Поцелуй победителя - Руткоски Мари - Страница 39

Арин опустился на колени возле Кестрель и сжал ее холодные руки в своих.

— Прошу тебя, скажи, что случилось.

Кестрель открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Она казалась такой хрупкой. У Арина внутри все оборвалось. Он попытался зайти с другой стороны:

— Как ты узнала, где нас искать?

— Догадалась.

Арин изумленно уставился на Кестрель.

— Я подумала, может, Леррален… Но мой отец, он… Я его слишком хорошо знаю, вот и решила… — Кестрель сделала паузу; Арину не понравилось, как дрогнул ее голос, когда она упомянула генерала. — Поместье Эррилит. Там есть скот, луга, сады. Вода. Это очевидно. Ему. Я беспокоилась. Вдруг вы не подумали про Эррилит. Или подумали, но отказались от этой идеи. Но я надеялась.

Арина обожгло страхом. Отправиться на юг без ясной цели, без припасов и оружия, одной… Руководствуясь лишь предположением. Догадкой! Он был поражен.

— У тебя даже карты нет. — Арин сдержался и замолчал, боясь, что Кестрель поймет его чувства и отшатнется в отвращении.

— Я видела достаточно карт и хорошо их запомнила. Я… — Ее лицо исказилось.

— Можешь не говорить.

— Нет, я хочу сказать. Я поехала на виллу. В свой дом. Сразу после того, как ушла от тебя. Я думала, что это ненадолго. Прости.

— Тебе не за что извиняться.

— Поверь, есть. Тогда, в тундре, я корила тебя. Мне хотелось кого-то обвинить. Это чувство пожирало меня изнутри, как гниль. Но я побывала в доме и все вспомнила. Ты не виноват в том, что меня бросили в тюрьму. Виновата я сама. И он.

Арин похолодел от ужаса. Его давние подозрения подтвердились.

— Генерал.

— Да.

— Тебя предал родной отец.

— Еще в столице я написала тебе письмо. Это было так глупо: изложить на бумаге свои поступки, сведения, которые я передавала Тенсену, — абсолютно все. Я рассказала о том, как шпионила против империи, написала о своих чувствах. Мой отец прочитал письмо. И отдал его императору. — По щекам Кестрель покатились слезы. — Я знаю, что ему было больно узнать обо всем, я нанесла ему жестокий удар, и что-то сломалось. Может, для него я уже не была собой. Понимаешь? Не дочь. Просто незнакомая лгунья. Но как же так? Почему не я оказалась ему дороже всего? Неужели он не любит родную дочь? Почему он выбрал не меня, а свои принципы?

Арин прижал Кестрель к себе, обнял покрепче ее дрожащие плечи и уткнулся в холодную шею, слушая, как она всхлипывает. Он прошептал, что любит ее больше всех на свете и всегда будет на ее стороне, что бы ни случилось.

Кестрель настолько устала, что сразу же уснула. Арин еще немного посидел рядом с ней. Внутри него закипал гнев. Пока до генерала не добраться. Но есть кое-кто поближе. Арин выбрался из палатки. Далеко идти не пришлось: Рошар ждал его снаружи.

— Я слышал, у нас гостья, — начал принц.

Арин сжал плечо Рошара и увлек его в глубь леса. Тот, как ни странно, молчал, пока они не оказались на достаточном расстоянии от лагеря. Только когда принц убедился, что никто их не услышит, он произнес:

— Арин, куда ты меня тащишь?

— Ты знал.

— Будь добр, уточни.

— В утро нашего отъезда ты знал, что ее коня нет в стойле. Поэтому ты оседлал и привел для меня лошадь. Чтобы я не заметил, что Кестрель не дома. Лжец.

— Я тебе не врал.

Повисло молчание.

— Арин, ты мне плечо сломаешь. Ладно, хорошо, как скажешь. Я немного обманул тебя ради твоего же блага. Да и ложь ли это? Если и да, то совсем маленькая, правда?

— Не тебе судить, что лучше для меня.

— Зато я знаю, что хуже. Когда дело касается ее, ты теряешь голову. Может, я и впрямь заметил, что Ланса нет в стойле. И знал, что будет дальше: ты увидишь, помчишься искать ее. Об этом узнает моя сестра. Что бы подумали солдаты, если бы я заставил всех дожидаться тебя? Или отправился на юг один? Все бы рухнуло. Поэтому да, я солгал. И сделал бы это снова. Я не желаю смотреть, как ты отказываешься от всего ради девушки, которая тебя даже не любит.

Арин разжал пальцы. Ему показалось, будто в сердце вонзили нож.

— Хотел услышать правду — пожалуйста, — добавил принц.

Плут, Тенсен, Кестрель. Неужели Арина всегда привлекала именно ложь? Почему его так легко обмануть?

— Да брось, Арин. Не смотри так. Ну, извини меня.

Арин уставился на принца, который по-прежнему оставался его другом. Он вспомнил, как спокойно Рошар позволил увести себя в лес. Если бы он начал сопротивляться, дакранские солдаты мигом бросились бы ему на помощь.

Арин тоже извинился и добавил:

— Я не на тебя злюсь.

— Неужели?

— Ты просто попал под горячую руку.

— Приятно слышать.

— Кестрель оказалась в тюрьме из-за отца. В руки генерала попали доказательства того, что она шпионила на Гэрран, и он выдал ее императору.

Рошар настороженно нахмурился:

— Она что-то вспомнила?

— Да.

— И что еще она помнит про генерала?

— Не знаю.

— Так спроси ее.

— Нет.

— Арин, это не праздное любопытство. Нам нужны сведения, чтобы выиграть в войне. Не хочешь говорить с ней — я и сам могу.

— Не тревожь ее.

— Ты недооцениваешь мое очарование. Она, конечно, однажды кинулась на меня с кинжалом, но мы оставили былые обиды в прошлом. Я ей нравлюсь, как, в общем, и всем.

Арин не хотел рассказывать Рошару о том, как Кестрель смотрела на него покрасневшими глазами, как дрожал ее голос. Она плакала и казалась такой одинокой, несмотря на все, что говорил ей Арин.

— Она сейчас не в состоянии разговаривать с тобой, — отрезал он. — Кестрель почти двое суток ехала верхом без еды и воды. Она даже не знала наверняка, найдет ли нас. Просто предположила и погналась проверять свою догадку.

Принц приподнял брови:

— Впечатляет.

Арина насторожил его тон.

— В каком смысле?

— Она умеет выживать в тяжелых условиях.

Арин вдруг осознал, что Рошар мог и раньше начать выпытывать у Кестрель сведения, еще в городе. Если он этого не сделал, то вряд ли потому, что опасался за ее хрупкое здоровье или не верил в возможность вытянуть что-то полезное из ее отрывочных воспоминаний. Дело в том, что Рошар не готов был безоговорочно поверить ее словам… По крайней мере, раньше не был готов. И если теперь он доверял ей, то лишь потому, что Кестрель оказалась жертвой их главного врага. Этот факт — Арин почти прочитал мысль, мелькнувшую в глазах Рошара, — делал ее ценным союзником.

— Мне не нравится твоя идея, — покачал головой Арин.

— Она может принести пользу.

— Не смей ее использовать.

— Дочь генерала? Только дурак откажется от такой возможности. Ты говоришь о Кестрель так, будто она статуэтка из хрупкого стекла. Знаешь, что вижу я? Стальной характер.

— Не втягивай ее в эту войну. Я отвезу ее обратно в город.

— Нет, — раздался голос Кестрель у них за спиной. — Я не поеду.

Арин обернулся и испугался ее вида. Хотя она тонула в огромной рубашке, отчего казалась совсем маленькой, а ее глаза впали от усталости, дело было в другом — в том, как она упрямо вздернула подбородок. Арин уже видел ее такой. Ее решимость была скалой, о которую мог разбиться любой корабль. Кестрель и себя не пожалела бы, лишь бы добиться своего.

«Посадите этого раба под замок». Слова, которые дочь генерала произнесла в тот день, когда отправилась сражаться за него на дуэли, до сих пор причиняли Арину боль. На него тогда нахлынуло чувство беспомощности от осознания, что со всеми стражниками ему не справиться. Первый удар. Унижение. Изумленное восхищение. В следующий раз Арин увидел свою госпожу уже после дуэли, раненую и хромающую по лужайке возле виллы.

Все эти события заставили Арина измениться и открыли глаза на то, что пряталось в глубине его души, словно золотая жила. Медленно нарастающее влечение, которое постепенно против его воли превратилось в нечто большее. То, что произошло прошлой осенью, когда Кестрель обманом посадила его под замок, а сама отправилась на дуэль, прекрасно иллюстрировало их отношения. Кестрель все время причиняли боль, а он оставался невредим. Мысль о том, что она страдает за него, больно ранила его каждый раз.