Друид (СИ) - Поляков Эдуард Павлович - Страница 61

Эти малыши были удивительными, Если другим оборотням требовалось некоторое время, чтобы перекинуться в животную ипостась, то малыши, делали это практически мгновенно Вот сейчас, это два ползающих по кровати грудничка, которые тянутся к сиське, а через мгновение - это уже два игривых котенка белоснежного цвета, которые своими острыми зубками и коготками старательно и упорно терзают клубок ниток.

Как так вышло, что эти два малыша оказались на беличьем тракте одни? Кто принес их туда, и зачем? Может быть, это была вдова, которая не смогла бы в одиночку взрастить двух малышей и оставила их на самом популярном маршруте. Может быть вор, который смог умыкнуть из выезжающих саней маленькую котомку, в которой оказались два малыша, а не серебро или драгоценные камни. И таких «может быть», можно было придумать очень много, но ему не хотелось. Теперь это его дети, и он за них в ответе. А остальное, мы будем решать по ходу.

Умывшись и потрепав за ухом у Плинтуса, Дима, вместе с Ольхой, отправился на ярмарку. Там можно было и славно перекусить местными деликатесами, которые продавались на каждом углу. Сладкие сахарные леденцы, в виде всевозможных животных на деревянных палочках, блины с начинками всех видов и вкусов, жареное мясо на деревянных шпажках, пастила и сдобные баранки, а также, травяной чай.

Малыши терзали сиську Ольхи нечаянно ставшей мамашей, а Бишкек уминал блины со сметаной, потирая недавно переставший кровоточить нос. Возле их, словно из воздуха, появился человек, вот только он выглядел не как нормальный человек, но и не как оборотень. Хотя за последнее, Бишкек вряд ли мог бы ручаться.

Это был человек-кот, с раскраской тигра, только вместо оранжевого цвета шкуры, у него был белый, с отливом, мех. А ещё, четыре лапы, их вряд ли можно было назвать руками, что-то среднее между кошачьими лапами, и кистью человека. Он двигался в сторону Ольхи, державший перед грудью двух малышей, перекинутых в кошачью ипостась.

Тело сработало само, и через секунду, он уже стоял на пути ракшаса. Кошак, понял всё правильно, и не стал делать резких движений, чтобы не провоцировать оборотня, с ещё не засохшей под носом кровью, признаком недавнего насилия.

- Вы ведь не родные этим малышам? - сказал кошачий, изобразив какое-то подобие улыбки.

- А кто спрашивает?

Бишкек не думал ввестись на сильно показушную дружелюбность ракшаса, жизнь его давно научила, что не нужно бояться тех, кто сразу ведет себя агрессивно. А вот улыбчивый и приветливый незнакомец, зачастую держит нож в рукаве. В переносном смысле, конечно, хотя здесь, в Каэн-ар-Эйтролл, к этому выражению можно относиться и в прямом смысле.

- Саргарос, - ответил ракшас и скинул с верхней правой лапы, кожаную перчатку с массивными когтями, и протянул лапу для рукопожатия Бишкека.

- Бишкек, - отозвался Дима, всё ещё не сводя глаз с перчатки, на которой оставались следы высохшей крови. - Нехорошо, оружие нужно всегда держать в чистоте. - Произнес Бишкек, кивнув на перчатку.

- Обычное оружие, да. Но вот грязная перчатка, может и не убьет врага, но инфекцию в рану занесет обязательно, - пояснил он грязное состояние своего оружия.

И ещё несколько секунд они умышленно мерились взглядом, ни один из них не хотел проигрывать другому, даже банальную игру в гляделки. Может это и звучит со стороны как-то по-детски, но зачастую, всё решается еще до того, как кто-то достанет оружие вот в таких вот визуальных дуэлях. Глаза - это зеркало души, посмотри человеку в глаза и зачастую, можно сразу понять друг он или враг, станете ли вы друзьями до гробовой доски, или же врагами до неё же. И пока что, Бишкек не мог понять, кто перед ним.

- Котята, - ракшас вернулся к вопросу, по которому подошёл к молодому семейству оборотней. - Вы ведь приемные родители, так?

- А ты почему интересуешься?

Когда дело касалось Ольхи или малышей, в Бишкеке закипала нечто животное, наверное, приобретённая его часть, которая и позволяла перевоплощаться в Росомаху. А Росомаху, как известно, предпочитает обходить стороной, даже косолапый Хозяин тайги. Не боится, но и связываться не любит.

- Я - ракшас. - кошачий снова попытался изобразить улыбку. - А эти малыши - котята.

- Оборотни. - Поправил его Бишкек.

- Но котята. И я думаю, что в прайде, среди себе подобных, им было бы комфортнее, чем среди... ...с кем, кстати, имею честь?

- Хер тебе, усатый. - С вызовом произнес Бишкек, чувствуя, как волна трансформации захлёстывает его тело. - Кай и Герда, наши дети.

С этими словами, Бишкек оттолкнул ракшаса в его пушистую грудь частично трансформирующейся в когтистую лапу рукой, освобождая дорогу себе и провоцируя кошачьего. Это та самая линия рубикона, после этого, ракшас либо должен напасть и Бишкек к этому готов, либо отступить. Саргарос отступил, однако на его лице всё ещё блистала клыками улыбка.

- Вы ведь ещё не повенчаны, так? - спросил он, теперь уже ловя взгляд Ольхи, которая почему-то, начала его прятать.

Народ, как будто спинным мозгом чувствовал назревающий конфликт, и их уже обступила толпа праздных зевак, желающих развязки конфликта. А еще лучше, и чьей-то крови.

- Тебе какая разница, блохастый? - Бишкека никак не отпускало чувство, что он опускает какую-то мелкую, но очень важную деталь.

- Я тоже буду биться за руку этой молодой мамочки, - промурлыкал ракшас.

- Повтори, - процедил Бишкек.

- Что у нас на завтра? Достать Сапожок из проруби? Мы, кошачий, не любит воду, но ради такого, не грех, и замочить шерсть. А заодно и посмотрим, кто из нас блохастый, - последние слова, были адресованы уже в адрес Бишкека.

С этими словами, ракшас развернулся на кончиках лап и виляя хвостом по-кошачьи, гордо растворился в толпе. А вот Бишкек стоял, и не знал, что ждать от завтрашнего дня. И главное, зачем чужестранцу два малыша, ради которых, он готов идти на конфликт и даже жениться. Очевидно ракшас, что-то знает про Кая и Герду, и хорошо бы и ему узнать, что.

Китеж. Столица Скив. Второй день гуляний.

Второй день гуляний встретил Бишкека, совсем не в праздничном настроении. Мысли о том кошачьем, не давали расслабиться Бишкеку, и он провел без сна почти всю ночь. Утром, согласно обычаю, жених должен был выловить сапожок своей любимой, брошенный ею в ледяную прорубь. Если же у девушки было несколько воздыхателей, то побеждал тот, кто достанет нужный сапожок, а учитывая то, что невест на празднике было больше двух десятков, это становилось непростой задачей.

Огромную прорубь, вырубленную во все еще крепком, но уже потемневшем от весеннего солнца льду, окружили больше двух десятков девушек, и, примерно столько же, может не намного больше, парней. Редко на какую невесту претендовало два жениха и сейчас, стоя по разные края полыньи, ракшас и росомаха буравили друг друга взглядом. Все ждали, когда невесты бросят красные сапожки в озеро и хозяйка города, за глаза называемая Хозяйкой мертвой воды, Хельга, махнет красным платком.

Официально, в Китеже заседал совет старейшин родов, но розововолосая хозяйка живой и мертвой воды, была над ними. Не найдется сколько-то значимой семьи, не обязанной ей - магу, великой целительнице, воительнице, не сдавшей Китеж ни одному врагу, и просто необычайно красивой женщине. Из тени она правила Китежем уже больше двух десятков лет, но и сейчас, на вид, ей было чуть за двадцать.

В темную водную гладь, покрытую рябью от небольшого ветерка, ударило две дюжины женских сапогов ярких цветов, расшитых шелком и бисером, а затем, пестрая праздничная обувь начала медленно уходить на дно. Когда же последние яркие пятна растворились в темноте весенней проруби, белый платок в руке Хельги, опустился вместе с клекотом белого кречета в небе - ее ручного питомца.

Больше двух дюжин мужчин в человеческой и звериной ипостаси нырнули в прорубь, создав стену из брызг. Кто-то сразу доставал сапожок и довольный выбирался на сушу в объятия счастливой невесты с полотенцем на изготовке. Кто-то выныривал, набирая полные лёгкие воздуха, а затем, его голова снова исчезала под водой.