Давай сыграем… в любовь… (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 26

Опасаясь, что Рудольф кинется следом, девушка буквально пробежала анфиладу залов, влетела в свои покои, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Герда, подшивавшая ленты к платью, удивленно посмотрела на госпожу.

— Что случилось? — спросила она. Та взглянула на нее глазами, полными слез.

— Что вы все заладили одно и то же! Оставьте меня в покое! — Амалия кинулась в спальню, рухнула на кровать и расплакалась. Чуть позже, когда она, успокоившись и умывшись водой из кувшина, растрепанная вышла в гостиную, служанка все еще сидела за шитьем.

— Герда, — нерешительно позвала ее девушка. Та подняла голову, спокойно убрала ленты и поднялась:

— Как вы себя чувствуете?

— Ужасно, — она присела на ближайшее кресло, впервые заметив, что обивка на нем — розовая. Розовыми были и портьеры, а вот стены — цвета слоновой кости, увешанные акварельными пейзажами. Амалия рассматривала их, старательно избегая смотреть на свою служанку.

Казалось, что Герда этого не замечает. Она приказала лакею, стоявшему за дверями, принести её госпоже чай, после чего вернулась в комнату и подошла к Амалии. Та, наконец, взглянула на служанку:

— Извини меня, я…

— Вы просто устали, — Герда опустилась у ног девушки, взяла ее руку в свои, — Немудрено, столько событий сразу… еще и это порезанное платье… а ведь вы его ни разу не надели!

— Еще и платье, — послушно повторила Амалия, чувствуя, что глаза вновь наполняются слезами, она решительно вытерла их, — Да что же это такое! Я никогда не была плаксивой! А тут я просто не могу остановиться!

Герда подняла голову, ожидая продолжения, но девушка решительно замолчала, не желая ни с кем делиться своими переживаниями. Поняв это, служанка поднялась и вновь занялась работой.

Тишину в комнате нарушил приход лакея. Он принес поднос, на котором, помимо чайного набора, находился еще забытый Амалией учебник по магии, а также запечатанное императорской магической печатью письмо. Поколебавшись, девушка вскрыла конверт. Руки дрожали, и листы, выскользнув из конверта, разлетелись по комнате. Девушка торопливо подобрала их и ахнула: это был список. Огромный список, полностью состоявших из женских имен и иногда фамилий.

Рудольф с присущим ему чувством юмора сообщил ей имена всех своих любовниц. В короткой записке император так же извещал, что будет рад обсудить как этот, так и любые другие списки за ужином.

Амалия снова вспыхнула, пораженная его проницательностью, не мог же он на самом деле читать её мысли. Первым порывом было порвать весь список на мелкие клочки, она даже надорвала бумагу, но тут же взяла себя в руки. Приказав подать перо и чернила, девушка написала своему жениху, что, к сожалению, правила приличия и отсутствие фрейлин не позволяют ей принять его приглашение, после чего, вооружившись Готским Альманахом и присланными ей визитными карточками, написала имена кандидаток, затем вычеркнула фамилии, имевшие непосредственное отношение к списку, столь любезно предоставленному Рудольфом.

После этого не замаранными осталось всего десять фамилий. В трех из перечисленных родов были лишь сыновья, еще в четырех — дочери уже вышли замуж. Оставались еще трое. Амалия переписала их на чистый лист. Поколебалась, затем добавила имя Мари, после чего отослала этот список Рудольфу с припиской, что хотела бы принять этих девушек на должности фрейлин. Ответа не последовало. Наверняка император злился на ее отказ.

Амалия с каким— то трепетом ожидала, что, в нарушение всех приличий, он прикажет подать ужин в её покоях, но время шло, а Рудольфа все не было. Девушка бесцельно бродила из угла в угол, то и дело зачем— то выглядывая в окно и нервно теребя оборки своего платья. Часы, стоявшие на мраморной каминной полке, пробили семь, потом половину восьмого, потом восемь, но ничего не происходило.

Наконец послушались шаги. Сердце учащенно забилось, дверь скрипнула, и в комнату вошел лакей, неся огромный поднос. Между тарелками виднелась записка. Император в изысканных выражениях сожалел, что приличия не позволяют его невесте присоединиться к нему за ужином, и выражал надежду, что вопрос будет решен в ближайшее время. Судя по тону письма, Рудольф явно смеялся, прекрасно поняв истинную причину ее отказа.

Стемнело, и Герда зажгла свечи. Золотистый огонь разогнал сумерки по углам уродливыми тенями. От нечего делать Амалия все— таки взяла учебник, присланный ей императором, и погрузилась в чтение.

На этот раз все было гораздо легче, и если бы она была более внимательна, то наверняка запомнила бы гораздо больше, чем пара простых заклинаний. Во всяком случае, свечи теперь зажигались и гасли по щелчку пальцев. Довольная хотя бы этим, Амалия, взглянула на часы, спохватилась, что время близится к полуночи, и легла спать.

Сон все не шел. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь устроиться удобнее на огромной кровати с пышным балдахином, подушка была то жестковата, то слишком мягкой, матрас шуршал, а одеяло давило своей тяжестью.

Поцелуй Рудольфа взбудоражил её даже больше, чем она могла себе представить. Стоило только закрыть глаза, как она буквально ощущала прикосновения его пальцев на коже, теплоту дыхания на щеке, в ушах звучал хрипловатый голос: «Вы не знали, что поцелуй может быть таким?»

Она действительно не знала. Воспитанная в строгих правилах, Амалия, как и остальные её сверстницы, могла лишь догадываться, что происходит между мужчиной и женщиной. Насколько она знала, они отправлялись в одну спальню.

Дальнейшие отношения супругов строго охранялись от невинных девушек бдительными матронами. Конечно, до её ушей доходили слухи о происхождении младшей сестры, она не была слепа и знала, что у её матери, как, впрочем, и у отца, были некие связи на стороне. Но, она в этом была уверена, не эрцгерцог ни его жена никогда не позволили бы себе быть участниками такой бесстыдной сцены в библиотеке. Хотя, признаться, отец иногда снисходил к симпатичным горничным и хихикающим кухаркам.

Но Амалия не была ни горничной, ни кухаркой, тогда почему… Снова вспомнились бирюзовые глаза, мягкие губы, так нежно целующие её, бросило в жар.

— Да что же это! — девушка вскочила и прошлась по комнате, пытаясь совладать с мыслями. Спертый, тяжелый воздух в спальне буквально душил. Не выдержав, она подскочила к окну, отдернула тяжелую портьеру и остолбенела. Не нее из темноты смотрели, не мигая, два огромных светящихся звериных глаза.

Амалия замерла, зверь оскалился, сверкнув ослепительно— белыми зубами, шерсть на загривке вздыбилась, даже сквозь стекла до нее донеслось рычание. Пасть клацнула. Девушка отшатнулась и пробормотала первое, пришедшее на ум заклинание, то, которое изучала вечером. Свечи вспыхнули, разгоняя тьму. Ей почудилось, или зверь взвизгнул…

Девушка нерешительно взглянула на окно. Там никого не было.

Тяжело дыша, Амалия робко приблизилась, провела рукой по холодному стеклу, за которым виднелись темные силуэты деревьев. Луна, по всей видимости, спряталась за тяжелыми облаками, и парк казался особенно зловещим.

Или же у нее просто разыгралось воображение. Решительно задернув шторы, девушка выскользнула в гардеробную, где мирно посапывала Герда. Вид спящей служанки почему— то успокоил, и Амалия, потушив свечи заклинанием, вновь легла в кровать. Вскоре она заснула.

Горящие звериные глаза во сне перемежались с бирюзовыми, дыхание Рудольфа вновь опаляло кожу, и утром она не была уже уверена, видела ли зверя наяву, или это случилось с ней во сне. Невыспавшаяся, с темными кругами под глазами, девушка с тоской смотрела на себя в зеркало, понимая, что ей далеко до белокурых красавиц, привлекавших внимание мужчин.

Стены дворца, казалось, душили её. Мысль о побеге казалась еще более соблазнительной, чем раньше, но тогда Империя не получит свои земли, а герцогство отца — защиту от соседей. К тому же тогда она не увидит Рудольфа…, И Амалия решительно отбросила эту трусливую идею.

Не в силах оставаться в своих покоях, она приказала Герде принести неяркое платье для утренних визитов и, в сопровождении горничной, направилась к воротам, ведущим на площадь. Здесь ее ожидал неприятный сюрприз: извиняясь, почти лебезя, начальник охраны стойко отказался выпускать невесту императора в сопровождении лишь одной горничной. Девушка вспыхнула и направилась обратно во дворец, поднялась на второй этаж, еще раз взглянула в окно на ворота, ведущие на площадь, и решительно направилась уже знакомым путем к кабинету императора.