Могила на взморье (ЛП) - Берг Эрик - Страница 6

— Тебе срочно нужны расстояние и психотерапевт.

— Нет, никакого пс-сихотерапевта.

— Харри, у тебя галлюцинации. Ты не убил привидение, и это во-первых. Сколько раз я уже тебе советовал избегать руин.

— Д-дворца, — исправил Харри.

— Но ты все равно еще ездишь туда, почти каждый день.

— К-каждый день, — снова исправил тот.

— Это исключительно навязчиво.

— Моя д-душа находится там в-в спокойствии, — неожиданно поэтично ответил Харри и его глаза неясно заблестели.

Когда он был в таком состоянии, Пьеру приходилось чрезвычайно трудно быть с ним строгим, так как он, по возможности, пытался что-то втолковать так, что Харри должен был расстаться со своим любимым делом, потому что это было для него вредно. Эпизодические насильственные фантазии, в которых Майк всегда был жертвой, становились чаще. Пьер полагал, что Харри поддерживал сосредоточение на развалинах монастыря, возможно даже возбуждаясь.

— У тебя н-нет места, Пьер, где ты всегда можешь быть самим собой? Реальный д-домашний очаг, где ты мечтаешь и...

— В своих мечтах я никого не убиваю.

Выражение лица Харри изменилось. Его только что затуманенные глаза приняли злобное выражение.

— Я з-знаю, что ты мечтаешь только о том, чтобы трахаться с женщинами, и твой домашний очаг там, где твой ч-член чувствует себя как дома.

— Ну, ладно, этого достаточно. На сегодня это все.

Мимика Харри снова изменилась, в этот раз на дружелюбную. Его перепады настроения и фантазии беспокоили Пьера. Пациент не хотел слушать, впрочем, это не было преступлением, а поскольку фантазии Харри никому не вредили, кроме него самого, у Пьера были связаны руки. Он уступил обязанности соблюдать служебную тайну и ничего не мог делать, кроме как продолжать воздействовать на Харри, насколько это было возможно.

— Не в-выгоняй меня, — попросил Харри. — Кроме как с т-тобой, я не могу ни с кем говорить...

— Начиная с?

— Все равно.

— С Сабиной?

— Все р-равно, я с-сказал.

— Я думал, ты хочешь поговорить.

Губы Харри стали тонкими.

— Не об этом.

— Как скажешь, — вздохнул Пьер. — Но разговаривая друг с другом таким манером, мы далеко не продвинемся. В конце концов, в своей фантазии ты как раз наломал дров с Майком. Я должен был это знать. Не лечить психоз разумными аргументами, иначе все психиатрические заведения сегодня могли бы быть закрыты.

— Ум-мник, — Харри вскочил так резко, что кресло перевернулось. — Ты б-был не лучше, чем д-другие. Ты также мало меня понимаешь и не заботишься о д-дворце, об острове. Майк позволяет строить фабрики, хран-нилища, парковки для грузовиков... Кусок за куском изменяет нашу р-родину, в-все, что нам было свято, этот ненасытный обжора, этот предатель. И сейчас старый Бальтус — он на самом деле не шутит и позволит построить на территории д-дворца дом отдыха. Ты говоришь, что я должен быть на расстоянии, но ты подразумеваешь с-сдаться. Так типично для тебя, Пьер. Ты трус и подхалимский подлиза. Всегда был таким. Я, наоборот, дошел до значимого заключительного этапа своего развития.

Подобное Пьер слышал уже полдюжины раз на протяжении многих лет, и это казалось ему просто идиотским, чтобы через двадцать лет вражды и борьбы кто-то пустословил о значимом этапе.

Харри сжал кулаки, но Пьер оставался спокойным и выписал рецепт.

— Успокаивающее средство, возможно, действительно поможет. Бери или оставляй, совершенно как ты хочешь.

— У меня нет д-денег на ап-птеку, — смущенно ответил Харри, пока опускал кулаки и вытирал мокрые от пота ладони о брюки.

Пьер подошел к шкафу для хранения запасов и вытащил коробку, которую подал Харри:

— Три раза в день до приема пищи. Впрочем, против призраков они не помогают.

Когда Харри уже наполовину был в дверях, Пьер сказал, пока заполнял на компьютере карту пациента:

— Кстати, звонила Лея. Она снова здорова и сегодня возвращается на остров.

Харри стоял с рукой на дверной ручке, три, пять, десять секунд.

— П-почему ты мне это говоришь?

Пьер посмотрел на него.

— Просто так. Я подумал, что было бы лучше подготовить тебя.

Было не случайно, что первоначально, в этот день, Майк рассчитывал на встречу с Пьером сразу после того, как узнал от своего доверенного лица о выписке Леи из шверинской реабилитационной клиники.

Он очень редко и неохотно посещал практику Пьера, прежде всего потому, что его не устраивало, что кто-то, кем он распоряжался в своей юности, теперь имел перед ним преимущество, даже если и в области медицины. То, что Пьер что-то знал о организме Майка и его сокровенном, было крайне досадным обстоятельством, которое мужчина компенсировал тем, что демонстративно игнорировал советы и предостережения врача.

После того, как Майк прошел обследование, он безразлично спросил:

— Ну? Мне грозит сердечный приступ?

— Каждому, у кого есть сердце, грозит сердечный приступ.

— Ты считаешь опасность у меня незначительной?

— Ты можешь снова одеваться, мы закончили.

Майк застегивал рубашку, пока наблюдал за тем, как Пьер изучал его ЭКГ. На самом деле, мужчину ни в малейшей степени не волновали результаты, и было ясно, что Пьер тоже об этом знал. Тем не менее, они оба делали так, как будто здоровье Майка было основным поводом для этой встречи.

В этом не было ничего необычного. В течение многих лет, в которые бывшая компания была знакома — в принципе всю жизнь — было нормальным состоянием болтать о делах. Если быть так хорошо знакомыми как они, когда вы живете слишком близко друг к другу, и знать так много друг о друге, были только два способа справиться с этим: абсолютная открытость или маскарад.

В конце концов, возобладало последнее, и с тех пор под сомнение никем не ставилось. С каждым годом это специальное обхождение проявляло себя друг с другом немного больше и сохранило дружбу, вопреки некоторому соперничеству в определенном равновесии.

Лея могла полностью помешать этому равновесию.

— Она уже позвонила тебе? — спросил Майк небрежным тоном.

Он рассчитывал на то, что Пьер знал о ком шла речь.

— Это было предсказуемо.

— Нельзя было предвидеть, что она снова вообще вернется. Ты не поощрял ее? Но мы сошлись на том, что...

Пьер бросил результаты медицинского обследования через стол и откровенно посмотрел на Майка.

— Не я посещал ее каждый день на протяжении четырех месяцев после того, как это случилось, — сказал он с подавляемой горячностью. — Я также не звонил ей, не писал открыток, ни посылал никаких цветов... То, что она приезжает на Пёль, не имеет со мной ничего общего, но я скажу тебе одно: сейчас, поскольку это так, я этому рад.

Майк ухмыльнулся.

— Тс, тс, как маленький Пьер может волноваться... Кроме того, абсолютно безосновательно. Я только задал тебе простой вопрос.

Пьер глубоко вздохнул.

— Ответ — нет.

— Ну, вот, это происходит без твоего детского крика.

То, что Пьер, который никогда не повышал голос, конечно, не против него, неожиданно так встревожился, подтвердило подозрения Майка. Еще до того, как Лея вообще появилась, она уже вызывала волнение. Несмотря на то, что он ее любил, лучше бы ему знать, что она живет в Аргентине. Но в действительности ничего не помогло.

— Из всего, что я слышал, она все еще страдает от амнезии, — сказал он. — Не смотри так удивленно, я каждый раз узнавал то, что хотел знать. Медицинским сестрам плохо платят.

Майк наблюдал, как Пьер сердито убирал оборудование, но душевное состояние собеседника его не волновало. У него были другие заботы. Если состояние Леи продолжится, это многое бы упростило. В противном случае...

Когда Майк встал, чтобы заправить рубашку в брюки, то слегка покачнулся.

Пьер спросил:

— Сколько виски ты уже сегодня выпил?

— Без понятия, три или четыре.

— Литра или стакана?