Проклятие победителя - Руткоски Мари - Страница 28

Айрекс опустил руки. Ему как будто стало дурно. Кестрель продолжила свою действенную речь:

— Ты переспал с Фарис, чтобы она замолвила за тебя словечко перед мужем-сенатором. Может, у тебя были и другие причины, но сейчас нас интересует именно эта. Ты ведь понимаешь, что, если у Тирана появятся подозрения, он не просто лишит тебя поддержки. Он обратит весь сенат против тебя.

Кестрель увидела, что Айрексу все меньше хочется драться.

— Даже если эта дуэль пройдет по правилам, все поймут, что дело нечисто, — добавила она. — Ссору начал ты. Общество осудит тебя еще до того, как Ронан и Джесс испортят тебе репутацию.

— Это меня-то общество осудит? — оскалился Айрекс. — У тебя репутация тоже не белоснежная. Учитывая твою любовь к рабам.

Кестрель покачнулась. Ей потребовалось мгновение, чтобы собраться с силами. Она сама не знала, правда ли то, что она собирается сказать.

— Что бы ни говорили люди, мой отец станет твоим врагом.

Взгляд Айрекса был полон ненависти, но он сдался.

— Так и быть. Живи. — В его голосе послышалась неуверенность: — Ты рассказала генералу про Фарис?

Кестрель подумала о своем письме отцу. Оно было простым. «Я вызвала лорда Айрекса на дуэль, — говорилось в нем. — Поединок состоится сегодня в его поместье за два часа до заката. Прошу тебя приехать».

— Нет. Иначе какой смысл?

Айрекс взглянул на нее с таким же выражением, какое она часто видела на лицах соперников за игрой в «Зуб и жало».

— Какой смысл? — настороженно переспросил он.

Кестрель охватило чувство триумфа, которое помогло забыть о боли в колене.

— Отец должен думать, что я по-честному победила в дуэли. Сейчас тебе придется проиграть. Ты поддашься и уступишь мне победу. — Она улыбнулась. — Я хочу пролить первую кровь, Айрекс. Мой отец смотрит. Все должно выглядеть безупречно.

После дуэли генералу пришлось помочь Кестрель сесть на коня. Но уже спустя пару минут она покачнулась в седле — заболело колено. Отец придержал Ланса.

— Можем взять карету.

— Нет. — Что толку в том, что она победила Айрекса, если после дуэли она не может усидеть на лошади? Кестрель не ожидала от себя такого гордого упрямства. Может, она и не собиралась идти в армию, но, похоже, по-прежнему мечтала добиться отцовского одобрения.

Генерал как будто хотел возразить, но не стал.

— Ты одержала решительную победу, — похвалил он. Потом вскочил на своего жеребца и пустил его шагом, задавая темп.

Кони шли медленно, но Кестрель морщилась от боли при каждом движении. Она обрадовалась, когда опустилась ночь, ведь в темноте генерал не сможет разглядеть ее осунувшееся лицо и страх, написанный на нем.

Кестрель ждала, когда он спросит, почему она вызвала Айрекса на дуэль, но отец молчал, а вскоре все мысли улетучились, и она уже думала лишь о том, как бы не упасть с коня. Когда они доехали до поместья, во рту у нее был солоноватый привкус крови, потому что она прикусила губу.

Кестрель не заметила, как проехала через ворота и как перед ней вдруг возник дом. Ей показалось, что яркие огни в окнах подрагивают. Она услышала, как отец сказал что-то какому-то человеку, а потом почувствовала его руки у себя на талии. Он снял ее с коня, будто ребенка.

Кестрель почувствовала под ногами землю. Колено подогнулось. Из горла вырвался стон, и она потеряла сознание.

Когда Кестрель открыла глаза, то обнаружила, что лежит в своей постели. Кто-то развел огонь в камине. На потолке плясали оранжевые отблески. На прикроватном столике горела масляная лампа, отбрасывая на лицо отца тень. Он сидел в кресле у постели Кестрель — возможно, даже успел подремать, но сейчас его глаза внимательно следили за дочерью.

— Придется проколоть тебе колено, — сообщил он.

Кестрель перевела взгляд на свои ноги. Кто-то (может быть, отец) отрезал ее правую штанину от середины бедра, открыв воспаленное колено, которое казалось вдвое больше обычного. Распухший сустав горел огнем.

— Не знаю, что это значит, — ответила Кестрель, — но, судя по всему, ничего хорошего.

— Айрекс выбил тебе коленную чашечку. Она встала на место, но от удара, видимо, порвались мышцы. В суставе скопилась кровь. Поэтому так больно. — Он помедлил. — Я встречался с таким на поле боя. Я знаю, как выпустить жидкость из колена. Тебе станет легче. Но для этого придется сделать надрез.

Кестрель невольно вспомнила, что случилось с ее матерью. Как отец пытался остановить кровь, а она все текла по его рукам. Сейчас он внимательно смотрел на дочь, и ей показалось, что он вспоминает о том же или догадался, что она об этом вспомнила. Словно зеркала, поставленные друг напротив друга, они бесконечно отражали один и тот же кошмар.

Отец перевел взгляд на свои усыпанные шрамами руки.

— Я послал за лекарем. Можешь подождать его, если хочешь. — Его голос звучал ровно, но Кестрель все равно заметила слабую печальную нотку, которую никто другой, наверное, не расслышал бы. — Я бы не предложил, если бы не был уверен в своих силах. Я считаю, что это нужно сделать как можно скорее. Но выбор за тобой.

Он посмотрел ей в глаза. Его взгляд заставил ее поверить: он не позволил бы Айрексу убить ее, он сорвался бы с места и всадил нож ему в спину, если бы увидел, что дочери грозит смерть. Он бы наплевал и на ее честь, и на свою собственную.

Разумеется, Кестрель сомневалась. Но она кивнула. Рабыня принесла отцу чистые тряпки, которые он подложил под распухшее колено. Потом генерал подошел к очагу и подержал лезвие небольшого ножа над огнем, чтобы он не вызвал заражения крови. Затем вернулся к ее постели, держа почерневший клинок в руке.

— Я обещаю, — произнес он, но Кестрель так и не поняла, что он имел в виду. Что ей станет легче? Что он знает, что делает? Что он бы спас ее на дуэли, если бы это потребовалось? Нож воткнулся ей в ногу, и Кестрель снова лишилась чувств.

Отец оказался прав. Когда Кестрель открыла глаза, ей уже было намного лучше. Перевязанное колено ныло, но воспаление исчезло, а вместе с ним и жгучая боль.

Генерал стоял спиной к ней и смотрел в темноту за окном.

— Наверное, нам стоит расторгнуть договор, — сказала Кестрель. — С больным коленом я в армии никому не нужна.

Он повернулся и ответил на ее слабую улыбку.

— И не надейся. Рана болезненная, но не опасная. Скоро ты встанешь на ноги, а через месяц будешь ходить как ни в чем не бывало. Никаких серьезных повреждений. Если не веришь мне и думаешь, что меня ослепила надежда однажды увидеть тебя в рядах офицеров, спроси врача. Он сидит в гостиной.

Кестрель бросила взгляд на закрытую дверь спальни, удивившись тому, что врач ждет снаружи.

— Я хочу задать тебе один вопрос, — объяснил отец. — Лучше, чтобы никто не слышал.

У Кестрель так кольнуло в груди, что она забыла о больном колене. Как будто ей воткнули нож в сердце, а не в ногу.

— Какую сделку ты заключила с Айрексом? — спросил генерал.

— Что?

Он пристально посмотрел на нее.

— Дуэль складывалась не в твою пользу. Потом Айрекс вдруг перестал нападать, и у вас, похоже, состоялся интересный разговор. Когда поединок продолжился, Айрекса будто подменили. Он не мог проиграть — по крайней мере, не так. Ты убедила его поддаться.

Кестрель не знала, что ответить. Когда отец задал вопрос, она ужасно обрадовалась, что он не касался причин дуэли, и прослушала половину из того, что сказал генерал.

— Кестрель, я просто хочу убедиться, что Айрекс не сможет тебя этим шантажировать.

— Нет. — Она вздохнула, разочарованная тем, что отец разгадал ее уловку. — Скорее наоборот.

— Вот как? Хорошо. Так ты расскажешь мне, как ты это сделала?

— Я знаю одну тайну.

— Прекрасно. Нет, тайну можешь мне не рассказывать. Знать ничего не желаю.

Кестрель уставилась на огонь. Пляшущие язычки в очаге зачаровывали ее.