Пять причин улыбнуться - Градова Ирина - Страница 25

На светло-зеленом фоне красовалась нежная лилия, а рядом с этой лилией стояла Маришка, одетая в элегантный бежевый костюм. В руках она держала рекламные проспекты и раздавала их всем, кто подходил к стенду. Увидев Альку и Сергея, она помахала им рукой. Ее золотистые глаза словно говорили: «А я и не сомневалась, что ты придешь именно с ним».

— Привет! — весело поздоровалась она, когда Алька и Сергей подошли поближе. — Ну как вам выставка? Выглядишь, Алька, ослепительно. И твой кавалер, кстати, тоже.

— Очень мило, — сухо ответил Сергей, делая вид, что внимательно разглядывает проспекты в Маришкиных руках. Ее бестактность смутила его и напомнила о брате, с чьей девушкой он заявился на эту выставку.

— Да, очень… — Алька посмотрела на Маришку так выразительно, что та тут же поняла свою оплошность.

— Вы, Сергей, кажется, любите благовония? — поспешила она исправиться. — Здесь их полно. Направо, за стендом с морской солью и всякими причиндалами для душа. Там — какие хотите. И с лавандой, и с бергамотом.

— Спасибо, — поблагодарил ее Сергей. — Схожу посмотрю, пока вы общаетесь.

Он ушел так быстро, будто только и ждал момента, чтобы сбежать. Эх, Маришка! Не может обойтись без своих глупостей…

— Что ты несешь, идиотка?! — шикнула на подругу Алька.

— Да ну что я такого сказала?

— А, — махнула рукой Алька. — Что с тебя взять? Вечно как скажешь…

— Я больше не буду… — умоляюще протянула Маришка.

— Не будешь… Знаю я тебя, еще как будешь… — Алька смягчилась. — Ладно, расскажи лучше, как дела?

Маришка окинула стенд горделивым взглядом.

— Как видишь… — Вдруг она о чем-то вспомнила и с беспокойством посмотрела на Альку — Слушай, я хотела рассказать тебе одну вещь. Пока твоего нет рядом… — таинственно зашептала Маришка.

— Он не мой!

— Какая разница? Ты не рассказывала ему о Саньке?

Алька покачала головой. От жутких предчувствий все внутри сжалось, как скомканный осенью лист.

— Что-то случилось? — холодея, спросила она. — Он… Он нашел меня?

Маришка махнула рукой, словно речь шла о плевом деле. Но для Альки одна лишь мысль о том, что Санька знает, приводила ее в ужас. Только не это… Все, что угодно, но только не это…

— Да не нашел он тебя, успокойся. Приперся к моим предкам, пьяный в хлам. Устроил им допрос. Они, разумеется, ничего не сказали. Обо мне спрашивал…

— И?..

— Да ничего. Мать сказала, что я уехала в Тулу. К тетке в гости.

— Ф-фу… — Альку отпустило.

— Ну чего ты так боишься? Ты здесь не одна. У тебя есть Сергей. Олег твой. Они живо ему рога пообломают. — Маришка хихикнула. — Если рога, конечно, появились…

— Дура ты.

— А ты трусиха. Перестань трусить. Все будет нормально. Даже если Санька узнает, что ты в Москве, он все равно тебя не найдет. Город большой, людей до фига. Это не Сосновка…

— Тише… — Алька увидела Сергея и приложила палец к губам. — При нем много не болтай.

Маришка понимающе кивнула. Сергей вернулся с пакетом, набитым кучей самых разнообразных палочек. Девушки улыбнулись — лицо у него было очень довольным.

Алька пообещала Маришке заглянуть к ней перед закрытием выставки, и они с Сергеем снова отправились бродить по ярким лабиринтам зала.

Один из павильонов украшали воздушные шарики. Они реяли под небольшим красным навесом, яркие, разноцветные, и не могли улететь. Шарики были перевязаны белоснежными ленточками, свисавшими из-под навеса, как тропические лианы. Чтобы взять шарик, достаточно лишь протянуть руку. Алька подергала одну из ленточек, вытащила шарик из-под навеса и вдруг… раскрыла сжатую ладонь.

Сергей видел, что она сделала это нарочно. Он смотрел на нее и пытался понять: зачем? Перламутрово-розовый шарик поплыл ввысь, вверх, под высокий купол здания. На губах Альки заиграла хорошо знакомая Сергею улыбка — так она улыбалась, когда смотрела на вещь и видела в ней что-то, доступное только ей. Он вдруг понял, почему Алька отпустила шарик. Ей казалось, что там, в плену навеса, он несвободен. Что он так же, как она сама, хочет вырваться, взлететь ввысь, почувствовать легкость воздуха, устремиться к своим собратьям, парящим под куполом здания, — какие-то раззявы случайно выпустили их из рук.

Если бы еще недавно кто-то сказал Сергею, что подобный поступок вызовет на его лице улыбку, а в душе — ощущение счастья и спокойствия, он бы только рассмеялся. Но сейчас, глядя на счастливую Альку, он чувствовал, что его переполняет радость, как гелий — этот летящий шарик. Сергею захотелось подойти к Альке, сжать ее в объятиях и поцеловать в смеющиеся губы. Поцеловать так, чтобы Алька поняла — она единственный человек, который смог разбудить в нем спящую глубоким сном Радость Восхищаться Мелочами. Радость видеть в жизни ту сторону, которая до сих пор была для него закрыта. Радость жить. Жить для кого-то дорого, близкого и любимого…

Возможно. Сергей отважился бы на этот поступок, но к Альке подошел какой-то мужчина с усами и протянул ей еще один шарик.

— Тише, Танечка, не плачь. Не утонет в речке мяч, — улыбнулся он. — Вот вам еще один. Этот не улетит.

Алька сказала «спасибо» и улыбнулась. И эту улыбку Сергей знал тоже. «Вы, конечно, не понимаете, для чего я это сделала, но наступит время — и вы тоже поймете». Вот такая она, Алька. Смешная фантазерка. До сих пор думает, что люди увидят то, что видит она. И может быть, она права…

После часа хождения по выставке Алька почувствовала себя голодной — в утренней суете она не успела позавтракать, — и Сергей предложил ей перекусить. На выходе из зала они нашли небольшой кафетерий, где продавались пицца и сандвичи. Алька, обожавшая пиццу, могла съесть ее сколько угодно. Поэтому Сергей заказал ей большую, с беконом и оливками.

Он любил смотреть, как Алька ест. Она ела с жадностью первобытного человека, который несколько дней голодал и только что поймал на обед какого-нибудь кролика. Это выглядело не вульгарно, а забавно. Несмотря на скорость поглощения пищи, Алька умудрялась есть аккуратно. Она изредка поднимала глаза на Сергея, краснела, старалась есть медленнее, но потом снова жадно впивалась зубами в очередной кусок. Сергей давно догадывался, что там, в своей Сосновке, она голодала. Но спросить об этом Альку было неудобно.

— А я понял, что ты шарик отпустила, — сказал он невпопад, разглядывая ее счастливые глаза. — Ты и его живым считаешь?

— Угу, — кивнула Алька с пиццей во рту, совсем как ворона из басни. — Он… хомтел умететь, а его мне пускали…

— Чего? Может, прожуешь?

Алька прожевала пиццу и, облизнув губы, назидательно произнесла:

— Он хотел улететь, а его не пускали.

Сергей улыбнулся:

— Ну да, конечно. Кстати… Раз уж ты читала мою книгу…

— Не всю, — покраснела Алька, вспомнив эту неприятную историю. — Всего пару страниц.

— Достаточно, чтобы составить впечатление, — немного подумав, сказал Сергей. — И какого ты о ней мнения?

Алька покраснела еще гуще. Сказать ему правду — обидится. Похвалить… Но это нечестно…

— По-моему, ты писал ее для себя, — уклончиво ответила Алька. — Ну… как дневник…

— Думаешь, это никому не интересно? — расшифровал ее признание Сергей.

К удивлению Альки, на его лице не появилось ни раздражения, ни хмурости. Даже стальные глаза не изменились — были такими же удивительно смеющимися. Пожалуй, Алька впервые видела, чтобы глаза Сергея улыбались вместе с его губами.

— А ты не обидишься? — на всякий случай спросила она. Сергей покачал головой. — Ну это… как дневник человека, жизни которого ты не знаешь… То есть ты не знаешь событий, а читаешь о том, что он после этих событий чувствует… Ну… Например, у него умер кто-то… Но об этом не написано. Написано только, как плохо этому человеку… — сбивчиво объяснила Алька.

— В общем, я согласен. Книга — дерьмо. — Алька попыталась возразить, но Сергей тут же ее перебил: — Даже не спорь. Я углубился в себя, в свои переживания. Устроил, можно сказать, духовный стриптиз. И совсем не подумал о том, кому это, собственно, нужно… У людей достаточно своих проблем. Кто хочет читать нудные опусы старого алкоголика?