Никто не узнает (СИ) - "зеркало мира" - Страница 10

Маленькую компанию за столом заметил Михалыч и решил присоединиться. Вскоре подошли и другие соседи, а ведущий, обнаружив самостоятельные тосты за столом, разогнал гостей с танцпола и снова завел свои шутки. Бутылка коньяка стремительно пустела. В помещении становилось все более шумно и жарко. Перед глазами все поплыло. «Наверно, именно так выглядит опьянение, – думал Янышев, налегая на рыбу. – Надо больше есть и танцевать, а то совсем развезет». Ко времени второго тура танцев Тимур насчитал пять выпитых рюмок. Появилось какое-то странное давящее чувство, словно его гнет к полу непреодолимая сила. Он мотнул головой и постарался взять себя в руки, к тому же Аня усердно пыталась его поднять.

– Мы куда? – спросил ее Тимур, кое-как совладав с земным притяжением.

– Танцевать! Моя любимая песня, – радостно сообщила девушка и повела парня в гущу толпы.

Мерцающий свет бил в глаза, заставляя чувствовать опьянение сильнее. Нескладные телодвижения, которые совершал Тимур, вызывали у него приступы истерического смеха. Он крутил кистями рук, словно ребенок, приседал и топтался на месте, пытался повторить движения за Аней, но снова останавливался и заходился смехом. Внезапно повеяло знакомым запахом туалетной воды. Он окутывал и проникал внутрь, пробуждая яркие обидные воспоминания. Всю веселость как рукой сняло. Чтобы понять, кто танцует рядом, не было нужды поворачивать голову, но Тимур это сделал, и уставился на широкую спину, обтянутую черной тканью. Постучав в нее костяшкой пальца, как в дверь, он дождался, когда Нотман повернется к нему лицом и, задрав голову, громко произнес:

– Ты – козел!

Стоящая рядом женщина всплеснула руками, Аня пьяненько захихикала, Нотман не изменился в лице, лишь поднял одну бровь, чем еще больше разозлил Тимура и заставил продолжить свою несвязную речь:

– Ты, вообще, я не знаю! Козел! Правильно там написано! А я такого не заслужил, как ты сказал. И подавись!

Наконец Руслан нахмурился, наклонился к парню и принюхался. Тот отшатнулся и чуть не упал, замахав руками. Мужчина схватил его за плечи, помогая удержать равновесие, и заставил посмотреть себе в глаза:

– Тимур, ты пьяный?

– Да. Кажется.

Тут Янышев понял, что действительно пьян. От духоты кружилась голова, воротник рубашки сжимал горло, а давящее на голову чувство переместилось в желудок, грозя опорожнить его прямо на дорогой костюм директора. Парень прикрыл рот ладонью и посмотрел в сторону выхода из зала. Образовавшееся расстояние казалось непреодолимым, но он попытался сделать шаг вперед. Внезапно кто-то подхватил его под мышки и куда-то поволок. Выход стремительно приближался. Нос уловил первые нотки свежего воздуха, но вместо улицы парень снова оказался в каком-то помещении с бордовой плиткой на стенах, отчего голова опять закружилась, и желудок сдался, извергнув все, что в него накануне попало.

Удерживая голову парня аккурат над унитазом и не позволяя при этом упасть на пол, Руслан сурово посмотрел на топтавшуюся за спиной Аню. Она не постеснялась зайти следом за директором в мужской туалет и бормотала извинения, заламывая пальцы и кусая губы. Благо незнакомцев в уборной не оказалось и девушку никто не осмелился прогнать взашей или хуже того пытаться приставать.

– Простите меня, Руслан Сергеевич, это я виновата, – озабоченно твердила Аня, заглядывая через мужское плечо на скрюченного парня.

– Сколько он выпил? – требовательно спросил Руслан.

– Немного, стопки три.

– Зачем ты вообще ему наливала? Не видно разве, что задохлик?

– Я бы попросил, – вклинился в перепалку Тимур, пытаясь оттолкнуться от крышки унитаза и увидеть говоривших. – И помощь мне твоя не нужна, ик, ой.

Тимуру удалось найти равновесие и подняться в полный рост, но все же при помощи надежной опоры в виде стены за спиной. Разъезжающимися в стороны глазами он пытался смотреть на директора и Аню, только те упорно не хотели фокусироваться, заставляя снова почувствовать тошноту. Не дожидаясь, когда сильные руки снова направят его к унитазу, Янышев склонился сам, избавляясь от остатков алкоголя и пищи.

– Ладно, иди, – махнул рукой на секретаршу Нотман. – Я с ним сам разберусь.

Девушка была несказанно рада этому, потому что внезапно поняла, где находится, и не знала, куда деть глаза. Быстро перебирая ножками на высоких каблуках, она выскользнула за дверь, позволяя оставшимся вздохнуть свободнее.

– Это ты во всем виноват! – заявил Тимур, оторвав голову от унитаза.

– Почему это? – спросил Руслан, помогая парню принять вертикальное положение.

– Если бы ты меня не обидел, я бы уже дома был. Я же приятное хотел сделать, от чистого сердца, а ты все растоптал, – рассказывал Тимур, стуча себе по груди открытой ладонью.

– Тише говори, – попросил Нотман, оглядываясь на развесивших уши подчиненных.

– И не подумаю! У меня же не было никого никогда, а ты…

Парень хлюпнул носом, собираясь рыдать в голос. Руслан понял, что концерт будет долгим и решил вывести сотрудника на улицу. Тимур смене локации не препятствовал, еле перебирая ногами, он тряпичной куклой висел в мужских руках, пуская слюни и что-то бормоча себе под нос. Оказалось, он подпевал Верке Сердючке, которая доносилась из зала. А оказавшись на улице, парень снова пытался танцевать, держась за перила лестницы. Его движения были далеки от танцевальных, он скорее походил на временами приседающий маятник. Со стороны его действия выглядели забавно, но почему-то Нотману было не смешно:

– Почему у тебя никого не было?

– Так нельзя же. Это не естественно, – сразу понял, о чем речь, Тимур, но танцевать не перестал. – В детдоме бы сразу наказали, даже за малейший намек, а ребята потом в унитазе утопили. Это не правильно. Надо с девушкой, – резюмировал Янышев свой несвязный монолог. – А с девушкой никак.

Оторвав руки от перил, парень развел их в стороны, но не удержал равновесие и начал заваливаться назад. Руслан попытался остановить падение и удержать бедолагу, хотя бы за полы пиджака, но хватал лишь воздух. В итоге Тимур растянулся на мокром асфальте, сильно ударившись затылком. Помогать директору подбежал Иваненко. Кое-как они привели парня в стабильное вертикальное состояние и вызвали такси. Янышев больше ничего не рассказывал, лишь что-то невнятно мычал и пытался отцепить от себя надоедливые руки. В подъехавшее белое «рено» шеф сел вместе с подчиненным и назвал свой адрес.

– Вы не представляете, как одиноко, – снова заговорил Тимур, пытаясь устроиться на плече Нотмана. – Я всю жизнь боялся, что кто-то узнает, скрывал все от друзей. А они думали, что я странный. А я и странный. Неправильный. Вот ты молодец, – хлопнул Нотмана по колену парень. – Поэтому мне и понравился. Я же и не знал. Я хотел от чистого сердца, а ты…

Руслан хмурился, глядя на лохматую макушку парня, стараясь представить, какую жизнь он вел, и как действительно тяжело скрывать ото всех свою ориентацию. Но пьяный Янышев быстро терял нить рассказа, его внимание вновь привлекла музыка, льющаяся из динамиков в дверях. Он подпрыгивал на сиденье и снова начал крутить кистями рук, чем вызвал умилительную улыбку у мужчины.

До места они добрались быстро и обошлись без новых откровений, зато перед незнакомым подъездом Тимура застопорило. Он хмурился, стараясь сфокусировать взгляд на металлической двери с домофоном, и показывал на нее пальцем, не в силах вымолвить ни слова. Руслан попытался взять его за локоть и помочь подняться по ступенькам, но парень оттолкнул его, метнулся к низкому забору вокруг клумбы и наклонился. Пока его рвало, мужчина стоял молча и ждал завершения. Настроение приобрело терпеливо-философский оттенок. Никогда ему раньше не приходилось таскаться с пьяными парнями. Никогда раньше ему такие парни не нравились. Он любил высоких, хорошо сложенных, мужественных, а не женоподобных дохляков. Даже странно, что в детдоме его никто не принял за гея. Дождавшись, когда извержение закончится, Руслан подхватил парня под руку и потащил к подъезду. Пользуясь его беспомощностью и открытостью, он решил задать интересующий вопрос: