Мужчина моей судьбы (СИ) - Ардова Алиса - Страница 58

Мужская ладонь окаменела, а затем сжалась в кулак.

— Мири… — я едва узнала голос Саллера — низкий, глухой, сдавленный. — Я больше не могу…

А кто может?

— Тебе просто надо отдохнуть, — продолжали меня уговаривать. — Через несколько часов станет легче и ты сама...

Как бы не так.

— Я не засну. Все тело болит, — пожаловалась самым невинным тоном. И добавила беспомощно: — Очень…

Рэм процедил что-то не очень понятное, но подозрительно похожее на ругательство, застыл на мгновение и стал втирать мазь в бедра и ягодицы — быстрыми рваными движениями.

Он что там, глаза закрыл? Ладно…

— А спина — вообще один огромный синяк, — выдала я, когда «лекарь» с шумом втянул воздух через плотно сжатые зубы и набросил мне на филейную часть покрывало.

Кое-кто, по-моему, слишком рано радуется.

На этот раз герцог не стал возражать — видимо, уже понял, что сопротивление бесполезно.

Пальцы, задержавшись на пояснице, заскользили по обнаженной спине. Непроизвольно выгнулась, подставляя себя заботливым рукам.

Минута…

Другая…

Мазь приятно холодила, а прикосновения — обжигали. Там, где Саллер дотрагивался до меня, кожу жгло и покалывало, словно она начинала плавиться. Это сочетание прохлады и жара сводило с ума.

А ведь я собиралась что-то рассказать… и даже объяснить… У нас так мало времени…

— Мы хотели поговорить, — пробормотала невнятно.

— Да?.. Не помню…

Дыхание герцога становилось все более отрывистым, неровным. Ладони плавно перемещались вдоль позвоночника, длинными мягкими поглаживаниями захватывали бока и спускались вниз. Саллер уже не просто лечил — дразнил… искушал. И каждое движение, чуть заметное дрожание пальцев воспринимались необыкновенно остро. Интересно, кто кого соблазняет сейчас?

Перед глазами все кружилось — не от усталости, от возбуждения, а тело горело, как в лихорадке. Мышцы перестало ломить, вся боль теперь сосредоточилась внутри, тяжело перетекая в низ живота.

Ладонь Рэма в очередной раз соскользнула от позвоночника к подмышке. Длинные пальцы задели сосок, дернулись, словно в попытке бегства, но остались на месте. Закусив губу, подвинулась ближе, чтобы ему было удобнее.

— Не убирай…

— Ни за что на свете, — пообещали мне хрипло.

Легко надавливая подушечками, Рэм начал обводить сосок. Невыносимо медленно, мучительно нежно — как величайшую драгоценность. Еще… Еще… И, наконец, его ладонь полностью накрыла грудь.

Я застонала, не в силах больше сдерживаться. Тут же скрипнула кровать, и шею обожгло горячее дыхание.

— Мы забыли про живот, — тихий заговорщицкий шепот, и моего плеча коснулись сухие губы.

— Действительно… Какое безобразие…

Хм… Неужели я еще способна говорить?

Короткий смешок, несколько поцелуев — в шею, вдоль позвоночника, — и меня перевернули на спину, а потом, вместо того, чтобы, как и полагается порядочному спасителю, заняться лечением пострадавшей, начали целовать. Впрочем, я совершенно не возражала, откровенно наслаждаясь этими прикосновениями.

Лицо… Шея… Ключицы… Грудь…

Вниз, к животу, отозвавшемуся на ласку почти болезненными спазмами…

И снова вверх…

Судорожно сглотнула, потянулась к Рэму, но он удержал меня. Очертил пальцами контур лица, рот, нажимая, провел по нижней губе, отстранился, быстро сбросил одежду, и застыл на мгновение.

Почему он медлит?

Мне казалось, я взорвусь, если он немедленно не дотронется меня. И так хотелось взорваться… А потом его ладони легли на мои колени, мягко развели их в стороны, и Рэм опустился сверху, вдавливая меня в смятые простыни.

— Мири…

Чужое имя немного отрезвило и кое о чем напомнило. О важном и очень срочном. О том, что нужно сказать именно сейчас… Непременно сейчас. Остальное — подождет.

Вывернулась, села на мужчину верхом, сжала его лицо ладонями и наклонилась низко-низко, ловя темный, лихорадочно блестевший взгляд.

— После тебя у меня никого не было… Совсем…

Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрели друг на друга — глаза в глаза. Затем последовал стремительный рывок, и я снова оказалась на спине. Сильные руки сжали мои запястья, разводя широко в стороны.

— И больше не будет… — выдохнул Саллер и, резко подавшись вперед, припал к моему рту.

Опустила ресницы, жадно впитывая теплое дыхание, и выгнулась навстречу. Все было таким правильным… Почти идеальным.

— Не закрывай глаза, — оторвавшись от губ, хрипло попросил Рэм. — Я хочу, чтобы ты видела, кто с тобой сейчас. Все время помнила...

Дурачок…

Обвила его руками и ногами, притягивая к себе.

— Смотри на меня, — еще одна полупросьба-полуприказ.

И я подчинилась.

Смотрела…

Смотрела…

Смотрела…

Пока меня не захлестнуло жаркой волной удовольствия, и я не захлебнулась, потеряв связь с реальностью.

* * * * *

Как хорошо просыпаться в теплых объятиях и поцелуях — легких, сладких. Таких… утренних. Еще не до конца осознав, где ты, безошибочно понять… почувствовать всем своим существом, с кем ты — и испытать от этого огромное счастье. Не поднимать век, а зажмуриться еще сильнее и гибко потянуться, подставляя себя под невесомые прикосновения… К лицу… Плечам… Груди…

Распахнуться навстречу ласковому шепоту:

— Открывай глаза, соня…

И ответить совершенно искренне:

— Не хочу…

— Ммм… Вот как? — шепот стал соблазняюще-вкрадчивым, а чужая рука начала неспешно путешествовать по моему телу, от груди вниз. — А чего же ты хочешь?

Чего?.. Самый простой вопрос на свете.

Хочу засыпать каждый вечер, положив голову тебе на плечо, и встречать новый день, нежась в теплоте твоего дыхания. Хочу, чтобы именно ты будил меня по утрам, а я слушала твой голос и ни в чем не сомневалась, ничего не боялась. Хочу принадлежать тебе и знать, что я — твоя, а ты — мой. Верить, что твоя улыбка предназначается только мне, а в твоих глазах я всегда увижу лишь свое отражение. Хочу, чтобы все проблемы остались позади, а между нами не существовало больше никаких тайн и недопониманий.

Хочу. Чтобы. Так. Было. Всегда.

Да мало ли, чего я еще хочу. Но, как любил повторять один из наших приятелей: «Есть слово «надо», и с ним не поспоришь».

Ночью усталость взяла свое, и я, прижавшись к Саллеру, не заметила, как уснула. А ведь собиралась просто перевести дух перед серьезным разговором, подобрать слова, решить, с чего начать. Но в кольце его рук оказалось так надежно, спокойно и, главное — безопасно. Так приятно было ощущать, как он зарывается лицом в волосы, перебирает их, целует…

Я задремала на минуточку, не больше, а пришла в себя только с рассветом, не успев ничего сказать. А ведь нас, наверняка, уже совсем скоро найдут.

Мягко скользнула руками по его плечам, провела кончиками пальцев по мгновенно напрягшейся спине и с сожалением открыла глаза.

— Рэм…

— Тш-ш-ш, — перебил он, утыкаясь носом мне в шею. Раскрытая ладонь властно легла на живот, надавила и сползла к бедру. Дыхание мужчины участилось, стало горячим.

— Нам надо поговорить…

Я еще сопротивлялась, но как-то вяло, совсем неубедительно. И рук с его спины не убрала, наоборот — обняла еще сильнее.

— Конечно, надо, — подозрительно охотно согласился он. — Вот это надо… И вот это…

Поцелуй… Еще один… И еще…

— Я мечтал о тебе все утро, пока ты спала, — хрипло признался он. — Любовался и умирал от желания оказаться в тебе, обладать снова и снова… Ты ведь не допустишь моей гибели, Мири?

Его пальцы нежно коснулись внутренней стороны бедра, поглаживая легкими, дразнящими движениями, за пальцами последовало колено. Саллер придвинулся ближе, устраиваясь у меня между ног, и я невольно охнула, когда почувствовала тяжесть его тела — такую долгожданную, необходимую.

— А… поговорить?.. — все-таки пробормотала севшим голосом, почти не соображая, что несу.

— Поговорим, — пообещали мне, сопровождая каждое слово новым поцелуем. — Обязательно… Потом… Когда-нибудь…