Тайны Васильков, или мое нескучное лето (СИ) - Филимонова Лина - Страница 21

— Легкой? — удивилась я, разглядывая его, совсем не легкую, фигуру.

— Это я потом стал таким тяжелым. А в детстве был легким и быстро бегал.

Мы мило беседовали, как пара светских барышень, и ни один из нас не пытался даже намекнуть на события прошедшей ночи.

В какой-то момент у меня возникло непреодолимое желание встать и надрать ему уши. И, если я сдержалась, то только благодаря своей железной силе воли. А произошло это тогда, когда Ваня, совершенно неожиданно и не в тему разговора, признался, что ему страшно хочется от всего меня защитить.

— От чего это, от всего? — я грозно уперла руки в бока.

— Не знаю, — он пожал плечами. — Неважно.

— А с чего это ты решил, что я нуждаюсь в твоей защите?

У меня уже есть старший брат, который всю жизнь меня «защищал» от самых интересных и захватывающих вещей, еще один мне точно не нужен. Я почему-то вспомнила, как Борька запретил мне забираться с мальчишками на чердак нашей многоэтажки, а когда я его не послушала, пригрозил поотрывать всей банде уши, если они меня возьмут. И они меня не взяли!

Так что в ту минуту, когда Ваня что-то сказал о защите, в моей груди закипела жуткая смесь из упрямства и раздражения. И, хотя кипение это происходило внутри, у меня были опасения, что клапан может слететь, и тогда любому, кто окажется поблизости, может не поздоровиться.

— Я не имел в виду ничего плохого, — тихо и серьезно произнес Ваня, не отрывая от меня глаз.

— Я и знать не хочу, что ты имел в виду. Может быть, ты думаешь, что если я кормлю тебя омлетом, то это значит… Это ничего не значит! — воскликнула я.

Несколько искр, вылетевших из моих глаз, чуть не прожгли его насквозь.

— Я понимаю, — сказал Ваня очень спокойно.

— Что ты понимаешь? — взвилась я.

— Все, — ответил он, поднимаясь из-за стола. — Думаю, сейчас мне лучше уйти. Но я обязательно зайду сегодня. Большое спасибо за омлет и все остальное. Это был один из самых приятных завтраков в моей жизни.

Ваня выбрался из-за стола, придвинул стул на место и пошел по направлению к выходу. Я бросила неизвестно откуда взявшееся у меня в руках полотенце на спинку стула и скрестила руки на груди.

— До встречи, — крикнул Ваня откуда-то издалека и захлопнул дверь.

Я поймала себя на том, что грызу ноготь большого пальца. А ведь я уже давно избавилась от этой неэстетичной привычки. Кстати говоря, мне совершенно все равно, что сейчас произошло и почему.

Зазвонил телефон. Мама. Надеюсь, Борька не показал ей телеграмму. Вроде, не должен, он вчера звонил по этому поводу, и мы мило побеседовали. Про странные и пугающие происшествия я не упоминала.

Я подошла к зеркалу и попыталась улыбнуться своему изображению. Улыбка получилась очень живописной, как у голодной гиены при виде пучка зеленого салата.

— У меня все замечательно, — сказала я.

Потом сделала глубокий вдох, прочистила горло и, наконец, ответила на звонок, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком уж бодро и весело.

— Ну, как ты там? — спросила мама. — Не заскучала еще?

Ха-ха.

— Да нет, я же тебе говорила, тут здорово.

— Честно говоря, я с трудом представляю, чем ты там занимаешься.

— Книжки читаю, гуляю, иногда в речке купаюсь.

— Одна?

— Мам, тут полно народу. Почти все мои друзья в этом году приехали. Как специально.

— Это, наверное, из-за кризиса, — авторитетно объяснила мама. — Я слышала в одной передаче, что в этом году раз в пять больше людей, чем обычно, проводят лето в деревнях и на дачах.

— Да, наверное, поэтому. А как у вас дела?

— Все нормально. Борис вчера заходил. Говорит, может, у него и будет неделя отпуска. Все мечтает к тебе приехать.

Было бы неплохо. Наверное.

— Ну, хорошо, передавай там всем привет. Папе особенно.

— Почему особенно? — не поняла мама.

— Он мне ни разу не звонил. Все звонили, а он — нет.

— Но он всегда спрашивает, как ты там, о чем мы с тобой говорили, — мама встала на защиту.

— Спрашивает, а сам не звонит.

— Я ему передам, что ты обижаешься.

— Да я не обижаюсь! Это я так, к слову. Я знаю, что он по телефону болтать не любит. «Привет, как дела, до свидания». Приеду, лично ему все расскажу.

Как у меня ловко получилось! Главное — отвлечь внимание. Удачно подвернулась мысль про папу. А так — начались бы расспросы, о том, о сем… Глядишь, голос бы дрогнул в какой-то момент. А мама у меня такие вещи чутко улавливает, особенно, когда не надо.

Я вытирала пыль на книжных шкафах, вскарабкавшись на стремянку. Пыли там, надо сказать, скопилось предостаточно. У меня свербело в носу, страшно хотелось чихнуть, но почему-то не чихалось. На глаза наворачивались слезы. Ну почему я не могу, наконец, чихнуть, и избавиться от этого отвратительного ощущения? Вот, кажется, сейчас точно… Я отвернулась к окну, чтобы своим чихом не поднять пыльное облако, положила тряпку и ухватилась двумя руками за стремянку. Ощущения в носу с бешеной скоростью нарастали, и уже невозможно было представить, что это щипание и шевеление ничем не кончится…

За окном промелькнула какая-то тень. Птица? День сегодня пасмурный, да и время к вечеру, давно пора было включить свет, чтобы не шариться по шкафам в потемках. Возле окна раздался шорох, и кто-то вскрикнул. Я так и подпрыгнула на своей стремянке, чуть не загремев на пол. В сенях раздались шаги, заскрипела входная дверь.

Я быстро и тихо слезла со стремянки и прошмыгнула в гостиную. В тот момент, когда дверь открылась, я нажала на выключатель. Гостиная озарилась ярким светом четырех лампочек, вкрученных в патроны большой хрустальной люстры.

В дверь вошла Белка.

— Привет, — сказала она. — Там у тебя прямо перед входом какая-то железка валяется… Я об нее споткнулась.

— Добрый вечер, — пробормотала я и села на стул, стоящий возле стола.

— Чем занимаешься? — спросила Белка, явно не планируя получить подробный и обстоятельный отчет о моих вечерних занятиях.

Вид у нее был странный. Она села, потом встала, подошла к окну, постояла несколько мгновений в нерешительности, и снова села. Она как будто старалась не встречаться со мной взглядом и в то же время как будто хотела мне что-то сказать.

— Ну, что тебя мучает? — спросила я.

Она еле заметно вздрогнула.

— Мне тут рассказали, — начала она нерешительно и замолчала.

— Ну! Не тяни.

— Конечно, это все ерунда и предрассудки…

— Что?

— Мне тут рассказали… про пустого человека, — выпалила Белка и испуганно посмотрела на меня.

Я сделала вдох, чтобы рассмеяться, но смех почему-то застрял у меня в горле. Вместо этого я раскашлялась.

Пустой человек… Самая страшная страшилка моего детства. Я много лет о нем не вспоминала. А ведь было время, когда его образ постоянно преследовал меня, особенно вечерами, особенно, когда я оставалась одна. И даже когда я уезжала домой. Но дома он все-таки не был таким жутким и таким реальным как здесь, в деревне.

Эту историю рассказал Серый.

В тот вечер мы сидели в заброшенном яблочном саду возле старого покосившегося амбара. Это было странное место. Любая история, рассказанная там, приобретала зловещий смысл, даже если его не было и в помине. А уж если был…

Разговор с самого начала свернул куда-то не туда, и, в конце концов, речь зашла о разной нечисти.

— Моя бабка говорит, что у нее в доме живет домовой, — заявил Колька Сопля и, по своему обыкновению, шмыгнул носом.

— Подумаешь, — протянул Серый. — Домовые во всех домах живут. Тоже мне, невидаль.

— Но она говорит, что иногда его видит.

— Кто ж его не видит, — хмыкнул Серый.

— Может, и ты видел? — подступился к нему Вовка Крапивин.

— Может и видел. Что с того? — недовольным голосом пробурчал Серый.

Мы с Галкой переглянулись и во все глаза уставились на Серого.

— Расскажи, — потребовала Галка.

— Да чего рассказывать-то? Зашел я как-то в чулан за гвоздями, а он там сидит на бочке с огурцами.