Влюбленный призрак
(Фантастика Серебряного века. Том V) - Архипов Николай - Страница 48

У ворот он послал дворника за шляпой и почти побежал домой.

К чаю, как всегда в четверг, он спросил два стакана.

Гость никогда не пил у него чая, но Данилов боялся обидеть его и неизменно спрашивал два прибора: для себя и для гостя. Обязывало гостеприимство.

Около девяти часов, как всегда, гость вдруг оказался сидящим против Данилова за столом.

Его маленькая черненькая мордочка была грустна. Очевидно, ему было уже все известно.

Данилов не знал, как приступить к рассказу, но черт пришел ему на помощь.

— Это вышло у тебя очень глупо, — сказал он с печалью. — Но еще не все погибло. Перестань ходить к ним, и все забудется…. Конечно, она изберет себе вместо тебя кого- нибудь другого. Но это ее дело, а не твое.

Данилову было стыдно. И чтобы как-нибудь скрыть смущение, он сказал:

— Можно тебе налить чая? У меня сегодня есть варенье.

— Нет, благодарю. Я пил уже. Но дело не в том. Ты сегодня был на волоске…

— На волоске от чего?

— От того, чтобы стать, как все.

— Разве это так плохо, — быть как и все?

— Дорогой мой, — перебил его друг, — я ведь только оттого и навещаю тебя, что ты не такой, как все. Ты выше, чище, умней, прекрасней других… Конечно, ты можешь, если захочешь, пережить минуту небывалого счастья, счастья, за которое можно отдать всю прошлую жизнь, пообещать будущую, отдать все и всех… Но ведь это минуты, а потом?..

Черт передернул маленькими лохматыми плечами:

— Фу! какая гадость! Я не понимаю, как это люди могут сходиться с женщинами!

И, не жалея красок, он описал весь ужас и всю грязь падения человека.

Данилову стало противно.

— Если я буду еще раз на волос от этого, — попросил он, — ты приди и спаси меня. Ну — удержи, стань между мной и ею. Хорошо? Пожалуйста!

— Хорошо. Я обещаю тебе. Но… ты не пожалеешь?

— Нет, нет! Я прошу тебя!

— Что с тобой делать, — улыбнулся гость. — Ладно, сделаю!

— И что хорошего? — заговорил он вдруг. — Чужая жена, толстая, захватанная руками мужа. Все испытавшая, опытная… Ты знаешь…

И он рассказал Данилову, как она целуется со своим толстым и лысым мужем, как он обнимает ее и тискает, а она тихо хохочет и говорит:

— Дмитрий, мне щекотно… Ах, Дмитрий!..

Данилов ясно представил себе, как красивая, полуобнаженная Ольга Михайловна, которая еще сегодня целовала его, обнимает за шею своего мужа, а тот…

Еще незнакомое ему, страшное, непреодолимое чувство занялось в нем, чувство дикой зависти к мужу, к черту, который видел все, ко всем тем, кто когда-нибудь, быть может, будут обнимать Ольгу Михайловну…

Его маленький лохматый друг, так просто и беззастенчиво раздевавший эту женщину, вдруг стал ему ненавистен.

— Проклятый черт! Как смеет он так говорить о ней!

И, не сознавая, что он делает, Данилов вдруг схватил черта за шиворот и со злобой швырнул его в угол. Он видел, как черт, превратившись в серенькую мышь, вильнул узким хвостом и шмыгнул за печку…

Когда он обернулся к двери, на пороге стояла Ольга Михайловна. Она улыбалась растерянно и смущенно и робко смотрела на него.

— Ну вот, — сказала она тихо, — я пришла…

Данилов обнял ее и посадил на диван. Она шептала:

— Я… я… люблю тебя… я пришла…

Вся комната вертелась перед глазами Данилова, прыгали мутные окна и качался диван, на котором он сидел рядом с Ольгой Михайловной.

Он обнимал ее за талию и дрожащей рукой гладил ее грудь, колени, волосы…

И вдруг кто-то грубо схватил Данилова за плечи и отбросил в угол дивана, и в вертящейся комнате он увидел между собой и Ольгой Михайловной своего лохматого черного друга.

Черт улыбнулся ему, даже, кажется, подмигнул и затем обнял Ольгу Михайловну и своими желтыми, длинными противными губами прижался к ее лицу…

Потом Данилова кто-то больно ударил по лицу, по левой щеке, и при этом он ощутил знакомый пряный запах. Потом он потерял сознание…

Когда он очнулся, в комнате никого не было. На столе, около потухшего самовара, стояло два стакана: один с недопитым чаем, другой — чистый…

Через два года Данилов приехал в знакомый город по делам, дня на два. Он был уже женат и черта больше не видел никогда.

На второй день приезда под вечер он зашел к старому приятелю, у которого когда-то обедал, проведать и заплатить давнишний небольшой долг.

Приятель спал после обеда. Данилова встретила нянька. Она рассказала, что барыня умерла больше года назад от родов. А мальчик остался. Но лучше бы не выжил. Нехороший мальчик.

В столовую вышел и сам мальчик.

Ему было уже больше года, но он еле ходил на тонких и кривых ножках. Маленькая, остроконечная голова ребенка, с лицом обезьяны, что-то вдруг напомнила Данилову…

Лицо и руки ребенка были покрыты рыжеватым пухом, уши торчали в стороны, и желтые губы ехидно сжимались в недетскую улыбку.

И Данилову вдруг показалось, что перед ним его старый забытый лохматый друг, являвшийся ему в галлюцинациях, и этот мальчик и весь этот дом стали неприятны ему, отвратительны…

Он вложил в конверт деньги, передал конверт няньке, стараясь ни разу не взглянуть на мальчика, и вышел на улицу.

А через час, переходя площадь, он попал между извозчиком и несущимся прямо на него вагоном трамвая.

На месте вагоновожатого сидел черт, тот, старый друг и, улыбаясь, несся прямо на Данилова…

Вагон смял Данилова, подмял его под себя и завяз тяжелыми колесами в клочьях человеческого мяса. Остановился.

И последнее, что видел Данилов, это была улыбающаяся, кивающая ему знакомая морда, которая звала его за собой…

В наше время самая захудалая, никчемная профессия — профессия черта.

Кто теперь боится черта? Или кому придет в голову нелепая фантазия продавать ему свою душу?

Человеческая душа совершенно обесценена. Она идет за грош, на который в наше мародерское время не купишь, как известно, даже коробки спичек.

Чем же прикажете существовать честному черту?

Черти, настоящие, хорошие, гоголевские черти, с хвостами и рожками, сходят со сцены. Их заменили мародеры и спекулянты, германские дипломаты и Марков-второй[13].

Именно портретами этих лиц деревенские бабы пугают нынче капризных детей:

— Ось, бачь, яка кака намалевана!

Прошли те времена, когда черт был непременным действующим лицом рождественской ночи, когда в каждой порядочной семье хранилось несколько преданий, связанных с именем черта, о котором и говорили с уважением и страхом.

А теперь даже гимназисты вспоминают о нем в покровительственном тоне, и выражение «пошел к черту!» употребляется так же часто и с той же простотой, как, например, — «сходи в кинематограф».

Ясное дело, что черт утерял свое значение.

Редакция «Синего журнала», в целях осветить современное положение черта, командировала своего сотрудника в Союз русского народа.

Там, на чердаке, между номерами «Русского знамени» за 1905 г., посудой из-под казенного вина и использованными разрешениями на хранение огнестрельного оружия, нам удалось найти маленького захиревшего чертенка, закутанного в старый пиджак доктора Дубровина[14].

В живой и интересной беседе черт сообщил нашему сотруднику, как живут и работают современные черти.

Наш собеседник был настроен чрезвычайно пессимистически.

— Праведников нынче нет, а грешники — что может стоить их душа? Лучше торговать кремнями для зажигалок или ханжой, нежели этими душами!

Лет шесть назад я был командирован в одно купеческое семейство — напугать и поссорить между собой его членов. И что бы, вы думали, получилось? Ерунда, и больше ничего!