У любви пушистый хвост, или В погоне за счастьем! (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 75

— Тесный круг столько сил приложил, чтобы меня с Савери разлучить и себе ее заграбастать. Когда мы уезжали, они пытались выторговать ее к себе на время, чтобы приезжала хоть иногда. Или чтобы своих к нам можно было возить. Каждый оборотень, что с нами в обозе был, теперь знает, что Савери сильная знахарка и повитуха. Понадобится — я запросто первый ярус нашего дома отдам под целительскую. Пусть пользует чужачек, а свои задирают носы и мрут как мухи, зато гордые. Видно, слишком много у нас бабы знают, раз мужики не могут найти на них управу и прочистить мозги.

Я не выдержала и вышла к гостям, глотая слезы.

— Савери, — Дин встал, напряженно глядя на меня.

Подняла руку, подошла к нему сама и поведала о самом горьком:

— Как судьба нами играет. Еще пару месяцев назад я мечтала о семье и детях, страдала в заточении у брата. Ведь я сильная повитуха и благодаря моему дару он указывал соседям. Использовал меня, чтобы загонять их в неоплатные долги. День и ночь жила под охраной. Меня даже заставляли скрывать собственный запах несколько лет, чтобы ни один оборотень не бросил вызов брату. Единственной возможностью выбраться на свободу и обрести семью стали смотрины у князя. Меня просили, угрожали, чтобы я скрыла ото всех дар. Предупреждали, чтобы помогала только избранным. И вот моя мечта сбылась: я обрела семью, мужа, да только потеряла возможность спасать жизни, лечить, помогать — все, что не давало вырваться раньше. Судьба коварная. Дарит одно, но забирает другое, тоже важное. О чем узнаешь…

— Любимая, я все решу, поверь, — Дин встал и обнял меня за плечи.

Я успокоилась, шмыгнула носом, глаза защипало от слез, но уже не от боли и разочарования, а от любви и восторга. Ведь мой тигр готов ради меня даже переругаться с кланом. С теми, с кем знаком с рождения. Чтобы я в нашем доме знахаркой работала, чтобы была счастлива. Не только с ним, но и сама.

Я подняла лицо, обняла Дина под рубахой и отпустила свои чувства, чтобы Дин смог увидеть их в моих глазах.

— Как же сильно я тебя люблю, Дин. Ты представить не можешь! Ты самый нужный, самый важный. Жизненно необходимый. А остальное — ерунда, жизнь все расставит по своим местам. Главное, люби меня и всегда будь рядом.

Гости молчали, краем глаза я видела, что, услышав мои слова, они удивленно задумались. Осознают.

— Прости, что вмешалась в ваш разговор, но угрозы — лишнее. Добро должно быть нужным, а не навязанным, — шепнула я, с любовью вглядываясь в потемневшие от страсти глаза мужа.

Неожиданно прокашлялся Темрюк. Встал и, коротко поклонившись, глухо произнес:

— Простите, ама Савери, что ваша жизнь по приезду в наш клан и свадьба оказались немного… сложными. Мы надеемся…

— Мы постараемся, — перебил четвертый гость, — это изменить.

— Еще бы, ведь ты скоро сам жениться собираешься, насколько я слышал, — хохотнул Гонька.

Дин улыбнулся мне с нежностью, коснулся губами моих губ, но я стеснялась настолько откровенно проявлять чувства, поэтому потерлась благодарно щекой о его грудь и, натянуто улыбнувшись остальным, спросила:

— Может, кому кваску подлить? Или еще чего надобно?

Дальше пошли деловые разговоры. Я успокоилась: перемелется все, утрясется как-нибудь, незачем угрозами мне подруг искать. У меня вон Хвеся есть и Лизавета. Дарья у нас старенькая и больше наблюдает, сидя под теплым покрывалом и слушая нас с улыбкой. По-своему она тоже помогала мне: все чаще жаловалась в Женском доме на усталость и что сил почти не осталось. Амы нервничали, но ко мне идти тоже не хотели. Ну что поделать?

Спустя два дня Дин уехал на северную границу. Мы думали, что на неделю, но вышло почти три. Слышала, что там чистят земли от гонимых северянами мародеров и грабителей, и боялась за любимого. Порой сил терпеть не было, хотелось все бросить и к нему рвануть. Лишь свекор со свекровью меня удерживали.

Но появилась и радостная новость: Хвеся понесла. Мирона теперь распирает от счастья, не ходит по Еловому, а словно летает, хвост распушил и плевать ему, что тот заново обрастает и местами облезлый.

У меня дел добавилось. С утра дома управляюсь, в обед с ребятишками играю, потом огород время занимает — посеяла множество целебных трав и теперь тщательно обихаживаю. Сад заботы требует. Вечерами мы с Хвесей приданое шьем для малышей, ведь у лисички с леопардом их может родиться несколько. Этим и спасаюсь от страха за мужа.

Мы с подругой как-то заметили, что селянки, хоть и дружить с нами не напрашиваются, носы не воротят больше. Ходят, присматриваются, здороваются уважительно. Похоже, мужики все-таки вмешались после разговора с Дином. Вскоре он сам вернулся с новостями, что земли до самого Шлепа от лихого народа очистили. Честно говоря, мне было плевать на грабителей, главное любимый рядом.

***

— Зачем сейчас поехали? — ворчал мой тигруша, понукая коня идти быстрее. — Я только два дня как дома, хотел любимой женой насладиться, а ты меня в дорогу потащила.

— Я по Эльсе соскучилась. Уже давно не виделись. Как у нее там жизнь семейная сложилась — не знаю. А вдруг все плохо? Вдруг ее там не приняли и она страдает? Даже поплакаться некому, ведь я вместе с Хвесей и родными, а она одна-одинешенька, — упрашивала я мужа, с обожанием глядя на него.

Мы выехали за пределы Елового, направляясь в горы, в клан Обжигающая лощина. По словам Дина, они наши соседи, до которых всего сутки пути. Ближе к вечеру мы вышли к очень красивой местности: пологая гора террасами спускается в долину. На одной из них мы стали лагерем. Пока наша охрана из пяти крепких оборотней разжигала костер и готовила ужин, я решила подняться к стекающему узкой струйкой с вершины ручью.

Приподняв юбку, я поднялась по камням-ступенькам, ловко перепрыгивая с одного на другой. И оказалась на небольшой площадке, окруженной кустами пахучего можжевельника. Замерев посередине, расставила руки и запрокинула голову, подставляя лицо солнышку. И услышала, вернее почуяла, как за спиной сквозь кусты пробирается мой тигр. Мой нос всегда на него настроен.

— Они не пойдут за нами сюда? — спросила я, увидев в отдалении еще и двоих охранников.

Спросила просто так, без особой нужды, но вышло как-то заговорщически, с намеком. А по моему телу уже побежала дрожь предвкушения. Я обернулась к мужу — а он как рявкнет:

— Проваливайте!

По-моему, на всю округу разнеслось. А он посмотрел на меня горящими глазами и шепнул:

— Никого не будет, тут только мы…

— Это место… — Я медленно, жадно обвела своего тигра взглядом от макушки до кончика подрагивающего хвоста. Желание накатило неожиданно и скрывать его я не стала. Зачем прятать, если оба испытываем? Облизнув губы, добавила, махнув рукой вокруг: — Тут очень красиво…

      Сочная и свежая зелень листвы, пронизанная лучами закатного солнца; сводящий с ума аромат трав; журчание воды, стекающей в крошечную заводь — прелестное местечко, чтобы спрятаться здесь от всех.

— Да… красиво… — выдохнул Дин, словно перекатывая каждое слово на языке, делая его невыразимо сладостным и тягучим.

Говорил он не о красоте природы, потому что смотрел на меня, но все равно следил за окружением, был на чеку. Если бы кто-то попытался приблизиться, он бы обязательно почувствовал.

— Ты не против немного задержаться на этой чудесной полянке? — игриво предложила я, комкая от волнения подол.

Дин промолчал, зато его взгляд чуть не оглушил ответным «да!», окончательно придав мне уверенности в своем незыблемом праве на этого мужчину. На его время, на его тело… Шагнув ближе и привстав на носочки, я обняла Дина. Ощутила его напряженные широкие плечи в полной уверенности, что это тоже от предвкушения.

Подол моего платья медленно пополз вверх, Дин сминал его в кулаках, добираясь до моих бедер. Я расшнуровывала ворот его рубахи и едва не содрала ее долой. О, Луна, какой же красивый и могучий мне достался муж, насколько великолепен в своей наготе. Дин лихорадочно расстегивал три большие пуговицы на моей груди, потом развязывал бант на спине. Я тихонько рассмеялась, когда, зарычав от нетерпения, он справился с петельками и развернул меня, чтобы не порвать ленты, а найти концы и развязать.