридоры опустели за считанные минуты, да и в холле осталось не так много людей, чтобы настолько повышать голос и привлекать к себе ненужное внимание. — Ты чего творишь? Ты мазохист? Какое, к черту, кольцо?! Я убью тебя. Убью и закопаю тело около стадиона! И все только рады будут, ведь правда!

Мика резво изменил направление движения, здраво рассудив, что безопаснее будет держаться вне зоны обстрела.

— Каллахен! — выдохнула я раздраженно, срываясь за ним следом. — Не уходи от вопроса, упырь! Долго ты еще будешь пить мою кровь?

— Вечность, — бросил через плечо Мика, ухмыльнувшись. Я зашипела, Блондин гаденько хмыкнул — и началась увлекательная погоня, если ее можно было так назвать. На каблуках я не могла сорваться в карьер и с одного прыжка отвесить мучителю пинка под зад, как могла бы сделать в кедах, поэтому Мика просто старался держаться от меня на расстоянии.

— И что ты мне предлагаешь говорить Джес?

— Придумай что-нибудь, ты же так профессионально умеешь притворяться, — хмыкнул он.

— Я никогда не притворяюсь, это твоя прерогатива, — отмахнулась я. — Клянусь, если ты сейчас же мне не объяснишь, что это такое было с утра и как мне на это реагировать…

— …ты побежишь жаловаться мамочке? Ой, прости, какая мамочка? Ты пожалуешься своему Рыжему? Давай, вперед, жду.

— Не втягивай Ника в наши разборки.

— Кто еще кого втягивает! Этот Рыжий специально манипулирует тобой.

Я аж притормозила от абсурдности сказанного.

— Это ТЫ постоянно манипулируешь мной! Ты, чертов самовлюбленный кретин, думающий только о своей драгоценной персоне и о сомнительных развлечениях.

— Только не начинай снова… Ты и понятия не имеешь, что происходит вокруг, и как этот Рыжий… — Блондин обернулся и нервно дернул плечом. Пользуясь этим секундным замешательством, я сократила-таки расстояние между нами и схватила Мику за рукав пальто.

— Ты ревнуешь? — в лоб спросила я, стараясь не думать о том, что за дурацкие предположения выдвигаю. Но мне стоило попробовать достучаться до Мики, вдруг получится уговорить его оставить меня и Ника в покое? Все-таки, как ни крути, мы взрослые люди. — Черт возьми, Каллахен, скажи что это так — и все станет намного проще!

Мика закатил глаза и фыркнул.

Ох, наивно предполагать, что мы все решим мирным путем. Очень наивно.

— Почему сейчас наши стычки неимоверно раздражают? — спросила я, дергая Блондина за рукав. — Или только тебе и правда так нравится издеваться надо мной? Мне больно от каждого твоего слова. Слишком неприятно видеть тебя таким мудаком, — я потянула за рукав сильнее, разворачивая Мику к себе. — Тебе так больше нравится, да? Чувствуешь свое превосходство? Это тешит твое самолюбие? Тогда давай, бей. Чего ты этим добьешься? Ты достигнешь своей непонятной цели, сломав меня? Если это так, давай, еще немножко, контрольный в голову.

Мне кажется, еще совсем немного — и я начну реветь. Впервые из-за него, от обиды и досады. От того, как он ко мне относится и что считает за “низший класс”, как бы я не пыталась доказать обратное.

Наконец, Каллахен опустил на меня взгляд. Далось это ему с трудом, и до этого он пару раз проглатывал язвительные слова, которые так и норовили слететь с языка уже по привычке. Взгляд был тяжелый и непривычный, уже от него одного мурашки по спине побежали, но я еще крепче сжала рукав его черного пальто, словно это этого что-то зависело.

— Говори, Каллахен. Заставь меня возненавидеть тебя еще больше, — бросила я глухо, а Мика вздохнул — вот правда, тихо вздохнул, словно взял и сбросил с плеч:

— Да, ревную.

От удивительно многословного и весьма исчерпывающего ответа у меня наверняка глаз задергался. Каллахен по-прежнему оставался самим собой. Где мне брать большие клещи и вытаскивать из него мало-мальски приличные ответы на вопросы?

— Господи, меня от тебя тошнит, — обреченно бросила я, глядя на него с обидой. — Почему мы не можем просто поговорить? Обсудить всю эту ситуацию? Почему мы не можем… сказать друг другу правду?

— Потому что мы не друзья. Мы ими никогда не были и никогда не сможем быть.

Правда — как она есть. С этим не поспоришь.

— Тебе странна сама мысль о том, что мы можем дружить?

— Мы не сможем дружить, — эти слова как пощечина, я даже вздрогнула от неожиданности, а на макушку привычно легла теплая ладонь. — Я не смогу. Прости. Знаешь почему? Потому что сейчас я продам душу только за то, чтобы перестать думать о тебе. Какая уж тут дружба, когда я совсем о другом мечтаю?

Последняя фраза была сказана на ухо, с грустной усмешкой. На меня совсем чуть-чуть пахнуло миндалем, только ноздри пощекотало — и Мика тотчас быстро отстранился.

— Вот незадача, да? Что теперь будешь делать с этой правдой, которой ты так добивалась, Мелкая? — насмешливо спросил он.

— Ничего. Я оставлю все как есть. Это же твоя правда, ты и мучайся.

— Уверена? — мурлыкнул Мика с улыбкой, и я ответила ему тем же.

— У тебя все еще штаны гейские.

— Они же тебе нравятся?

— Вот еще.

У нашей игры теперь были новые правила. И на самом деле я не знала, что мне делать с тем, что Блондин теперь уже открыто и вполне серьезно признал. Но теперь я могла понять, что за бешеная курица его клюнула…

— Ты же знаешь, что никогда этого не получишь? — уточнила я кокетливо, положив ладошку на капитанскую грудь. Футболка была теплой-теплой, руку убирать совсем не хотелось, да и где-то там под тканью так гулко билось сердце, что его удары ладонью ощущались.

— Я подожду.

— Нам придется закапывать много трупов в этом году, — резюмировала я с улыбкой. — Хорошего дня!

Возможно, когда-нибудь мы сможем быть друзьями. Если, конечно, удержимся от соблазна и не разрушим все. Что более вероятно.