Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 56

К вечеру Амалия чувствовала себя полностью разбитой. Она не знала, что ей делать. Положение, в которое Лиззи поставила их всех, казалось чудовищным. Своим легкомысленным поведением младшая сестра опозорила их всех, и даже спешная свадьба не смогла бы до конца удержать сплетни, которые, Амалия в этом не сомневалась, моментально достигнут императорского двора. Графиня Ольшанска наверняка не упустит этот случай. А ведь есть еще и другие. Те, кто пока не высказал открытую враждебность, но с радостью воспользуются этой историей, чтобы попытаться очернить саму Амалию. Вполне вероятно, парламент, подстрекаемый теми, кто не желает этой свадьбы, окажет давление на императора и потребует разрыва помолвки. Тот не сможет противостоять им, опасаясь волнений, и тогда…

При одной мысли о том, что Рудольф будет вынужден оставить её и жениться на другой, хотелось плакать. Сдерживая то и дело подступавшие рыдания, Амалия искусала губы до крови. Мари обеспокоенно смотрела на подругу, но, заметив лихорадочный блеск в глазах, не стала спрашивать и предложила почитать вслух новый роман. Он оказался о добродетели, и контесса с трудом подавила желание швырнуть книгу в камин.

День тянулся очень долго. Отпустив Мари сразу после чая, Амалия хотела известить Рудольфа, что останется у себя, но император опередил ее, прислав записку о том, что на ужине будут присутствовать несколько послов и шеф жандармерии. И постскриптум: «Это очень важно и послужит нашим планам».

Девушка задумчиво сложила письмо по сгибам. Как ей не хотелось остаться в своих покоях, но ужин императора с послами в свете разговоров у баронессы Фриш говори о том, что Рудольф достаточно серьезно отнесся к её логическим рассуждениям. Значит, отказы не принимались.

Тяжело вздохнув, Амалия отправила лакея к Мари и позвала Герду, чтобы переодеться. Та вошла в комнату и достала одно из платьев, привезенных накануне: темно— синее, в тонкую черную полоску с черным ажурным кружевом по лифу и аппликациями на юбке. Взглянув на каменное лицо служанки, девушка вздохнула:

— Что еще случилось? Элизабет опять вела себя вызывающе?

— Кто? Эта вертихвостка? — фыркнула служанка, — Мне нет никакого дела до нее и её репутации. Хотя она не позволяет себе проводить ночь в спальне мужчины.

От такого Амалия даже задохнулась, она уже открыла рот, чтобы указать служанке ее место, но вспомнила, что и Лиззи говорила ей о сплетнях прислуги, и поняла, что Герда действительно беспокоится. Девушка покачала головой:

— Герда, неужели ты осуждаешь меня?

Горничная всплеснула руками:

— Кто я такая, чтобы это делать? Но хочу вас предупредить, между слугами уже идут пересуды!

— И что же они говорят?

— Что свадьбы не будет, император наиграется вами и выбросит, как и всех женщин до вас! — выпалила Герда и покраснела.

— Даже так, — Амалия процедила это сквозь зубы, настроение окончательно испортилось, — Как благородно! Но почему никто из них не переживал, когда я ехала выходить замуж за совершенно незнакомого мне кронпринца!

— Так то замуж, — тихо возразила служанка, умело укладывая локоны госпожи в замысловатую прическу.

— Я выхожу замуж за Рудольфа, поэтому не понимаю этого возмущения! Какая кому разница? — девушка ойкнула и даже подпрыгнула, поскольку Герда дернула гребнем спутанные пряди.

— Сидите смирно! — почти приказала та, — А что будет, если свадьба отменится, или, не дай бог, сам молодой император умрет, как и его дядя? Кому вы будете нужна, опозоренная?

— Не смей говорить мне такое! — от мысли, что с Рудольфом может случиться несчастье, Амалия похолодела. Хотелось бросить все и немедленно бежать к нему в кабинет, встретиться взглядом с насмешливыми бирюзовыми глазами и понять, что он невредим.

— Говори, не говори, вспомните, что ночью было! Ваша фрейлина вообще в обморок упала, как и положено благородной девице! Недаром адъютант Его Величества девицу к своей матушке повез!

— У Рудольфа нет матери, — холодно напомнила ей госпожа, — И, по— твоему, было бы лучше оставить меня на съедение оборотню?

— Лучше бы было с самого начала отправить вас куда-нибудь в загородную резиденцию, а не оставлять себе на потеху!

— Ты забываешься! — Амалия звонко хлопнула рукой по туалетному столику, так, что стеклянные баночки и пузырьки зазвенели, — И я запрещаю тебе разговаривать со мной в таком тоне!

Герда упрямо сжала губы, всем своим видом показывая, что от ее молчания ничего не изменится.

С трудом дождавшись того момента, пока последний локон будет уложен, девушка с какой— то мелочной мстительностью отослала горничную, наказав не дожидаться её после ужина. Та вышла. Амалия так и осталась сидеть за туалетным столиком, безжизненно смотря куда— то поверх зеркала.

Слова Герды растревожили её сомнения. Встречи с Рудольфом вновь показались бесстыдными, а поведение — вопиюще непристойным.

— Ваша светлость, вы готовы? — Мари вошла в комнату почти беззвучно. Та еще раз взглянула в зеркало, нервно поправила своё единственное украшение— нитку жемчуга, в два ряда обвивающую шею, и вдруг выпалила:

— Мари, скажи, ты считаешь меня безнравственной?

— Разумеется, нет! — фрейлина с изумлением посмотрела на Амалию, — возможно, ваше поведение не совсем… традиционно для нашего общества, но ведь и ситуация вокруг вас далека от привычной.

— Возможно, ты и права, — кивнула та и поднялась, — Ладно, пойдем!

Уже выходя из своих покоев, они столкнулись с Элизабет. Одетая в белое бальное платье, она стояла у дверей, нетерпеливо притоптывая ногой.

— Как ты долго! Я уже заждалась! Господи, только не говори, что мама подарила тебе свой жемчуг и ты его носишь!

— Подарила.

— Какая безвкусица!

— Я передам маме. Что ты здесь делаешь? — Амалия смерила ее строгим взглядом, та сделала вид, что не заметила.

— Я услышала, что будет прием!

— Не помню, чтобы тебя туда приглашали.

— Ты же не хочешь оставить бедную младшую сестру в одиночестве? — Элизабет картинно распахнула свои огромные глаза, — А вдруг кто узнает о твоей жестокости?

— Или предусмотрительности. Не стоит распускать сплетни.

— Брось, Милли! Ты же никому ничего не скажешь, верно? — улыбка у Лиззи вышла очень слащавой, — Твоя гордость не позволит это сделать!

— Моя гордость не позволит мне посадить тебя за один стол с остальными, — очень тихо сказала Амалия, покосившись на лакея. Судя по его совершенно отстраненному виду, он явно прислушивался к разговору.

— Тогда, дорогая сестра, предлагаю сделку, — пропела Элизабет в своей беспечной манере, не обращая внимания на слуг, — Ты мне позволяешь насладиться сегодняшним вечером, а я завтра уезжаю домой без слез и скандалов. Ну пожалуйста, Милли, я так хочу пройтись в свите императора между рядами придворных!

— Там будут лишь послы. В том числе, посол нашего Герцогства.

— Тем более! — она умоляюще посмотрела на сестру. Та задумалась. С одной стороны, Лиззи не заслуживала такой чести, но с другой, самой Амалии было спокойнее, что она будет видеть сестру весь вечер, и она решилась.

— Хорошо. Я тебе позволяю присутствовать на сегодняшнем ужине, а завтра с утра ты, выполняя мой приказ, едешь домой, — её голос был пронизан холодом, — И ты ведешь себя сегодня так, как положено благовоспитанной девице!

— Идет! — Лиззи по— мужски протянула руку, которую Амалия вынуждена была пожать под заинтересованным взглядом лакея. Втроем они дошли до небольшой комнаты, примыкавшей к столовой. Император со своим бессменным адъютантом был уже там. При виде своей невесты Рудольф, устало улыбнулся и шагнул к ней.

— Вы опоздали! — только и заметил он, внимательно всматриваясь в лицо невесты. От его пристального взгляда не укрылось то, что девушка чем— то расстроена, — Что случилось?

Амалия вымученно улыбнулась и сделала знак сестре подойти:

— Ваше величество, позвольте представить мою младшую сестру — Элизабет фон Норрик. Она приехала погостить, но уже завтра возвращается домой.