И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ) - "Люук Найтгест" - Страница 113

Гилберт на ходу спешился, ноги его тут же по колено утонули в снегу, и он бы даже проигнорировал этот факт, но когда прямо ему в лицо прилетел плотный снежок, терпение Господина лопнуло.

— Что здесь делается? — Найтгест не кричал, но его все услышали и замерли, как изваяния, а шум во дворе утих.

— Дорогой, — словно ничего особенного не происходило, ему навстречу двинулся Артемис. Негодяй улыбался невинно и абсолютно искренне, глаза сверкали так, как редко бывало и на сцене, и с друзьями. Волосы растрепались, плащ был распахнут настежь, открывая мокрый от снега свитер, но альбинос того не замечал. — Ну, понимаешь, мне было немного скучно, — и, видят боги, эта самая фраза не редко впоследствии служила началом неперевариваемых перемен и потрясений, — и я решил слегка украсить замок. В конце концов, праздник вот-вот, а вы сидите тут, как в каменном веке.

— Какой ещё? — с каменным выражением лица поинтересовался Найтгест, перекрещивая на груди руки и с холодным пренебрежением изгибая бровь.

— Новый год! — вскричал Артемис, покрутился на месте, раскинув руки, затем обернулся к своему повелителю. Лицо его сияло неподдельной радостью, и теперь даже шрам не казался таким уж уродливым, скорее уж придавал ему некоторого хищного и непреодолимого очарования. — Гилберт, не будь таким занудой, надо же расслабляться?

«О да. Я планировал расслабиться с тобой в ванной, заноза ты этакая, а вместо этого обнаруживаю мусор во дворе своего замка!» — раздражённо подумал мужчина и приподнял другую бровь.

— Надеюсь, ты выполнил мою волю? — силясь удержать собственную ярость, поинтересовался брюнет.

Акио задумчиво закатил глаза, приложил пальцы к подбородку да так искренно, что Найтгест почти ему поверил. В том-то и дело, что лишь почти.

— Какую? — наконец улыбнулся альбинос, хитро сощурившись и скрестив руки на груди, становясь словно бы отражением самого Господина чернокнижников, только уж больно игривым и наглым.

— Ты подготовился? — на грани благосклонного терпения и безрассудного желания отодрать этого нахалёнка прямо здесь, в жгучем снегу, поинтересовался Гилберт.

Артемис уже открыл было рот, чтобы высказаться по этому поводу, но его перебил явившийся, словно чёртик из табакерки, белобрысый оборотень. Он держал в руках объёмную коробку, доверху наполненную цветными стеклянными шарами. Поглядев на голубков, он растянул губы в улыбке, слегка обнажив острые клыки.

— Он кончил от запаха твоей подушки, если тебе интересно. По-моему, надо брать, пока горячий, — театральным шёпотом возвестил ушастый и направился к огромной ели, вальяжно помахивая пушистым белоснежным хвостом. — Ну, чего встали? Господин Акио повелел украсить тут всё. Давайте, шевелитесь, времени мало.

— Я зарою тебя, Люук, — прошипел альбинос сквозь зубы, стремительно бурея.

А за такое зрелище Гилберт Найтгест отдал бы многое раньше, сейчас же был в истинном восторге. Медленно алеющий до состояния свеклы Артемис, рычащий во всю силу на прошедшего мимо оборотня… а главное — усвоенная информация.

— Вот значит как, Артемис? — тихо и сладко протянул Найтгест, соглашаясь подержать в узде своё возбуждение до окончания новогодней суеты. Однако отказать себе в поцелуе этого буреющего субъекта Гилберт не смог.

Акио скрежетнул зубами, упрямо отворачиваясь и яростно отводя взор в сторону. Любопытных взглядов становилось всё больше, и альбинос начинал жалеть, что вообще всё это затеял, и щёки горели от невыносимого стыда. Ему бы хотелось задать закономерный вопрос: «А ты-то откуда знаешь, котяра?!», но слишком свежи были воспоминания о том, как Найтгест таскал оборотня за уши всего за единственный хищный взгляд. Ничего не говоря, Акио развернулся на месте и рванул в замок, бормоча что-то о том, что надо бы согласовать праздничное меню и попросить поваров ни в коем случае не браться за десерт. Подумав о сладостях чернокнижников, Артемис скривился и тряхнул головой. «Нет уж, сам приготовлю, — силясь отвлечь себя, диктовал Охотник, печатая каждый шаг и то и дело оттягивая воротник свитера. — Чёрт побери. Кто этого кота за хвост тянул?!».

— Ну и куда ты? — голос Гилберта раздался внезапно, и лис всё же вздрогнул. Ему почему-то не приходило в голову, что чернокнижник пойдёт следом. Однако когда руки обвили талию, сопротивляться и соображать уже было поздно.

— Мне нужно закончить дела, — упрямо сквозь зубы пробормотал Акио, порываясь скрыть постыдную дрожь, что охватила его тело, когда нестерпимо горячие руки любовника коснулись его живота. Прошедшие два дня, а точнее перемежающие их ночи, показались ему сущим адом: от белья и подушек пахло его мужчиной, что был за сотни миль в дипломатической поездке, возбуждение сводило с ума, заставляя беспомощно скулить в темноте. А вот теперь этот негодяй столь крепко обнимает его посреди коридора, точно собрался прямо здесь прижать к ближайшей ровной поверхности. И альбинос не узнал собственного голоса, когда жалко пискнул, пытаясь вырваться из объятий: — Пусти сейчас же.

— Всего один поцелуй, и можешь делать, что хочешь, — Артемис всей кожей почувствовал его коварную улыбку, когда Гилберт заговорил совсем рядом с его ухом, обжигая ровным, спокойным дыханием. — Ну же, Арти.

«Нужно законодательно запретить такой сексуальный голос. И такие невозможно великолепные взгляды, — растерянно подумал Акио, оборачиваясь к чернокнижнику и ровно на мгновение заглядывая в аметистовые глаза, в которых сейчас плясали все демоны ада. — Прямо сейчас. Сию же секунду». Просить дважды не пришлось: Найтгест лишь немного склонился, чтобы было проще достать, и альбинос сам прильнул к нему, впиваясь в чуть сухие уста поцелуем, крепко обвивая шею руками и со стоном раскрывая собственные губы. И сей же миг пожалел, что вообще построил какие-то планы, что выбрался тем утром из постели, что под спиной нет стены, но руки Гилберта ещё ни разу не предавали его доверия и держали крепко, не позволяя увильнуть. Задыхаясь от внутреннего жара, он целовал вновь и вновь, всего на долю секунды отрываясь, чтобы вдохнуть воздуха, но тут же приникал к любимым губам, крепко жмурясь. Когда же лёгкие готовы были загореться, Акио всё же отпрянул со стоном, запрокинув назад голову, прикладывая все силы, чтобы удержаться на дрожащих ногах.

— Чего тебе хочется? — как и обычно, в своей развязной манере, прошептал чернокнижник подле раскрасневшейся шеи фаворита, не касаясь её губами, но позволяя почувствовать собственную близость.

«Он издевается надо мной, — взбеленился Акио и тут же распахнул глаза, до того блаженно прикрытые, яростно глянул на Господина, выпрямился, одёрнул рубашку. — Ну, я тебе поиздеваюсь, мерзавец».

— Мятного ликёра, — почти по слогам произнёс Артемис, с вызовом вскинув бровь. Но когда Гилберт с ухмылкой приподнял руку, никак собираясь сотворить желаемое из воздуха, обхватил кисть пальцами, а губы альбиноса прошлись по ладони чернокнижника, кончик языка скользнул по подушечкам пальцев. — Никакого колдовства, дорогой. Если бы я хотел магии, запустил бы руку тебе в брюки. Я хочу настоящий мятный ликёр. Отысканный тобой в каком-нибудь магазине. Не заказанный в интернете. — Всего на пару мгновений Артемис обхватил два пальца мужчины губами, вновь лизнул, а затем с проворством призрака выскользнул из объятий и, покачивая бёдрами, двинулся к кухням, затем оглянулся на Гилберта, хищно улыбаясь: — Новый год уже завтра, а у тебя меньше суток. Я бы на твоём месте поторопился. Иначе будешь встречать праздник наедине со своей рукой.

Вильнув бёдрами, Акио скрылся в обеденной зале. И сказать на это утверждение было даже нечего. Вернее, сказать хотелось очень многое, но слова не желали формироваться: ничего на ум не приходило кроме самых заковыристых ругательств. Видят боги, никому еще Гилберт Найтгест не позволял над собой издеваться. Однако интересные задачи Господин Чернокнижников тоже весьма и весьма любил. А потому, не долго думая, шагнул в открывшийся портал. Мятный ликёр, значит…

И, надо сказать, задача оказалась совершенно не из простых. В какой бы алкомаркет Гилберт ни зашёл, везде удивлённо поднимали брови и разводили руками, приговаривая: «Возьмите лучше «Лимончелло» или яблочный». Но задача была предельно проста и ясна! Словно отыгрываясь за все те мучения, что были доставлены, Артемис загадал желание из разряда аленького цветочка. Все знают, но вот как найти и получить — не совсем понятно. Но помимо этого было ещё одно небольшое препятствие. Люди. Казалось, что они были повсюду, куда только не ускользал взгляд. Их были сотни и тысячи, все рвались закупаться к новому году, покупали алкоголь, и, чёрт знает, может кто-то из них в этот самый момент уносил заветную бутылку за двери магазина. Не раздражать подобные шумиха и давка просто-напросто не могли, особенно когда ты привык к абсолютной тишине в своих владениях, когда мышь боится лишний раз царапнуть пол коготком, чтобы не вызвать на свою крохотную голову господский гнев. А здесь Найтгесту совершенно внезапно пришлось почувствовать себя самым обыкновенным: перед ним не расступались, в его присутствии не замолкали, ему оттоптали все ноги и порвали плащ. И чем дальше он пробовал себя в роли добытчика, тем сильнее возникало желание смухлевать да поискать в этом мудрёном интернете, заказать, дождаться, пока привезут, и спокойно вернуться обратно домой, предоставив Артемису искомое. Можно было, конечно же, внедриться в мысли нескольких людей и поискать с помощью своих сил, однако это было так подло, что Гилберт в кои-то веки не пожелал жульничать. Всё вокруг безумно раздражало, вот только улыбка любовника стоила всех метаний и страданий. Методично обходя магазин за магазином, Найтгест едва ли не ощущал на себе вес почти что священной миссии, а именно достать Артемису указанный алкоголь. И вовсе не из-за угрозы остаться на новый год наедине с собственной рукой (было бы желание, а сломать и переломить всегда успеется), ведь ничего Гилберт не желал теперь так страстно, как увидеть удивление и счастье в любимых янтарных глазах. Когда вампир набрёл на небольшой камерный магазин марочного алкоголя, день иссяк. Уже темнело, а престарелый продавец собирался запирать двери. Понимая, что это, возможно, последний шанс перед тем, как придётся пуститься во все тяжкие с жульничеством, Найтгест кинулся к пожилому продавцу с подлинной надеждой, впрочем, не не баловавшей посещениями его сердце.