Проклятие победителя - Руткоски Мари - Страница 10

— Так ты меня стыдишься? — спросила Кестрель у подруги.

— Ну как ты можешь такое говорить? — воскликнула Джесс с искренней обидой в голосе.

Кестрель тут же пожалела о своих словах. Джесс ничем этого не заслужила, тем более она только что пригласила поехать вместе на пикник.

— Ладно, я постараюсь к вам присоединиться, — пообещала Кестрель.

Джесс явно обрадовалась такому исходу. Чтобы сгладить неприятное впечатление от разговора, она начала в деталях расписывать, какие блюда ожидаются на приеме и какие влюбленные парочки непременно дадут повод для сплетен.

— Там будут все самые очаровательные молодые люди!

— Мм, — протянула Кестрель, крутя в руках бокал.

— Я тебе уже говорила, что Фарис планирует представить свету своего малыша?

— Что? — Кестрель замерла.

— Ну да. Мальчику уже шесть месяцев, да и погода будет хорошая. Прекрасная возможность показать ребенка. Что тебя так удивляет?

Кестрель пожала плечами.

— Не ожидала такой наглости.

— В каком смысле?

— Ребенок явно не от мужа.

— Не может быть! — в притворном ужасе прошептала Джесс. — Откуда ты знаешь?

— Ну, знать-то я не знаю. Но недавно я была у Фарис и видела малыша. Он слишком красивый, да и на старших детей ни капли не похож. А вообще, — Кестрель задумчиво постучала пальцем по краю бокала, — если я права, то Фарис очень хитро все придумала. Никто не поверит, что светская дама осмелилась показать незаконнорожденного ребенка на главном приеме сезона.

Джесс смотрела на нее приоткрыв рот, а потом рассмеялась.

— Говорю же, Кестрель, бог лжи тебя обожает!

Кестрель не столько услышала, сколько почувствовала, как Арин на другом конце комнаты резко вздохнул.

— Что вы сказали? — прошептал он по-валориански, уставившись на Джесс.

Та озадаченно взглянула на подругу, ища поддержки.

— Бог лжи. Гэрранский. У валорианцев ведь нет богов.

— Разумеется, у вас нет богов. У вас и души нет.

Кестрель поднялась. Арин теперь стоял ближе, и она невольно вспомнила, как на арене ему приказали спеть. Его гнев казался почти осязаемым.

— Довольно, — произнесла Кестрель.

— Говорите, мой бог вас любит? — Арин недобро прищурил серые глаза. Он тяжело вдохнул и выдохнул, стараясь справиться с нахлынувшим приступом злости. По его взгляду Кестрель поняла: Арин уже понял, что выдал себя. С пугающим спокойствием раб обратился к Джесс: — С чего вы это взяли?

Кестрель хотела ответить, но Арин остановил ее жестом. Джесс в изумлении повернулась к подруге:

— Кестрель!

— Отвечайте, — потребовал раб.

— Ну… — Джесс издала нервный смешок. — А разве нет? Кестрель так ясно видит суть вещей…

Губы Арина злобно искривились.

— Сомневаюсь.

— Кестрель, это же твой раб. Сделай что-нибудь!

Призыв к действию отчего-то окончательно парализовал Кестрель.

— Вы вообразили, что всегда знаете истину, — обратился Арин по-гэррански к Кестрель, — а на самом деле все вокруг просто с вами соглашаются. Если вы обвините гэррани во лжи, думаете, он посмеет вам возразить?

Страшная догадка мелькнула в голове у Кестрель. Она побледнела.

— Джесс, дай мне свои сережки.

— Что? — Та окончательно растерялась.

— Одолжи их мне. Пожалуйста. Я верну.

Джесс сняла серьги и протянула их подруге. Золотые стеклянные капельки блеснули на ладони. Но стеклянные ли? Торговка уверяла, что это топазы, пока Кестрель не накинулась на нее с обвинениями. Для стекла цена была слишком высока, но настоящие камни обошлись бы намного дороже. Может, это все-таки топазы, а старая гэррани просто побоялась спорить с валорианкой?

Кестрель стало стыдно. В комнате повисла тишина. Джесс теребила кружевную оборку на рукаве, во взгляде Арина читалось мрачное торжество. Он знал, что попал точно в цель.

— Мы уходим, — решила Кестрель.

На этот раз раб не воспротивился ее приказу, но вовсе не потому, что испугался наказания. Напротив, теперь Арин убедился в том, что у Кестрель не хватит смелости его наказать.

Кестрель выскочила из кареты и почти вбежала в лавку самого уважаемого валорианского ювелира в городе. Арин шел следом.

— Мне нужно знать, настоящие ли это камни. — Она с громким стуком положила серьги на стол.

— Топазы? — спросил ювелир.

У Кестрель перехватило дыхание.

— Вот вы мне и скажите.

Ювелир навел лупу на серьги и нахмурился.

— Трудно сказать. Мне нужно сравнить их с образцами, это займет какое-то время.

— Я подожду.

— Госпожа, — произнес Арин по-гэррански. Он говорил вежливо, будто напрочь забыв о том, что произошло в гостиной у Джесс. — Вы не позволите мне пройтись по рынку?

Кестрель удивилась. Просьба была необычной, к тому же Арин уже успел провиниться. Непонятно, на что он рассчитывал?

— Вы ведь в помещении, — продолжил раб, — значит, свита вам не нужна. А я бы хотел навестить друга.

— Друга?

— У всех есть друзья. Я вернусь, — добавил он. — Вы же знаете, далеко мне все равно не убежать.

С пойманными беглецами разговор был короткий. Им отрезали уши и нос. Наказанный таким образом невольник по-прежнему оставался пригодным для работы.

Кестрель вдруг поняла, что рада будет избавиться от Арина. Она, пожалуй, даже надеялась, что рабу повезет сбежать, и она его больше не увидит.

— Возьми. — Она сняла с пальца перстень с печаткой, на которой были вырезаны когти хищной птицы. — Без клейма или моего знака тебя арестуют.

Арин жаждал остричь ее золотые кудри. Хотел отправить ее на работу в поле. Мечтал запереть ее в темнице, а ключ, холодный и тяжелый, спрятать в карман. И хотя тогда, в гостиной, она даже не стала с ним спорить, в тот момент он ненавидел ее ничуть не меньше.

Торговец у прилавка зазывал покупателей. Его резкий голос разорвал темный водоворот мыслей, затянувший Арина. Нельзя отвлекаться от дела. Нужно попасть на невольничий рынок. А прежде привести мысли в порядок.

Ничто теперь не испортит ему настроения, даже отголосок гнева, оставивший во рту горький привкус. Арин подставил лицо солнечным лучам и вдохнул пыль, повисшую в воздухе на площади. Этот глоток воздуха показался ему свежее, чем прохладный ветер в цитрусовой роще, потому что здесь можно было на мгновение притвориться свободным. Арин шел, размышляя о том, что услышал сегодня. Он перебирал сведения, точно бусины на нитке, рассматривая их со всех сторон.

На секунду он задумался над одной деталью: оказывается, его новая госпожа дала свободу рабыне. Неважно. Бусина скатилась по нитке, звякнула и затихла. Эта информация ни на что не влияла.

Многое из произошедшего пока оставалось для Арина загадкой. Он понятия не имел, что так обеспокоило девчонку и как это связано с сережками ее подруги. Он знал только, что это каким-то образом дало ему преимущество. Но за все приходится платить. Теперь госпожа уже не станет так свободно говорить при нем по-валориански.

Городская стража остановила Арина всего один раз и тут же его отпустила. В итоге он довольно быстро добрался до арены, где сказал, что хочет видеть Плута. Тот обожал свою валорианскую кличку и пользовался исключительно ею, так что никто уже не помнил, как его звали до войны. «Плут — прекрасное имя для аукциониста», — посмеивался он.

Наконец Плут появился в приемной. Увидев, кто к нему пришел, он широко улыбнулся. Хищный оскал сразу напомнил Арину о том, что распорядитель торгов обычно старался скрыть. Имея невысокий рост и плотное телосложение, Плут любил прикинуться добродушным увальнем. Мало кто догадывался, что этот человек — прирожденный боец. Но улыбка выдавала его.

— Как же ты умудрился? — Он махнул рукой, указывая на Арина, который стоял перед ним один, хорошо одетый и причесанный.

— Чувство вины сыграло мне на руку.

— Повезло.

Распорядитель шагнул в камеру для рабов, Арин последовал за ним. Внутри была еще одна дверь, которую не видели валорианцы, приходившие сюда забирать покупки. Гэррани прошли в темную комнатку без окон. Аукционист зажег лампу.