Колдовской знак (СИ) - Александрова Евгения - Страница 36

Но в последний момент не выдержал и поднял глаза, посмотрел на помост, рядом с которым замерла Талира. Мокрый ветер играл длинными полами её плаща, а сама она не обращала внимания на непогоду и смотрела на осуждённых в упор. Только голос чуть сорвался на последних фразах, и вышло хрипло:

— Отныне и до окончания нашей войны каждый подобный поступок будет караться особо строго. Это — измена. Эти люди — предали не только свою честь и долг, но и тех, кто доверил им свои жизни. Командуйте, офицер!

Внушительного роста офицер выступил вперёд, придерживая шляпу и трепещущую на ветру бумагу. Он зачитал вслух, проговаривая каждое слово:

— Именем Её Императорского Величества и согласно главам четыре и пять Воинского и Морского устава, преступления против установленного порядка несения воинской службы, к которым относятся уклонение от несения воинской службы, сопротивление офицерам... — слова офицера глушил шум поднявшегося ветра, — ...мародёрство и дезертирство караются смертной казнью.

Надо уходить...

...но не успели. Талира медленно повернула голову и увидела Алекса.

Будто точно знала, что он здесь.

Малахитовые глаза, до того искавшие чего-то в толпе, посмотрели прямо на него. И весь мир померк, сузился до них двоих. Она видела его так ясно, как будто он стоял не в сотне шагов, а на расстоянии вытянутой руки. На уставшем, бледном лице Талиры глаза блестели слишком живо, как будто после долгой болезни.

И всё замерло: и крики, и шум, и тучи перестали клубиться, только дождь по-прежнему оседал с грязного неба. Алексу показалось, что он видит сам себя — её глазами. Как стоит среди разношёрстной толпы небольшого городка, бывший капитан, в своём истёртом тёмном камзоле, в заляпанных сапогах, мокрый, покрытый пылью дорог и грязью. Рухнувший вчера в лужу. И вот он стоит и смотрит на неё, императрицу, смотрит в упор, когда все вокруг склоняют головы. Совсем недавно неживой, сломленный, закованный в цепи — сейчас, потерявший все, готов сражаться снова. И Алекс видел себя со стороны, как держит едва живую Джейну, девчушку с растрёпанными волосами, тонкую, но сильную, которая тоже не готова сдаваться.

Талира искала его и нашла, чтобы уничтожить. И эта встреча обещала стать последней. Одно слово, один взмах руки — и им занять место на помосте вслед за казнёнными ребятами. Один приказ Серым — и на опасного колдуна станет меньше. Таким она его сейчас видит? Демоном, одарённым проклятыми силами? Потомком Сиркха, несущим в своей крови его безумие и зло? Ей ведь никогда его не понять.

Но вместе с тем Алекс видел боль, бередящую её душу. То, во что она верила, теперь раздирало сомнениями, хоть в глазах полыхала страсть и почти одержимость.

Он выдохнул и послушный ему воздух донёс до неё беззвучные слова:

«Зачем ты это делаешь?»

Она смотрела на него, не слыша ни голосов офицеров, ни рыданий женщин, ни шума ветра. Ни того, как готовятся казнить за её спиной дезертиров. Тонкий нос с горбинкой, глаза, полные гнева и боли. Её лицо кричало.

«Моя любовь к тебе стала моим проклятьем, Алекс!»

«Любовь?..»

...Молодой темноволосый парнишка только дёрнулся бессильно — ему на шею уже накинули петлю. Ещё один командный крик ивварца, последний — и Джейна не выдержала, отвернулась от помоста. Алекс прижал её к своей груди. Обхватил второй рукой затылок. Джейна ткнулась лбом в шершавую ткань камзола, прижалась щекой к металлическим пуговицам и только вздрогнула, когда послышался треск, короткий вздох и вновь заполонившие площадь крики.

Алекс на миг вскинул голову к небу, вдохнул полной грудью привычную стихию. Может, он скоро и сойдёт с ума — от этой силы, разбирающей на части, от кружащего голову небосвода, с которого продолжала лететь вода. Или она, наоборот, от него поднималась и падала в небо. Можно ли перевернуть мир? Сейчас казалось, что можно. Безумие! Предвестники магической боли разъедали правое плечо и спину. Мир как водоворот затягивал в себя.

Если у него не осталось другого выбора — он даст себе волю.

«Ты не посмеешь!» — неслись к нему беззвучные слова, будто она поняла, на что он готов.

А может, он выдумал их в своём воспалённом мозгу?

...После казни толпу уже не сдержать. Молодые ребята — повешенные — были чьи-то сыновья. Поднялись крики, одна женщина бросилась на помост и двое солдат с трудом справлялись с обезумевшей матерью. Кто-то толкнул в спину, Алекс едва удержался на ногах. Джейна до боли впилась в него пальцами, что-то бормоча.

Он снова взглянул на императрицу в упор, искал в её лице хоть что-то знакомое. Родинка, изгиб смеющихся губ, вскинутые дугой брови. Бокалы с вином, танец, золотистые локоны по плечам. Любовь то было или пустая страсть? Одержимость? Наваждение?!

«Мне нечего больше терять, Талли».

Она развернула свою лошадь, нетерпеливо перебирающую ногами, снова повернулась обратно. Но взгляд не отрывала, будто хотела насмотреться, запомнить его, запомнить навсегда. А малахитовые глаза подёрнулись слезами, или то был дождь, падающий сверху вниз? Она молчала, будто не в силах произнести то, что давно готовила, только дёрнулись бледные губы, Талира молчала, хотя он явно слышал душивший её крик.

Она должна отдать приказ. Она нашла его.

Мучительно хотелось дать ярости силу.

Алекс помнил, как отпустил себя на волю, тогда, на суде. Это едва не убило, но мгновения того могущества до сих пор кружили голову, уводили от действительности, те мгновения безумной силы, для которой вся толпа, весь город — лишь песчинка на берегу, а он сам — могучая волна, идущая из самой бездны.

— Идём сейчас, Алекс! Мы сможем, — пробилась к его сознанию Джейна.

Джейна. Хоть её он спасти должен. Хоть её, проклятье. Серые совсем близко. Не осталось в толпе покорности — люди разволновались как море в ураган, кто-то шарахался в сторону от всадников в мундирах, кто-то чуть не бросался им под ноги. Людской поток захватил и Алекса и на миг заслонил от пронзительного зелёного взгляда.

Джейна оступилась больной ногой, вкрикнула и упала. Их сейчас обнаружат! Не уйти, не спрятаться. Алекс опустился, подал Джейне руку, и уже видел перед собой очередную серую накидку, метущую мокрую улицу. И медленно поднялся, готовый услышать рвущееся издалека, с бледных губ: «Это он! Схватить его!».

Но время уже набирало ход, понеслось, прошло наваждение. Их окружали со всех сторон, быстро, искали, хоть ещё не видели в лицо.

— Пусти, я сама, — Джейна пыталась вырваться, чтобы не быть обузой. Но слишком беспомощна.

Какой-то мужик в плотной куртке неловко выскочил перед ними, сбил с ног идущего к ним Серого. За ним споткнулся солдат, а мужик резко повернулся и сверкнул знакомой ухмылкой:

— Долго стоять будете?

— Эрик! — Джейна чуть не крикнула.

Жив, зараза. Вернулся — вовремя! Алекс быстро кивнул и потянул отчаянно хромавшую Джейну прочь с площади. Но пешком им не уйти, даже в таком беспорядке!

— Сюда. — Эрик быстро затащил их за угол, а оттуда в какой-то двор, где ждали лошади.

Лохматый и сам взмыленный, как конь, Эрик вскочил на вороного, бросив им поводья двух кобыл.

— Джейни упала. Я повезу, — ответил Алекс и подсадил Джейну в седло впереди, а потом забрался следом на круп. — Быстро! Нас видели. Сейчас догонят.

— Долго так не протянете.

— Давай уже!

Эрик бросил поводья лишней теперь кобылы и погнал её прочь.

— Пошла отсюда! Пошла!

Та сначала робко шагнула в сторону, а потом, будто услышав приказ, со ржанием помчалась в сторону площади, наводя там ещё больше шума и суеты. Джейна покрепче схватилась за седло. Эрик прав. Долго так не протянут. Алекс осторожно развернул лошадь, и они быстро двинулись к лесу, петляя по улицам и заставляя встречных шарахаться в стороны.

Алекс не оглядывался. Талира дала ему уйти или просто не успела остановить — уже неважно. Прочь отсюда. Эрик уводил их с хоженной тропы в сторону редкого подлеска, а сам тяжело прижался к шее мерина и выглядел совсем плохо. Они снова должны ему за спасение.