Мертвое озеро - Кейн Рэйчел - Страница 3

И тут на Джину снизошло мгновенное ужасное осознание.

Это не кукла.

И, вопреки всем своим намерениям, она закричала. Она кричала и кричала, не в силах остановиться.

Четыре года спустя

Стиллхауз-Лейк, штат Теннесси

– Начали.

Я глубоко вдыхаю воздух, пахнущий пороховой гарью и застарелым по́том, проверяю свою стойку и прицел и нажимаю на спуск. Удерживаю равновесие, готовая к отдаче. Некоторые люди невольно моргают при каждом выстреле; я обнаружила, что не делаю этого. Это не результат тренировок – это просто биологическое, врожденное качество, но оно дает мне ощущение более полного контроля. Я признательна за то, что это качество у меня есть.

Тяжелый, мощный револьвер калибра.357 гремит и дергается, отдаваясь привычным сотрясением во всем моем теле. Но я не обращаю внимания на грохот и отдачу. Я сосредоточена только на мишени в дальнем конце тира. Если б шум мог меня отвлечь, то непрерывная пальба прочих стрелков – женщин, мужчин и даже нескольких подростков, занимающих другие места в ряду, – уже сбила бы мне прицел. Грохот выстрелов, пробивающийся даже сквозь толстые защитные наушники, похож на несмолкающий гром во время необычайно свирепой грозы.

Я заканчиваю стрельбу, выдвигаю барабан, вынимаю пустые гильзы и кладу револьвер на стойку тира – патронник все еще открыт, дуло направлено к мишеням. Потом снимаю защитные очки и тоже кладу их на стойку.

– Готово.

Позади меня инструктор по стрельбе произносит:

– Отойдите назад, пожалуйста. – Я отхожу. Он берет и осматривает мое оружие, кивает и нажимает переключатель, придвигая мишень ближе. – Вы превосходно соблюдаете безопасность.

Инструктор практически кричит, чтобы его можно было услышать сквозь шум выстрелов и защитные наушники, которые ни я, ни он не снимали. Голос у него уже немного хриплый: ему приходится кричать почти весь день напролет.

– Надеюсь, стреляю я не хуже, – ору я в ответ.

Но я уже знаю это. Я вижу это еще до того, как бумажная мишень проходит половину пути по направляющим. Края пулевых отверстий трепещут – и все эти отверстия находятся в пределах маленького красного кружка.

– В солнечное сплетение, – говорит инструктор, поднимая большой палец. – Идеальная стрельба, как по учебнику. Хорошая работа, мисс Проктор.

– Спасибо вам, что сделали эту работу такой легкой, – отвечаю я. Он отходит назад, чтобы дать мне место, я закрываю барабан и кладу оружие в сумку, закрывающуюся на «молнию». Надежно закрывающуюся.

– Мы отправим ваши результаты властям штата, и вы очень скоро получите разрешение на скрытное ношение оружия.

Инструктор – молодой человек с короткой стрижкой, бывший военный. У него мягкий, смазанный акцент – южный, несомненно, но без резкого теннессийского выговора… полагаю, он из Джорджии. Славный молодой человек, но лет на десять недотягивает до возраста тех, с кем я могла бы встречаться – если б вообще встречалась с кем-либо. И он безупречно вежлив. Я у него всегда «мисс Проктор».

Инструктор пожимает мне руку, и я улыбаюсь.

– До свидания, Хави.

Привилегия моего возраста и пола: я могу обращаться к нему по имени. Весь первый месяц я называла его «мистер Эспарца», пока он мягко не поправил меня.

– До свида… – Что-то привлекает его внимание, и небрежное спокойствие мгновенно сменяется настороженностью. Он смотрит вдоль ряда и кричит: – Прекратить огонь! Прекратить огонь!

Я ощущаю, как прилив адреналина заставляет каждый мой нерв вибрировать от напряжения, и замираю, оценивая ситуацию. Но она относится не ко мне. Один за другим выстрелы, гремевшие в тире, умолкают, и люди опускают оружие стволами к земле, прижимая к себе локти. Хави проходит четыре стойки, направляясь к плотному мужчине с полуавтоматическим пистолетом. Затем приказывает ему разрядить оружие и отойти от стойки.

– Что я такого сделал? – враждебным тоном спрашивает мужчина. Я поднимаю свою сумку, все еще ощущая нервное напряжение, и направляюсь к двери – но медленно. Я вижу, что мужчина не спешит выполнять приказ Хави; вместо этого он решает занять оборонительную позицию. Не очень хорошая идея. Лицо Хави застывает, и его поза меняется вслед за выражением лица.

– Разрядите оружие и положите его на стойку, сэр. Немедленно.

– С чего бы вдруг? Я знаю, что делаю! Чай, не первый год стреляю!

– Сэр, я видел, как вы обратили заряженное оружие в сторону другого стрелка. Вам известны правила: всегда направлять дуло по направлению к мишеням. А теперь разрядите пистолет и положите его на стойку. Если не выполните мои указания, я буду вынужден удалить вас из тира и уведомить полицию. Вы меня поняли? – Улыбчивый, спокойный Хавьер Эспарца сейчас совершенно не похож на себя обычного, и его приказы разносятся по тиру, словно взрывы шоковых гранат.

Стрелок-нарушитель неловкими движениями выдергивает обойму из своего пистолета и бросает все это на стойку. Я отмечаю, что дуло по-прежнему направлено отнюдь не к мишеням.

Теперь голос Хавьера звучит мягко и отчетливо:

– Сэр, я сказал вам разрядить оружие.

– Я это и сделал!

– Отойдите назад.

Под взглядом мужчины Хави берет пистолет, выщелкивает из затвора последний патрон и кладет его на стойку рядом с обоймой.

– Вот так и гибнут люди. Если вы не можете научиться правильно разряжать оружие, вам следует поискать другой тир. По сути, вы, вероятно, пожелаете теперь найти другой тир. Вы подвергаете опасности себя и всех присутствующих, нарушая правила безопасности. Вы это понимаете?

Лицо мужчины заливает нездоровый, почти апоплексический румянец, руки сжимаются в кулаки. Хави кладет пистолет точно так же, как тот лежал до того, как он взял его, поворачивает дулом к мишеням, а потом многозначительно переворачивает на другую сторону.

– Оружие должно лежать экстракционным окном вверх. – Он отходит на шаг назад и пристально смотрит в глаза мужчине. Хави одет в джинсы и синюю рубашку-поло, а на стрелке рубашка камуфляжной расцветки и старые штаны от армейской формы, однако любому ясно, кто из них солдат. – Думаю, на сегодня вы закончили, мистер Геттс. Никогда не стреляйте в гневе.

Я никогда не видела человека, столь явственно находящегося на грани приступа – то ли слепой ярости, то ли сердечного. Рука стрелка дергается, и я понимаю, что он прикидывает, насколько быстро сможет схватить пистолет, зарядить его и начать стрелять. Воздух в тире опасно сгущается, и я обнаруживаю, что мои пальцы осторожно сдвигают язычок «молнии» на сумке, а разум – точно так же, как разум мистера Геттса – просчитывает, что мне требуется для того, чтобы приготовить оружие к стрельбе. Я могу действовать быстро – быстрее, чем он.

Хави не вооружен.

Напряженная атмосфера разбивается, когда один из прочих стрелков, неподвижно стоявших на позиции, выходит из своего «загончика» – на полпути между мной и рассерженным типом. Он ниже ростом, чем Хави и чем краснолицый тип; его светлые волосы некогда были коротко подстрижены, но теперь отросли и топорщатся над ушами. Худощавый, без ярко выраженной мускулатуры. Я видела его здесь и раньше, но не знаю, как его зовут.

– Эй, слушайте, мистер, сдайте лучше назад, – произносит он с акцентом, не похожим на теннессийский – мне кажется, что так скорее говорят фермеры где-то на Среднем Западе. Голос у него спокойный, негромкий, но рассудительность в его тоне привлекает. – Инструктор просто делает свое дело, что не так? И он прав. Если стрелять, когда злишься, то может случиться что угодно.

Очень занимательно смотреть, как ярость покидает Геттса – как будто кто-то выдернул из него пробку. Он делает пару глубоких вдохов, цвет его лица делается более естественным. Затем он скованно кивает и говорит:

– Черт, кажется, я действительно малость погорячился. Больше такого не повторится.

Светловолосый мужчина кивает и возвращается на свое место, избегая любопытных взглядов других присутствующих. Затем начинает проверять собственный пистолет, который лежит совершенно правильно, дулом к мишеням.