Никто не узнает (СИ) - "зеркало мира" - Страница 38

– Ты кого-то ждешь? – нахмурился Тимур, глядя на любовника.

– Нет, – покачал головой Руслан, но пошел открывать.

Янышев скривился, чувствуя, как что-то внутри напрягается. По его мнению, только один человек мог явиться в выходной к Нотману – Валера. Но услышав незнакомые голоса, понял, что сильно ошибся. Руслан так же не знал, кто за дверью, и совершенно обомлел, когда увидел родителей.

– Сыночек! – радостно воскликнула его мама, Наталья Филипповна, с порога обнимая сына.

– Наконец-то мы до тебя добрались, – проговорил отец, отодвигая семейство в сторону и занося в прихожую дорожные сумки. – На дорогах просто ад. А ведь выходной день, воскресенье! Куда можно спешить, просто не понимаю!

– Что вы здесь делаете? – отмер Руслан, продолжая глазеть на родителей, как на инопланетян.

– Здрасьте, приехали! – всплеснула руками мама. – Я же вчера тебе звонила, говорила, что мы сделаем остановку у тебя по дороге в санаторий. Совсем ты заработался и без памяти остался.

Нотман наблюдал, как родители разуваются и проходят в комнату, и вспоминал, что подобный разговор действительно был. Но из-за суматохи с днем рождения Тимура совершенно об этом забыл. Твою мать! Тимур! Руслан ворвался в гостиную раньше родителей с перекошенным от страха лицом, но за барной стойкой и у плиты никого не увидел. Окинув взглядом всю комнату, он понял, что парень спрятался.

– Кажется, что-то горит, – подняв палец вверх, заметила Наталья Филипповна.

– Черт, яичница, – вспомнил и об этом Руслан и подлетел к плите.

Выключив газ и сняв сковороду, он обернулся к мойке и увидел любовника. Скрючившись, он сидел между барной стойкой и холодильником, с глазами на пол-лица и прижимал к губам руку. Руслан сглотнул, и с ужасом посмотрел на мать, которая направлялась к нему:

– Тебе помочь?

– Нет-нет! Лучше присядьте за стол и выпейте чаю, устали, наверно, с дороги.

– Было бы неплохо, – покивал отец и плюхнулся на ближайший к нему стул в эркере.

Руслан отставил сковороду, схватил чайник с чашками и понес родителям. В голове одна за одной взрывались мысли о том, что он неправильно поступает и несправедливо по отношению к родителям и Тимуру, но страх открыться, преследующий с юности, до сих пор был с ним. Он снова зашел в кухонную зону и достал торт, конечно же, кинув извиняющийся взгляд на притихшего парня. Тот, как и прежде, сидел с ладонью у рта, а другой рукой махал, чтобы Руслан поскорее уходил.

– Вы надолго ко мне? – громко спросил мужчина.

– До утра, естественно, – усмехнулся отец. – А завтра снова в путь.

Нотман выразительно посмотрел на парня у ног, мол, не будешь же ты сидеть здесь сутки. Решение рассказать родителям правду пришло моментально, и он решительно протянул ладонь Тимуру, он тот был явно против и снова замахал на него руками.

– Ты чего там застрял? – поинтересовалась мать.

– Думаю, какие тарелки достать, – кисло сказал Руслан и принялся разрезать торт.

Сидя на кафельном полу у холодильника, Янышев думал, что помрет со страху. Его сердце колотилось с невероятной скоростью, пот стекал отовсюду, откуда только можно, руки и колени сильно тряслись. Спрятаться было единственным решением, которое пришло на ум. Он прекрасно знал, что Руслан не хочет рассказывать о себе родителям, и не хотел подставлять. Но его протянутая ладонь удивила и озадачила. Неужели он настолько любит его, что готов признаться? Парень хорошо слышал их разговор: о погоде и пробках, о работе сына, о замечательном санатории, в который они направляются и односложные, напряженные ответы Нотмана.

– Может, хватит ломать комедию? – внезапно спросил отец.

– Ты о чем? – удивился Руслан.

– О том, что ты прячешь на кухне. Или кого?

– Мы видели женскую обувь в прихожей, – пожурила мать. – Неужели ты заставишь бедную девушку сидеть там до утра?

Тимур спрятал лицо в ладонях, до боли закусив губу. Ситуация безвыходная. А учитывая, что родители уверены в присутствии девушки, а не парня, она просто катастрофическая.

– Там не девушка, – сказал Нотман, чем заставил сердце Тимура замереть.

– Кто тогда? – спросила Наталья Филипповна.

– Парень.

– А чего же ты его прячешь? – усмехнулся отец и пригубил из чашки. Но когда смысл сказанного достиг его сознания, то чуть не подавился. – Что?!

– Давно надо было вам все рассказать. Теперь уже скрывать бессмысленно. Тимур, выходи.

Но Янышев остался на месте, продолжая паниковать и кусать губы. Тогда Руслан поднялся из-за стола пришел за ним сам. Снова протянув ему руку, он не ожидал сопротивления: парень мотал головой и бил по протянутой ладони.

– Тима, ты действительно не сможешь здесь сидеть до утра. К тому же я все рассказал. Поднимайся.

Словно его заставляют идти на плаху, Тимур с обреченным выражением лица медленно выпрямился в полный рост и взглянул на сидящих за столом. Мужчина и женщина с проседью в волосах, смотрели на него открыв рот. Отец Руслана был полноватым, широкоплечим мужчиной, с водянистыми голубыми глазами, а его жена полной противоположностью – стройная, со смуглой кожей и карими, практически черными глазами.

– Здравствуйте, – выдавил еле слышно из себя Янышев.

– Тимур, познакомься, – подтолкнул в спину Руслан, заставив идти к столу, – это мой отец, Сергей Николаевич. И моя мама, Наталья Филипповна. – И обратился к родителям: – А это Тимур, мой парень.

Воцарилось молчание. Сергей и Наталья словно впервые видели своего сына, который обнимал испуганного худого паренька, с огромными зелеными глазами и задорными веснушками на щеках. По их прикидкам, он выглядел лет на восемнадцать, если не меньше, и от этого удивление было еще больше.

– Сколько же ему лет? – не выдержала молчания мама.

– Двадцать пять, – ответил за любовника Руслан. – Мы не просто встречаемся, а живем вместе уже пару месяцев.

– С каких пор ты гомосек?! – воскликнул отец, заставив вздрогнуть Тимура.

– Всегда был.

– Значит, ты не просто так с тем Валерой вошкался?

– А твои родители знают? – почти одновременно с мужем обратилась к Тимуру Наталья Филипповна.

Снова повисла тишина. Руслан закатил глаза при словах о Чистякове, а Янышев высвободился из любимых рук и попятился к двери:

– Я лучше пойду.

– Куда? – уставился на него любовник.

– Не знаю, куда-нибудь.

– Тебе некуда идти, забыл? – взорвался Нотман и обратился к родителям. – Он никуда не пойдет, ясно?! И нет у него никого, кроме меня. Он сирота с рождения. И, как бы это грубо ни звучало, но ваше мнение для меня не важно – я никогда не откажусь от него, потому что люблю.

Сергей Николаевич скривился, Тимур почувствовал, что на глаза навернулись слезы. Нотман снова притянул к себе парня и уверенно обнял, вызывающе глядя на родителей. Наталья Филипповна скрестила руки на груди, выпятила подбородок и удивила всех:

– Чего ты разорался? Вон, мальчика напугал! Как он тебя только терпит?!

– Это ты виновата со своим свободным воспитанием, – погрозил пальцем отец матери. – Не видать теперь внуков.

– А ты где был, старый хрыч?

– Работал! Чтобы ты и твой сын ни в чем не нуждались!

– Значит, когда он плохой, то мой сын, а когда хороший, то гордость семьи?!..

Подобную ругань Руслан слышал частенько в детстве, когда вляпывался в неприятности или набедокурил, поэтому с души словно камень свалился, и стало совершенно легко. Тимур в его руках снова дернулся и попытался отстраниться.

– Ты куда? – тихо поинтересовался Нотман, стараясь не мешать родителям выяснять отношения.

– Переодеться. Не буду же я в халате.

– Хорошо. Только не убегай.

Янышев тоже почувствовал себя значительно лучше, а когда вернулся в комнату в подобающем виде, все семейство уже сидело за столом и ждало только его. Руслан рассказал, что накануне у него был юбилей, поэтому первый чайный тост был за его здоровье, затем разрезали торт и приступили к еде. Наталья Филипповна оказалась общительной и любопытной особой: она расспрашивала пассию сына о родителях, жизни в детдоме, образовании и работе. Отец почти не произнес ни слова, лишь вставляя односложные реплики. По его виду можно было сразу понять, что положением вещей он не доволен, но как понял Тимур, они оба догадывались об ориентации сына, но надеялись, что не правы. За разговорами и знакомством день прошел незаметно. Сергей Николаевич постепенно оттаивал и ближе к ночи даже начал шутить.