Преступление победителя - Руткоски Мари - Страница 48

— Нет, — соврала Кестрель. Потом подумала и решила, что сказала правду. — Нет, — повторила она. — Не хотела бы.

— Это тебе, — сказала королева по дакрански, вручая Арину посылку. — Гэрранский корабль доставил ее на остров Храма.

Арин сунул сверток под мышку. Внутри не просто письмо. Там новости. Арин попытался скрыть свое нетерпение и удивление — королева сама принесла Арину посылку в его комнату. Здесь губернатору Гэррана не выделили покоев. Кровать — непривычно высокая и узкая, аккуратно заправленная — стояла в углу. Мягкий серый свет лился в комнату через причудливое окно: маленькие треугольные окошки складывались в большую звезду.

Дневной свет отражался в черных глазах королевы, подведенных голубой краской. От уголков глаз к коричневым скулам спускался узор из зеленых завитков. Королева была высокой, поэтому ее глаза находились почти на одном уровне с глазами Арина.

— Открой посылку, — велела она.

Арин молча потер шрам на щеке.

— Ты меня понимаешь? — спросила королева. — Похоже, что да. Ты быстро выучил наш язык.

— Значит, и другие гэррани выучат. Мы могли бы сражаться вместе.

— О чем ты говоришь, когда сам не в состоянии выполнить простейший приказ.

Арин вскрыл посылку. Внутри лежала рубашка с бахромой знакомых ему цветов. Делать это при королеве было неосмотрительно, но Арин все равно уставился на бахрому рубашки, пытаясь расшифровать послание. Мотылек…

— Для нашего климата ткань слишком плотная, — заметила королева.

— Тогда отошлю обратно. — Он отрежет бахрому и пришьет новую, в которой зашифрует ответ для Тенсена.

Арин бросил рубашку на спинку стула. Разноцветные нити говорили, что главный гидротехник живет не по средствам и явно недолюбливает Гэрран. Мотылек полагает, что инженер действительно заключила сделку с императором. Доказательств нет, но…

Начался дождь, вода зажурчала в водосточных трубах. Королева молча наблюдала за Арином. Он заставил себя отвернуться от рубашки.

Серая нить, обозначавшая шпиона, пронизывала послание от начала до конца, и, наверное, Арин слишком задумался о Мотыльке. На месте королевы он вдруг представил Ришу. У старшей сестры были такие же прямые брови, такие же губы. Арин начинал подозревать, что в великодушии королева тоже не уступала принцессе.

— Брат поедет за город по моему поручению, — сказала королева. — Ты будешь его сопровождать. — Помедлив, она добавила: — С тобой ему лучше. Он в последнее время сам не свой.

— Рошар был с вашей сестрой в тот день, когда ее схватили валорианцы?

Королева переменилась в лице.

— Мне кажется, он винит себя, — продолжил Арин.

— Нет, он винит меня.

— Не понимаю.

Королева подошла к причудливому окну, глядя на дождь сквозь треугольные стекла. Она притворилась, будто истолковала слова Арина иначе.

— Не всякий сможет так быстро освоить чужой язык. У тебя талант?

Арин сам не понимал. Например, сейчас он узнал далеко не все слова. Его разум сам заполнил пробелы подходящими значениями, достроив предложения. Все это напоминало игру…

Арин почувствовал, как внутри что-то сжалось. Нужно остановиться. Он попытался ухватить за хвост эту опасную мысль: слова, значения, игры… Арин хотел оборвать ее, но та ускользнула и помчалась дальше. Когда играешь в «Зуб и жало», можно победить, не зная, что на руках у противника. Арин и выбирал такую стратегию, хотя, когда он играл с Кестрель, ему все время казалось, будто на костяшках вообще не разглядеть символов и каждый ход приходится делать наугад.

Арин решительно раздавил эту мысль. Когда дело касалось Кестрель, он часто полагался на догадки, и к чему же это привело? Арин заблуждался. Видел то, чего нет… и никогда не было.

— Нет, — ответил он. — Таланта у меня нет.

— Возможно, когда-то у наших народов был общий предок, — предположила королева, — поэтому языки схожи. Но сами мы слишком разные.

— Это можно исправить.

Королева повернулась к Арину:

— Опять ты про свой союз. Брось эту затею.

— Не брошу.

— Глупец!

— Я предпочитаю называть себя оптимистом.

Королева щелкнула зубами. У дакранов этот звук означал несогласие и нетерпение. Арин слышал, как взрослые щелкали зубами на непослушных детей.

— Что могут предложить нам гэррани, кроме собственных жизней? — разозлилась королева. — Я отправлю ваших солдат на передовую, и от них ничего не останется. А после победы над валорианцами я заберу ваши земли себе. Нет, слово «оптимист» здесь не годится. Пожалуй, — она окинула губернатора Гэррана оценивающим взглядом, — «глупец» тоже не слишком точно. «Отчаянный» подойдет гораздо лучше.

Дождь успел закончиться. Трубы больше не шумели.

— На твоем месте я бы тоже впала в отчаяние, — продолжила королева. — И пришла просить о помощи. Только я придумала бы, что еще предложить союзнику, чтобы добиться более выгодных условий.

Арин вспомнил изумрудную сережку, которую отдал букмекеру. Он подумал не о стоимости, а о значимости этой вещи. Ей не было цены. Арин попытался представить что-то столь же бесценное.

— Что еще я могу вам предложить?

Королева пожала плечами:

— Подумай сам.

— Просто скажите мне, что вам нужно.

— Я пойму, когда ты предложишь, — ответила она.

Арин и Рошар направили лодку вверх по реке. Нежный рассвет разгорелся ярче и перешел в день. Замок постепенно растаял у путников за спиной. Трубочки тростника на берегу тихо постукивали друг о друга. Огромные стрекозы, похожие на яркие флажки, порхали вокруг.

Рошар правил лодкой. Еще в городе Арин заметил, что за плечом у принца арбалет, а за поясом — несколько метательных ножей. Арин спросил, кого так боится Рошар. Уж не тех ли несчастных беженцев с равнины, что раскинули лагерь выше по течению? Рошар отмахнулся с улыбкой.

— А, это от речных зверушек. — И, хотя Арин ничего больше не сказал, добавил: — Раз уж ты спросил, я хочу изловить сочненькую ядовитую змею и скормить ее тебе. Ну вот, сам испортил сюрприз.

Лодка замедлилась — это Рошар на секунду замер, вглядываясь в прибрежный тростник. Арин тоже поднял весло и оглянулся. Безносый профиль принца казался неправдоподобно плоским. Течение понесло их обратно, пришлось снова взяться за весла.

Может, просто день был такой — шелест тростника, мерный плеск весел, звон стрекоз, странный профиль принца. У Арина внутри будто распахнулась закрытая дверь. Наверное, в эту минуту он ощутил непривычное единение с миром вокруг.

И Арин запел. Просто для себя, радуясь этому дню и собственному хорошему настроению. Он так давно не пел! Как же приятно наконец вытолкнуть песню из легких, выпустить в мир, почувствовать, как с каждой секундой она становится все легче. Музыка полилась из него, плавная, как река.

Арин не думал. Не думал о Кестрель. Но едва к нему закралась эта мысль, песня оборвалась, умерла. Наступила тишина. Наконец за спиной раздался голос Рошара:

— Не вздумай петь при моей сестре, а то она запретит мне тебя казнить.

Арин не стал оборачиваться. Помедлив, он сказал:

— В день, когда уезжал из столицы, я видел Ришу.

Течение начало поворачивать лодку — Рошар снова перестал грести.

— Ее все так называют или только ты? — спросил он. Арин бросил на него удивленный взгляд, и принц пояснил: — Ее имя — Ришанавэй. Чужие люди должны называть ее только так. А Риша — это ласковое прозвище, только для семьи.

Арин не знал, сама ли принцесса попросила звать ее Ришей, или же при дворе все просто решили за нее. Он вспомнил их разговор в последний день в столице. С неохотой, но твердо, потому что Рошар имел право знать, Арин произнес:

— Она сказала, что ее место там, во дворце.

В глазах принца отразилась печаль, боль потери… Но в то же время и облегчение. Арин не мог понять почему. Может, королева и ее брат уже не хотят возвращения похищенной сестры?

В это мгновение Арин осознал, что все это время в тайном уголке его сознания зрела мысль: допустим, он вернул бы Ришу домой. Может, тогда королева согласилась бы на союз с Гэрраном? Если бы он прибыл в Дакру в сопровождении похищенной принцессы, все сложилось иначе? В какой роли Риша принесла бы Гэррану больше пользы — как Мотылек, добывающий для Тенсена сведения, или как козырь в переговорах с дакранской королевой?