Стану твоим дыханием (СИ) - "SashaXrom" - Страница 38

— С книжного ещё, — бурчит под нос Харон и внутренне радуется, что «курица» таки озвучила его слова.

Оно, конечно, не очень хорошо было так поступать. Теперь он ещё и «дискредитировал» господина Зорина перед персоналом отеля. Ну, что поделать, нехер было этому персоналу лапы свои когтистые протягивать к тому, что им не принадлежит. Зато теперь Харон точно уверен, что в том отеле никакая блядь на его мальчика больше не повесится.

Ага, а отелей таких — миллионы по всей стране. И за рубежом не меньше. Везде следовать тенью и отбивать его от особо бойких красоток? Пиздец, дожили. А с другой стороны, он бы и не отказался от миссии телохранителя. Такое тело, м-м-м-м… Куда тебя снова, блядь, несёт?

— Не понял, — слышит Харон, почти упустив из виду ответ, так увлёкся своими мыслями.

— Что непонятного? — Харон старается держать себя в руках. Очень старается. Но слова сами вылетают из его рта, не считаясь с размышлениями и запретами мозга. — А у тебя есть кто-то другой, претендующий на роль твоего парня?

— Ты совсем берега попутал? — резкий ответ, и Харон «втыкает заднюю».

Харон! Заднюю! Небывалый случай. И никто даже не оценит, потому что этот невозможный пацан представления не имеет, каким на самом деле может быть Харон. Какой он со всеми. Но с ним почему-то он совсем другой — и мысли, и поступки, и ощущения — всё иначе.

— Ладно, не заводись, — миролюбиво соглашается Харон. И добавляет чуть тише. — А если и есть, то не проблема, подумаешь. Был и не стало, несчастный случай, какая жалость.

Скорее всего, парень не услышал последней фразы. «И к счастью», — мысленно выдыхает Харон. Да, вряд ли он услышал, потому что его на всех парах несёт дальше:

— Какого ты Юле наплел про меня?

— А какого она на тебя вешалась? — не остаётся в долгу Харон.

— Какая тебе разница, кто на меня вешается? — злобно зыркает исподлобья норовистое наваждение.

Харон чувствует несколько эмоций одновременно. И раздражение, и злость на себя за несдержанность, но главное — желание. Дикое, первобытное, заворачивающее все инстинкты и сносящее напрочь разум. А следом — сразу же — усталость и отчаяние.

— Большая мне разница, — Харон смотрит в упор. И под его взглядом парень как-то теряется, отводя глаза в сторону. — Объяснять?

— Объясни, — не сдаётся.

Харон не готов сейчас к объяснениям. Совсем не готов. Да и слишком на взводе. Им бы спокойно поговорить, но… не получается. Никак не получается. Или сказать? А почему и нет? Это будет честно по отношению к нему. Но вот нужно ли…

— Хм, смелый какой. А ты уверен, что готов это услышать? — Харон намерено тянет время, не в силах окончательно решиться.

— Не надоели эти игры?

Боль? Обида в его голосе? Что?

А резануло этим вот «игры». Больно так… как умело заточенной катаной.

Да пошло оно всё…

— Если б я играл, — вздыхает Харон. — Если бы я играл, было бы проще… — парень молчит. Харон продолжает после паузы. — Как есть тебе сказать? Прямо? Ты сядь, а то мало ли… — он просто пожирает взглядом поднявшегося на ноги парня, который потянулся повесить на вешалку лёгкую куртку, в которой пришёл. Джинсы плотно обтягивают ягодицы и ноги. Слегка задравшаяся футболка обнажает часть пресса. Харон теряет мысль и чувствует почти буквальное закипание крови. — Так вот…

— Ты ненормальный, — Андрей садится и будто отшатывается от горящего вожделением взгляда Харона.

А того уже не остановить:

— Так вот, слушай, сам же захотел объяснений. Запаяло меня на тебе. Спать не могу, жрать не могу, дышать не могу, жить не могу. Постоянно о тебе думаю. Постоянно тебя… В общем, мне не все равно на тебя. Такие дела. И да, я ненормальный, — он отворачивается, чувствуя как виски взрывает пульсом.

Андрей молчит и смотрит в окно.

— Можешь не переживать, я держу себя в руках. Тебе ничего не угрожает, — добавляет Харон.

Андрей молчит. Кусает губы и молчит. И продолжает смотреть в окно.

— Мы можем просто общаться… По-человечески, без всякого, — Харон на это даже не надеется, но сказать считает себя обязанным.

Андрей крепко сжимает пальцами край полки. Губы всё так же закушены. Слегка порозовевшее лицо. Он продолжает молчать и смотреть в окно. Пиздецки интересный пейзаж там, видимо, — глаз не оторвать.

— Ладно, ладно, я не человек, — Харон машет рукой и замолкает.

Иногда лучше помолчать, пока не наговорил совсем уж чего-то непоправимого. Блядь, что с ним? Где его уверенность? Ведёт себя, как малолетка какой-то…

Обоюдное молчание давит на уши. Андрей, одурев от этих признаний, не может понять, что же он чувствует. Скорее всего, этот ненормальный ему врёт. Врёт ради своей цели, которая, понятно какая у него… Но почему-то так хочется верить. И почему-то Андрей сейчас совсем не против этой цели. И вообще, это дурацкое, неуместное, неправильное желание так мешает…

А он ведь тоже думает, думает постоянно…

Андрей украдкой бросает взгляд на Харона — сидит молчит, надулся.

«Да я тоже ни о чем больше думать не могу, только о тебе… но хер ты об этом узнаешь».

И вообще, с кем он разговаривает? И о чём? Какие могут быть разговоры…

— Общаться? Серьёзно? — цедит Андрей. — За дурака меня держишь?

— Ну, а что? Тупо молчать всю дорогу? — Харон, кажется, уже выдохся и произносит это с каким-то безразличием.

— А я не знаю… — отвечает Андрей и вдруг, неожиданно для самого себя, добавляет: — С тобой даже безобидные вещи превращаются в шоу по выживанию.

Харон дёргается о этих слов. Ладно, пора брать себя в руки. Хватит уже вестись на эти провокации.

— Почему за дурака? За умного держу… держал бы за дурака, не распинался бы перед тобой тут… Ладно, не важно. Я за кофе пошёл к проводнице. Тебе взять?

— Кофе… Это не кофе, а гавно какое-то, — кривится Андрей.

— Согласен. Полное гавно. Тогда пойду за чаем. Хотя и чай такое же гавно. За минералкой пойду, — Харону просто необходимо сейчас покинуть купе, чтоб хотя бы немного прийти в себя. — Жарко, сушит. Водички похлебать — самое то.

Он поднимается и, покачнувшись от движения поезда, намеренно-нечаянно вцепляется рукой в плечо Андрея, ненадолго навалившись на него бедром. Физически чувствует пробежавшую дрожь по телу парня и жаркую волну, захлёстывающую изнутри его самого.

«Су-у-у-ука-а-а-а, — мысленно стонет Харон от своей реакции, — просто касание, и всё, и кроет… что за пиздец?»

— Извини, случайно, — хриплым, чужим каким-то голосом.

Выйти. Немедленно. Иначе ещё секунда, и всё. Ничего не остановит. Плотину прорвёт, и…

Харон почти бегом вылетает из купе. Изо всех сил ебашит кулаком по панели стены коридора. Казанки в кровь. Боль слегка отрезвляет. Возвращается абсолютно спокойным, с двумя бутылками минералки, одноразовыми стаканами и перебинтованной рукой. Ставит минералку на стол, садится напротив и, открыв одну из бутылок, наливает воду в пластиковый стаканчик.

Андрей косится на его руку и отказывается от предложенного напитка. Мало ли, вдруг он ему туда подсыпал чего-нибудь… Злится сам на себя за подобное предположение, а ещё больше злится, что его почему-то волнует, что у этого придурка с рукой.

— Не удержался и кому-то зарядил в коридоре? — Андрей старается показать своё равнодушие. — Тащишься по насилию?

— Я так похож на неуравновешенного маньяка? — хмыкает Харон.

— Да, — такой убийственный своей простотой ответ.

Харон не знает, что на это сказать. Точнее, вариантов ответов у него уже десятки — один язвительнее другого, но не для этого случая. И тут парень выдаёт:

— Мне страшно находиться рядом с тобой. И я не знаю кого я боюсь тут больше — тебя… или…

себя…

Харон чуть ли не захлёбывается — словами, минералкой, впечатлениями…

Откровенность на его откровенность?

«Мне страшно с тобой»

«Я боюсь тебя»

«Или себя…»

Себя…

Это значит?..

Это значит, но Харон не имеет права ломать его. Хватит.

Но объяснить-то может?