Влюбленный призрак
(Фантастика Серебряного века. Том V) - Архипов Николай - Страница 19

Мы легли спать часов в одиннадцать, совершенно выбившись из сил. У жены болела голова, и она окутала ее смоченным в одеколоне и уксусе полотенцем…

Я тотчас же заснул, но сон мой был неспокоен, тревожен. Во сне меня что-то мучило — какой-то неясный страх сжимал мое сердце, холодели руки и ноги. Я стонал и сам слышал свои стоны…

Скоро я проснулся. Откуда-то с улицы падал в окна слабый свет. Мария сидела на постели и смотрела в темный угол между шкафом и стеной. Она вся как будто окаменела.

Вдруг она схватила меня за руку.

— Ты видишь?.. — спросила она шепотом, не отрывая глаз от угла.

— Я ничего не вижу, Мария, — сказал я. — Успокойся. Там — пустой, темный угол — и больше ничего!..

— Нет, нет! — шептала она, дрожа всем телом. — Как ты не видишь?.. Она висит на крюке!..

— Кто — она?.. Ты бредишь, Мария!..

— Женщина!.. Там женщина!.. У нее на голове — полотенце!.. Ну, посмотри же — у нее с одной ноги спустился чулок и упала туфля!.. Боже, она высунула язык!.. И глаза совсем вылезли из орбит!..

Я ничего не видел, но страх ледяным холодом коснулся моего сердца; меня тоже начинала бить лихорадка. Мария галлюцинировала — это было несомненно; я поспешил зажечь лампу и нарочно осветил угол, чтобы показать ей, что там ничего нет. Вероятно, у меня самого нервы были порядком расстроены: мне показалось, что за шкафом, в ту минуту, как я поднял лампу, что-то большое, белое поплыло вверх и медленно растаяло. Ледяная дрожь пробежала по моему телу. Но я тотчас же овладел собой и по возможности спокойно сказал:

— Вздор!.. Ты только мешаешь мне спать!..

Мария откинулась на подушку, закрыла глаза и убежденно сказала:

— Нет, это не вздор!.. Я видела ее вчера, когда мы нанимали квартиру — и такой же, как теперь!.. — она сжала виски пальцами. — Боже, я сойду с ума!..

— Спи! — строго сказал я, пытаясь подействовать на нее внушением. — Ты сама выдумываешь разные страхи! Это — ребячество!..

Я оставил лампу зажженной, надеясь, что при свете Мария успокоится и заснет. Она в самом деле скоро забылась; но губы ее тихонько вздрагивали и из груди время от времени вырывался слабый стон тоски и страха… «Нужно будет завтра повести ее к доктору», — думал я, сильно обеспокоенный ее нервным состоянием. На этой мысли я заснул.

На этот раз я спал крепко, без всяких сновидений… Не могу объяснить — отчего я вдруг проснулся; меня точно что- то сильно толкнуло или словно над моим ухом раздался пронзительный крик. Я вскочил, ничего не понимая, весь налитый жутким, ледяным страхом…

Уже светало: холодный, серый полусвет ненастного раннего утра лился в окна. Лампа на подоконнике была окружена кольцом тусклого, желтого света… Первое, что мне бросилось в глаза — это белое пятно в темном углу за шкафом; оно не поплыло вверх и не рассеялось при моем взгляде, нет! Оно стояло там во всем ужасе таинственного, страшного привидения. Я увидел ту женщину, о которой мне говорила Мария: у нее голова была повязана полотенцем, язык высунулся изо рта, глаза вылезли из орбит; и эта ужасная подробность — с одной ноги спустился до щиколотки чулок и свалилась туфля!..

Это было невероятно: двое людей галлюцинировали одним и тем же призраком!.. Мне казалось, что я схожу с ума; в голове у меня словно бушевали вихри. Я весь дрожал от пронизывавшего меня ледяного холода и стучал зубами. Среди беспорядочно вертевшихся и обрывавшихся в голове мыслей у меня вдруг возникла одна, совершенно ясная мысль: почему же это привидение не исчезает? На моей голове шевелились волосы, страх душил меня, точно железные пальцы сжимали мне горло, сердце падало, я чувствовал предобморочную тошноту…

Повинуясь смутному инстинкту самосохранения, я бросился к лампе, торопясь осветить угол, чтобы убедиться, что там ничего нет. Я схватил лампу, высоко поднял ее в руке, — и в эту минуту увидел, что постель Марии — пуста. А привидение по-прежнему стояло, не боясь света и смотрело на меня страшными, стеклянными, безумными глазами!..

Лампа выскользнула у меня из рук и со звоном разбилась. Я побежал через все комнаты, не помня себя от ужаса, выскочил на лестницу, как был — в одном белье — скатился вниз по ступеням и сумасшедшим стуком в дверь и окно разбудил дворника. Парень вышел ко мне, и, ни слова не говоря, точно он уже знал, что случилось, пошел ко мне в квартиру. Я шел за ним, стуча зубами и тихонько, по-собачьему, воя…

Дворник прошел прямо в спальню, к тому углу, где торчал крюк. Заглянув туда, он вздрогнул и отступил назад, испуганно бормоча:

— Ах, ты, Господи, какая беда!.. И совсем как та барыня!..

Мы сняли Марию с крюка уже совсем холодной…

Долго пустовавшее имение князей Ильцовых, наконец, было продано, и новые владельцы въехали в него. Это была семья, состоявшая из отца — плотного, несколько ожиревшего, небольшого человека, матери — крупной, полной женщины с пухлыми руками, унизанными кольцами, старшей дочери и троих младших детей.

Муж и жена Новопудовы были люди солидные, основательные. Имение приобрели они, надеясь извлекать из него хороший доход. Хозяйственными постройками, хотя они и были запущены, остались довольны, обходя же дом, морщились.

— Никудышный дом! Ну, к чему все эти колонны, да ниши, да верандочки. Все подгнило — того и гляди развалится. Лучше уж снести, да новый выстроить. И мебель виду никакого не имеет. Напишу Салову, чтобы на своей фабрике новую сделал. И кто это жил здесь, в таком запустении…

— А это, изволите ли видеть, потому запустение такое произошло, — вмешался приказчик, оставшийся в имении, чтобы встретить новых хозяев, — что настоящий-то владелец-князь давно уже отсюда выехал, то есть, вернее будет сказать — вышел…

— Как это — вышел? — спросила Новопудова.

— Да так что, ваше степенство, выпивать они любили, ну и сгубило это их. Все они по частям продавали господину Смирнову и, как последнее пропили, так отсюда и ушли — в одном пиджачке да без багажа. Много про них слухов ходило, что бродяжной жизнью они зажили, будто их на большой дороге видели в рубище и еще другое, разное, что и говорить-то не хочется. А господин Смирнов здесь не жили и домом вовсе не занимались. Так он после настоящего владельца, после князя, и стоит.

— Что ты все — настоящий владелец! Пьяница, бродяга с большой дороги, вот он кто — твой князь. А настоящий владелец и есть господин Смирнов. Потому тот владелец, кто приобрести сумел, а не тот, кто растратил да пропил. Да при том я не с князем, а со Смирновым дело имел, он меня и во владение ввел, и теперь настоящий владелец — я!

Приказчик замолк и почтительно склонился.

Стали распределять комнаты. Выбрали спальню, кабинет, детские. Вошли в просторную, несколько темную комнату с нишами в стенах. Мебели в ней было мало: стол, несколько стульев, большое старинное кресло с высокой спинкой и кровать. Несколько темных, старых портретов на стенах. Эта комната была запущена больше других, и все в ней казалось более старым, более выцветшим, чем в остальных.

— Я беру себе эту комнату, — сказала старшая дочь — Антонина.

— Что ты, Тонечка, — возразила мать. — Самую темную и холодную выбрала. Старику бы здесь спать, а не девице.

— Но мне она правится.

— Не советую, барышня, — снова вмешался приказчик. — Про эту комнату неладное рассказывают.

— Что такое? — живо спросила Антонина, и глаза ее заблестели, — она любила все таинственное и загадочное.

— Привидение здесь по ночам ходит. Когда-то, должно лет сто назад, в этой самой комнате один из князей удавился.

— Господи Иисусе, — прошептала Новопудова и перекрестилась.

— Ну уж в этих барских имениях нельзя, чтобы без привидений, — возразил муж. — Много людей без всякого дела держат, вот они и выдумывают от безделья да от скуки.