Преступление победителя - Руткоски Мари - Страница 22

Гобелены были вытканы довольно неумело. Неспособность валорианцев создавать прекрасное, пожалуй, позабавила бы Арина, будь он в хорошем настроении. Они всегда только крали и отбирали силой, но сами сотворить красоту не могли.

Но когда Арин подумал об этом, то вспомнил, как порхали по клавишам пальцы Кестрель, то взлетая, то снова опускаясь и мчась в диком танце. Он снова вспомнил об испорченном платье. С этими мыслями он все дальше и дальше уходил в темноту пустого зала, пока не уперся в стену.

Арин выругался и посмотрел на потолок, украшенный резными завитками. Стараясь не оскорбить бога заблудившихся путников, он всмотрелся в деревянные панели над головой и разглядел странную прямую линию, которая словно разрезала замысловатый узор. Прищурившись в свете гаснувшей лампы, он заметил странный блеск: в потолок была утоплена металлическая полоса. Арин так напряженно вглядывался в непонятную конструкцию, что не заметил скользнувшую мимо тень. Раздался громкий лязг. Линия, пересекавшая потолок, ожила, поехала вниз, и спустя миг о каменный пол ударилась железная решетка. Арин оказался заперт. Чувство опасности обострило интуицию, но он не успел ничего увидеть, лишь почувствовал движение воздуха. Его толкнули к решетке. А потом наступила темнота.

Арин лежал на каменном полу, неловко изогнув шею — мешало что-то холодное и жесткое. Несколько секунд он ничего не мог сообразить, но потом в голове всплыли слова «решетка» и «засада».

Арин не пошевелился и не стал открывать глаза. Едва ли он долго был без сознания: чьи-то руки ощупывали его, проверяя, нет ли оружия. Арин никогда не носил кинжал на бедре, слишком по-валориански это выглядело. Но нападавший отыскал нож, спрятанный в сапоге, после чего навалился на Арина, придавив его грудь коленом. Он оказался тяжелым, и Арину стало нечем дышать. В голове шумело, к горлу настойчиво подкатывала тошнота. Неожиданно тяжесть с груди исчезла.

— Сейчас мы тебя разукрасим, — произнес незнакомец и приложил кончик ножа к губам Арина.

Тот молниеносно выбросил вверх сжатый кулак. Судя по резкой боли в костяшках пальцев, Арин попал в кость. Скинув с себя обидчика, он вскочил на ноги. Теперь Арин пришел в себя и был уверен, что больше не окажется на лопатках.

Незнакомец потряс головой, ошеломленный ударом. Его волосы блеснули в свете лампы. Светлые волосы. Валорианец, одетый в черную форму военного. К тому же вооруженный до зубов: за поясом короткий меч, в каждой руке нож. Один из этих клинков он отнял у Арина. Придется потрудиться, чтобы вернуть оружие себе.

Арин по-прежнему находился между противником и решеткой. Невыгодное положение. Нападавший замахнулся на Арина его собственным ножом. Арин пригнулся, и лезвие со скрежетом и искрами полоснуло по металлу за спиной. От неожиданности противник потерял равновесие, и Арин воспользовался его ошибкой. Он ударил нападавшего коленом в живот, схватил за запястье и вырвал нож. Но он слишком сосредоточился на своей цели, и валорианец нанес удар вторым клинком. Это был очень красивый кинжал. Оружие ярко блеснуло и отвлекло Арина, заставило задуматься, когда размышлять было нельзя. Он не успел увернуться: лезвие рассекло лицо.

Лоб и щеку обожгла боль. Левый глаз залило кровью. Арин инстинктивно заморгал. По щеке текли кровавые слезы, и Арин машинально зажал порез рукой.

Это его и спасло. Случайным движением он отбил второй удар, который вместо лица пришелся в предплечье. От неожиданности Арин покачнулся, выронив нож, и принялся шарить рукой по стене, как будто там могло появиться другое оружие. Вдруг его пальцы наткнулись на погасшую лампу, закрепленную на стене. Арин сорвал ее, ударил противника по голове и, услышав крик, поглубже вдавил стеклянный осколок.

Теперь инициатива перешла к Арину. Он разом вспомнил все известные ему нечестные приемы — удары, которые можно нанести кулаком, локтем, ногами. Он забыл, что никто толком не учил его держать оружие, разве что в детстве. Но маленький Арин не хотел учиться, он постоянно плакал, и детский меч дрожал в слабых руках. Так как же ему поможет меч, который он только что вырвал из ножен своего противника? Зачем Арину валорианский кинжал, который вдруг появился в его руке, будто по велению богов? Он не знал, что делать, но клинки, словно сами по себе, со свистом разрезали темноту. Наконец валорианец взмолился о пощаде, и Арин вонзил оружие во врага — изящно, будто танцор. Но разве он знает этот танец? «Да», — ответило тело Арина. Одно движение — и мертвый валорианец повалился на пол.

Арину было нечем дышать. Он сделал резкий вдох, посмотрел уцелевшим глазом на окровавленный труп под ногами и отбросил меч. Попытался вытереть лицо, но кровь не останавливалась, левый глаз застила влажная алая пелена.

Валорианский кинжал по-прежнему оставался в руке, будто всегда принадлежал Арину. Пальцы отказывались выпускать рукоять. Задыхаясь и дрожа от боли, Арин поднял оружие и поднес его к тусклой лампе. Он знал этот клинок. Но откуда?

Кинжал был легким, с хорошим балансом, рассчитан на довольно слабую руку и выкован искусным мастером. Арин достаточно поработал кузнецом, чтобы понять это. Клинок был простым, но прочным, с позолоченной рукоятью, но без излишеств, которые часто добавляют оружию лишний вес и превращают его в красивую, бесполезную игрушку. К тому же кинжал поддерживали в прекрасном состоянии. Кто-то очень заботился о клинке, который располосовал Арину лицо.

Но он по-прежнему не понимал, почему так вцепился в этот кинжал. Нахмурившись, Арин стер с него кровь. Под багровым пятном скрывался ярко-красный рубин. Печать. На рукояти были вырезаны когти охотничьего ястреба.

Тенсена, несомненно, поразил вид окровавленного Арина, но, оправившись от потрясения, старик очень быстро перешел к делу.

— Дай мне посмотреть, — потребовал он, осторожно усадив Арина на стул.

Ткань, которую Арин прижимал к щеке, пропиталась кровью. Еще там, в темном коридоре, он первым делом оторвал кусок от рукава нижней рубашки, зажал порез и не отпускал, пока не добрался до своих покоев. Он не мог даже предположить, насколько опасна рана.

— Арин.

Тенсен потянул его руку на себя. Арин выдохнул и разжал пальцы. В голове крутились мысли одна мрачнее другой. Без левого глаза он станет хуже видеть, а значит — хуже драться. И вид будет ужасный.

Кровь не останавливалась. Пока Тенсен осматривал порез, она стекала в рот, струилась по шее.

— Открывай, — велел Тенсен.

Ресницы слиплись от крови.

— Открывай, — повторил старик.

Но Арин не мог открыть глаз. Тогда министр принес кувшин с водой и полил ему на лицо. Арин зашипел от боли и захлебнулся. Он вжался в стул, весь мокрый и дрожащий, как загнанный зверь. Тенсен аккуратно поднес пальцы и поднял веко. На мгновение в глаз Арина ударил свет, а потом все снова залила кровь.

— Глаз цел, — сообщил Тенсен. — Порез идет от середины лба через бровь и щеку, веко только поцарапано. Надбровная дуга защитила от удара.

Арин с облегчением выдохнул. Тенсен достал чистый носовой платок и промокнул свежую кровь.

— Придется зашивать. И еще… — он осмотрел правую руку Арина, — нужен пинцет.

Осколки лампы глубоко вонзились в ладонь, пока Арин поднимал решетку, чтобы выбраться из ловушки.

— У бога удачи ты любимчик, — добавил Тенсен.

— Не говори глупостей.

— Помни о богах, Арин, чтобы они не забыли о тебе, когда тебя снова попытаются убить.

— Не уверен, что меня пытались убить.

«Сейчас мы тебя разукрасим», — сказал валорианец. Будто лицо Арина было чистым листом бумаги, на котором хотели начертать важное послание. Он рассказал об этом Тенсену, вспомнив заодно, что видел на рукаве нападавшего нашивку дворцовой стражи. Но про кинжал с печатью Арин умолчал. Он убрал клинок в неподходящие по размеру ножны и спрятал в сапог. Валорианское оружие болталось при каждом движении, а яблоко клинка торчало над краем сапога, и Арин замаскировал его складкой штанины.