Швейцарец - Злотников Роман - Страница 14

Но пока Алекса спасали две вещи – во-первых, то, что «американским родственником» его признала сама тетушка, то есть отказ от этой версии означал бы ее собственный прокол. А это было совершенно недопустимо! Ибо два главных закона той вселенной, в рамках которой существовали чада и домочадцы тетушки Марты, заключались в том, что а) существует только два мнения – ее и неправильное и б) тетушка никогда не ошибается… Ну и, во-вторых, он оказался очень благодарным слушателем. Во многом потому, что, кроме столь удачного для него переключения с опасных расспросов на рассказы, Алекс еще и извлекал для себя из этих рассказов массу попутной и очень полезной информации. Например, о наиболее уважаемых здесь профессиях (надо же было думать, чем зарабатывать), о том, как устроена местная логистика (первые десять километров пехом или на попутной телеге, а уж там как повезет…), о ценах, доступных услугах и наиболее популярных товарах. Вот кто бы знал, что одним из наиболее популярных продуктов является скипидар (который здесь именовался terpentin), который здесь применяется во множестве, так сказать, отраслей жизни – от быта и строительства и до медицины? Ему им во время болезни пятки мазали. Как мама в детстве…

Вечный русский вопрос «Что делать?» возник перед ним сразу. И все то время, пока он валялся в постели, Алекс напряженно над ним размышлял. Потому что вопрос этот был очень непростым… И вот к каким выводам пришел.

Нет, насчет того, что, если у него появится шанс вернуться в будущее – им надо воспользоваться, у него никаких сомнений не было. Местного «комфорта» он хлебнул полной мерой. Жить в мире, где даже самым богатейшим нуворишам недоступны Интернет, мобильная связь, скоростной транспорт, хорошие дороги, развитое авиасообщение, где вусмерть привычное и доступное в будущем даже для укро- и польскоязычных немецких сантехников или там крановщиков и каменщиков путешествие на пляжи Турции и Египта требует организации целой экспедиции с вооруженной охраной, его как-то не грело. Так что он совершенно точно собирался добраться до развалин и все там тщательно изучить на предмет возвращения. Но вот возвращаться в ближайшее время Алекс пока не планировал. Почему? Да потому что этот неожиданный провал в прошлое предоставил ему уникальный шанс серьезно поправить свое финансовое положение. И здесь, в прошлом, и, дай бог, если он находится в одном и том же временном слое или одной и той же реальности, то и в будущем. Как насчет того, чтобы сегодня здесь положить на банковские счета тысячи, а оказавшись в будущем – получить миллионы? Или миллиарды. Сколько там за эти почти сто лет набежит процентов – надо было еще посчитать… Почти сто, потому что здесь и сейчас вокруг него был апрель тысяча девятьсот двадцать первого, а он попал сюда из марта две тысячи девятнадцатого… Почему провал случился не на сто, а вот на такое неровное число? Да кто его знает! И вообще – что такое ровное число? Десятичное исчисление возникло из-за того, что у людей десять пальцев. Удобно было. Но до того, как оно укоренилось повсеместно, люди считали как ни попадя. Например, дюжинами. А что – тоже удобно. На четырех совместно торчащих пальцах руки – указательном, безымянном, среднем и мизинце – как раз двенадцать фаланг. Так что подобное исчисление в современной жизни осталось, например, в привычном нам количестве часов – двенадцать/двадцать четыре, а также в количестве секунд в минуте и соответственно минут в часе. Пять раз по двенадцать. Так что для двенадцатеричной системы ровное число будет – сто сорок четыре. Двенадцать раз по двенадцать… А насчет того, откуда взять эти тысячи? Ха! Так ведь патентное право уже давно создано. А у него в голове десятки технологий, которые в этом времени еще только предстоит открыть. Он же, чай, не гуманитарий какой-нибудь, а настоящий инженер-химик. Так что будут тысячи, будут – дай только срок. Надо только пересобрать нечто в его времени давно известное любому третьекурснику на текущей технологической базе. Но это при наличии приличной лаборатории дело нескольких недель. В крайнем случае – месяцев. А деньги на лабораторию у него есть. Две или три тысячи швейцарских франков. Точно пока Алекс сказать не мог, поскольку не знал курса долларов и фунтов по отношению к франку. По нынешним временам очень и очень солидная сумма.

Деньги он добыл из того самого дедовского тайника. Алекс залез туда почти сразу же, как более-менее начал ходить. Но до вчерашнего вечера деньги оттуда не доставал. Ну куда ему их девать было – в кальсоны совать?.. И, кстати, похоже, выяснилось, откуда там появились деньги. Дело в том, что Алекса положили в такую большую и удобную комнату потому, что она в данный момент пустовала из-за того, что пару месяцев назад в ней умер старший из его «дядьев» – Вильгельм. И пока никто другой ее не занял. Вообще-то дядюшка Вильгельм покинул отчий дом уже давно – лет сорок назад, и в конце концов обосновался в Люцерне, городе, расположенном на противоположном от них берегу Фирвальдште́тского озера. Так что добираться до него из Унтершехена обычным порядком было два дня. Здесь. В будущем, скорее всего, не больше часа. Полста километров, ха! Так что в отчем доме он бывал по несколько раз в год. Ну нравились ему эти места. На ностальгию его пробивало… А около трех лет назад дядюшка Вильгельм внезапно заявил детям, что хочет умереть именно в отчем доме, после чего взял да и перебрался обратно в родовое шале на попечение сестры. При этом вполне себе оплачивая ей содержание. Ну не то чтобы так уж щедро, все-таки немецкая сущность никуда не делась, но деньги «на хозяйство» он ей выдавал регулярно… Ну да дядюшка Вильгельм считался среди всех родственников самым зажиточным. Не олигархом каким-нибудь, нет, но человеком с деньгами. После отъезда из родительского дома дядюшка занялся торговлей сыром и неплохо развернулся. Но именно неплохо, а не типа там широко. У его семьи даже загородного дома не было. Хотя квартира в Базеле, судя по рассказам тетушки, была довольно просторная. И в остальном семья не бедствовала. Например, на автомобиль его сыну, который в настоящий момент унаследовал отцовский бизнес, денег вполне хватило. Вон он сейчас как раз и стоял у своего авто, вызванный тетушкой в родовое гнездо, дабы помочь вновь обретенному родственнику добраться до очагов цивилизации. Вследствие чего дорога до Люцерна для Алекса должна была сократиться до нескольких часов. Вряд ли эта «мотоколяска» могла развивать по местным дорогам более двадцати километров в час, скорее куда менее, но на фоне крестьянских телег или наемных пролеток это были космические скорости… Однако после переезда «под крылышко» сестры дядюшка Вильгельм никуда более из родового шале не выезжал. А деньги сестре при этом, как это уже упоминалось, подкидывал регулярно. И откуда, позвольте спросить, он их брал? Во-от… Так что Алекс, не особенно заморачиваясь, решил считать себя наследником почившего «родственничка». Тем более что это решение никого вроде как не ущемляло. Все равно эти деньги в иной ситуации должны были пролежать в тайнике где-то более девяноста лет и объявиться на свет божий только тогда, когда никому от них никакого особенного толку уже не было.

– Ну, все, иди. – Тетушка Марта слегка подтолкнула его в сторону машины. – Манфред довезет тебя до Люцерна. Там у него переночуешь, а утром он посадит тебя на поезд до Берна… И напиши, как обустроишься.

– Непременно, – улыбнулся Алекс. – И даже приеду.

– Все вы так говорите, – несколько ворчливо отозвалась старушка. – А потом вас не дождешься…

Сначала решение Алекса «поддержать» версию фрау Марты о том, что он ее американский племянник, было вызвано чисто меркантильными соображениями. Потому что решить самые насущные текущие вопросы, которые непременно возникнут перед ним, едва только он встанет с кровати, в одиночку было бы куда сложнее, чем будучи признанным членом довольно многочисленного и весьма расползшегося не только по Швейцарии, но и уже по соседним Германии, Австрии и Италии клана родственников. Поэтому парень, несмотря на некоторое внутреннее смущение, которое возникает у любого считающего себя порядочным человека при осознании того, что он откровенно врет, старательно укреплял тетушкину уверенность в том, что он сын «карапуза Карла», приехавший из Америки, который неудачно упал с какого-то горного склона, лишившись вследствие этого большинства пожитков. Впрочем, поначалу тетушка больше склонялась к версии нападения бандитов, в пользу которой свидетельствовала и солидная гематома на затылке, но Алекс твердо заявил, что никакого нападения не было и что он сам виноват во всем. Вот только разборок с полицией ему не хватало… Впрочем, совсем без полиции не обошлось. Документов-то у него не было. Но после твердого заявления Алекса, что он приехал навсегда и совершенно не собирается возвращаться в «свою Америку», тетушка взяла это дело в свои крепкие ручки. Так что самый сложный вопрос разрешился довольно быстро. Когда Алекс более-менее окреп, они втроем с тетушкой и все тем же тетушкиным племянником, то бишь двоюродным братом «американца Алекса» Клаусом-Михаэлем, юридически считающимся владельцем усадьбы, поехали в столицу кантона Ури – Альтдорф, где с помощью некоего официального лица, оказавшегося, как это было обычным для тетушки, их каким-то дальним родственником, типа шурина жены брата деверя сестры двоюродной тети по матери (к каковому родству, впрочем, все присутствующие относились весьма серьезно), оформили ему швейцарский паспорт. Причем вполне официально. С торжественным свидетельствованием родственниками степени и достоверности его родства, а также присягой как кантону, так и Швейцарской конфедерации в целом и всеми положенными записями в книгах. Ну до Альтдорфа тут было всего дюжина километров, вследствие чего обернуться удалось за день… Так что его меркантильные расчеты пока срабатывали в точности как ему и требовалось. Однако через некоторое время он понял, что потихоньку начал действительно привязываться к этой женщине.