И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 2

За поворотом, в глубине парка, расположилось крошечное летнее кафе, окутанное светом куда лучше пустынных улиц и аллей. С трудом сглотнув, юноша прошёл на веранду и натянул на руки перчатки, ступая ещё более тяжко, чем когда только сорвался с цепей. Он различал силуэты, чувствовал, как в груди становится невыносимо тесно. И он ещё долго просто молчал, стоя на краю линии света и глядя на весёлую компанию. Они все уже были далеко не молоды, время неумолимо прикоснулось к ним: трое женщин и один мужчина. Впрочем, одна из них была коротко стрижена и недвусмысленно заглядывала в вырез другой, а потому юноша не сразу признал в ней девушку, хоть и знал то наверняка. Последняя же наоборот притягивала к себе взгляды и не переставала хохотать над шутками, то и дело прикладываясь к бокалу со спиртным. Ничего красивого в этом не было, но он узнавал изящные жесты, предугадывал их все до единого, до боли прикусывая губы. Рыжий мужчина поглядывал на неё с хищным интересом и не переставал смешить, пихаясь и кривляясь, всеми доступными правдами и неправдами желая завоевать внимание красавицы. Но веселье продлилось недолго: ощутив, наконец, чужое внимание, шатенка глянула на незваного гостя и невольно вздрогнула. Ведь он подобрался незаметно, беззвучно и уже, получается, какое-то время стоял тут, слушая их. Незнакомец неторопливо закурил, выпустил облако дыма через нос и склонил голову на бок, не сводя взгляда с компании. Поняв, что подруга больше не веселится, что улыбка сползла с её лица, остальные обернулись и идентично вздрогнули. Некоторое время царило тяжёлое молчание.

— Артемис? — неуверенно окликнула рыжая, чуть близоруко щурясь, пытаясь убедиться в собственной страшной догадке. Альбинос характерно повёл плечом и скривил губы, шрам страшно исказил его лицо, изуродовал, превратив красивого прежде юношу в собственную тень. Она подорвалась с места, кинулась к нему и заключила в пылкие объятия. — Боже, мы… мы думали, ты погиб вместе… вместе с семьёй. А ты вот так подходишь и…

Женщина зашлась рыданиями, стискивая в пальцах плащ друга, не находя в себе силы остановиться и успокоиться. Молчание вновь окутало их шёлковым подолом. Остальные отводили взгляды, не горя желанием смотреть на внезапно воскресшего в их понимании друга. Он и сам потупился, судорожно и жадно затянулся сигаретой.

— Да ты весь дрожишь, — прошептала Лиззи, затем потянула юношу за собой, усадила на один из свободных стульев, тут же придвинувшись к нему, бросив взгляд на друзей, что хранили неопределённое молчание. — А вы чего молчите?!

— Не пойми меня неправильно, Арти, я рад тебя видеть, — выдохнул второй мужчина, нервно сглатывая и наблюдая за тем, как содрогается приблуда. Это было видно невооружённым взглядом. — Но всё это выглядит странно: смерть твоей семьи, это исчезновение, как если бы…

— Как если бы я убил их? — альбинос растянул губы в жуткой улыбке, поднял голову. Голос его был гулким и будто чужим, словно кто-то говорил его устами, а перед ними сидела давно пустая оболочка. — Понимаю, понимаю. И не держу зла или обиды, к чему бы мне? Но я пришёл не для того.

— Тогда что тебе нужно? — грубо бросила темноволосая, чуть располневшая с возрастом, сильный французский акцент резал по слуху.

— Мне? — Юноша, кажется, не совсем понимал, что происходит. Губы его вновь растянулись в улыбке, что прежде столь красила его измождённое лицо. Теперь она походила на оскал безумца. — Мне ничего не нужно.

— Вот и иди отсюда, — сухо отозвалась женщина, поставив свой бокал на стол и смерив Артемиса яростным взглядом, преисполненным презрения.

— Мне ничего не надо, — повторил Охотник, делая особо глубокую затяжку и шумно выдыхая дым в сторону, затем стискивая сигарету меж пальцев и выкидывая в близ стоящую урну. — Но кое-кому другому.

— Ребята, да что с вами? — взмолилась рыженькая, крепко обхватывая плечо друга обеими руками и затравлено глядя на остальных.

— Арти, может, тебе нужна помощь? — робко подала голос японочка по другую руку от Элизабет.

— Ты что, перебрал? — вновь заговорила Амели, поднимая внимательный взгляд на старого знакомого.

— Нет, но не отказался бы выпить. — Акио тянул время изо всех сил, хотя шрам его и горел от боли, по краям выступили крупные капли крови, но он не обращал на то внимания. Чужая воля всё сильней подавляла его собственную, точно хозяин чувствовал, что его любимый пытается придумать способ не делать так, как было приказано. Он хотел, чтобы друзья перепугались и разбежались, хотел прикрикнуть на них, но шею словно перехватила ледяная ладонь. Знакомая до боли, жестокая, беспощадная. Зрение предавало его.

Четверо же едва не с ужасом смотрели на то, как зрачки мужчины сжимаются до состояния едва различимых точек, затем вытягиваются. Кожа его посерела мгновенно. Девушки вскрикнули, Амели мигом подорвалась, судорожно пытаясь отыскать собственную сумочку.

— Это ищешь? — хрипло, но с улыбкой поинтересовался Артемис. В приподнятой руке на кончиках пальцев покачивалась её сумка.

— Идёмте отсюда, забудьте про него, — тряхнула головой француженка.

Она уже хотела сделать шаг в сторону, рвануться прочь, но её точно к земле пригвоздило, женщина не могла и пальцем шевельнуть, дрожа от страха всем телом. Друзья что-то кричали, а она смотрела в глаза мужчины, понимая, что не узнаёт его. Знает, но не верит, что это он. А когда догадка уже готова была сорваться с её губ, острая боль питоном окрутила её тело, и из груди вырвался лишь жалкий приглушённый визг. Кости её плавились внутри тела, мышцы растягивались и молили о пощаде, готовые лопнуть от перенапряжения. Остальные с воплями бросились было врассыпную, готовые начать звать на помощь, но и сами замерли, не способные пошевелиться. Тени клубились над землёй, вздымались, обретая форму и захватывая людей, стискивая в своих смертельно хищных объятиях, столь страстных, что и лучшему из любовников впору начать завидовать. Шрам юноши пульсировал нестерпимо, тени прокрались в его глаза. Антрацитовые щели зрачков расширились. Стоны затихли, хруст костей умолк, и безжизненные тела повалились на землю. Убийца кинулся к почти бездыханной рыжей девушке, ловя её в объятия и прижимая к своей груди. С губ его сорвался гортанный стон, больше похожий на предсмертный вопль затравленного зверя. Запустив пальцы в медные волосы, он лишь крепче притискивал её к себе, ощущая, как жизнь с каждой секундой утекает из её тела.

— Прости. Прости меня, малышка, — тихо, судорожно прошептал он, касаясь губами макушки женщины. Сердце отмерило последний удар и замерло в измятой груди.

Заставив себя разжать дрожащие руки, он опустил её на землю. Взгляд его упал на подвеску, что мёртвым грузом лежала на посиневшей искорёженной груди. Витиеватая «А» будто глядела в ответ ехидно и с укором, и у него не было сил, чтобы протянуть руку и забрать подарок. Дар, что он преподнёс совершенно другому человеку.

— Он никогда не был её собственностью, и ты это знаешь, — прошелестел голос в голове юноши, и он вновь застонал, прижал ладони в перчатках к лицу. — Ну же, любовь моя. Возьми то, что истинно твоё, и иди дальше. Ты не уплатил свой долг.

— Четыре жизни. Тебе мало?! — заорал что было сил альбинос, отняв руки от лица и вскинув голову, вглядываясь в хищную безмолвную тьму. — Они были неповинны!

— Ты их убил, не я. Это было твоей волей.

Артемис склонил голову на грудь, смотря на собственные руки. И в самом деле: горечь и злость взяли над ним верх. Он вышел из себя и убил их по собственному извращённому желанию. Так его убедил Повелитель. В голове царила неразбериха от резкой вспышки сил. Едва дыша, он снял с шеи женщины подвеску и поднялся на ноги, шатаясь точно пьяный. Чужая воля вновь тянула его вперёд, пока ночь была в полных силах, покуда солнце не ослабило их, покуда не проредило их тьму:

— Они забыли о тебе. Считай это местью.

Гулкая пустота ворочалась в венах и груди юноши, пока он закуривал и на нетвёрдых ногах плёлся прочь из парка, где оставил бездыханные тела. Утром их найдут, поднимется шумиха, но он уже будет далеко отсюда, и никто не сможет найти виновника. Убийца перешёл через дорогу и растаял.