Другая жизнь (СИ) - "Haruka85" - Страница 24

— В таком случае, он скоро будет здесь, и мы всё выясним, милейший, — сдержанно откомментировал Вадим, не выражая своим видом ничего, кроме вежливого псевдовнимания.

— Я ваш клиент! А ваш, извиняюсь, работник подослал мне бандита! Он меня подставил! Вы же понимаете? Это как если бы вы лично меня подставили! На территории вашего клуба! Это угроза безопасности посетителей! А вы, кажется, претендуете на безупречную репутацию.

«Вы, вы, вы… Все кругом виноваты», — Эрик напрягся, пытаясь понять по ответу Вадима, неужели же Тома действительно подрабатывает э… эскортом?! Да что там слова подбирать — проституцией на жизнь зарабатывает?!

— Да-да, а ещё боремся за почетное звание дома высокой культуры и быта, — процитировал Вадим фразу из советского кино и чуть приподнял уголки губ в подобии вялой ухмылки. — Тома, говорите, подослал? Сильно сомневаюсь. Не его стиль. Но мы проверим. А пока, любезный, расскажите-ка вы мне, за какие такие заслуги милейший Тома мог бы возжелать вам такой печальной участи? Сразу предупреждаю, лучше не лгать. Кое-что о вас мне уже известно, и если данные начнут сильно расходиться, у меня появятся все основания счесть злоумышленником именно вас.

Кирилла понесло. За какие-то полчаса, пока Томашевский добирался до клуба, на его голову было выплеснуто такое количество помоев, что Эрика едва не разорвало от негодования, от сожаления, что сходу не размозжил мерзавцу череп. Ради подобного удовольствия он и тюрьмы, пожалуй, не убоялся бы теперь, но, почти не ощущая опоры в глубоком кресле под неусыпным присмотром охраны, ничего поделать не мог.

Томашевский приехал быстро и едва ли успел поздороваться, как Вадим взял его в оборот:

— Ох, Тома-Тома! Паршиво выглядишь!.. — зачастил он, а Эрику лишь оставалось поймать предостерегающий взгляд Сергея и наблюдать. Выглядел Тома, действительно, очень вялым подобием обычного себя и едва волочил ноги. Заноза вонзилась на миллиметр глубже.

— Вадь, давай ближе к делу, — улыбка Сергея не обманула Эрика.

Вадима, кажется, тоже. Очевидная слабость Томашевского заметно импонировала хозяину клуба, и допрос теперь походил на игру кошки с мышью. Серёжа изворачивался, как умел, из последних сил прикрывая Эрика, а Вадим беспощадно наступал, неумолимо загоняя его в угол.

— Тома, молчи! — не утерпел Эрик, с ужасом понимая, что Тома вот-вот навлечёт на себя новую беду.

— Я и молчал, и молчал бы дальше, но ты решил сунуть нос не в своё дело! — процедил Сергей — всё равно что ушатом ледяной воды окатил — и отвернулся снова, чтобы продолжить топить самого себя и выгораживать теперь уже мерзавца-Кирилла.

«Зачем ты это делаешь? Я ничего не понимаю! Неужели же ублюдок так дорог тебе?!» — это был бы сразу и шах, и мат.

А неявная опасность постепенно начала принимать осязаемые формы. Вадим попёр на Сергея нахрапом:

— Не свисти мне тут! — закричал он, закричал так, как только Эрик имел право кричать на Тому, как кричал только нынешним утром, когда заставил его плакать. — Предложить тебе стульчик, может быть? Закатать рукава? Задрать воротник? Ну, отвечай, Тома!

— Ничего не знаю, — Тома упрямился, прятал израненные руки в карманах, но хотя бы не плакал.

— Зато я знаю, Серёжа. Раздевайся. Показывай, — происходящее стало напоминать массовый приступ шизофрении.

— Нет.

— Тебе помочь? — прямая угроза.

— Руки убрал от него! — Эрик рванул к Томашевскому, готовый защищать до последнего вздоха: «Это мой Тома!»

Пытаясь встать так, чтобы Сергей оказался за спиной, Эрик заговорил. Говорить пришлось, потому что смысла молчать больше не было — слишком много карт уже вскрылось не в пользу Томы, совсем наоборот. Эрик испугался. Испугался, что не справился, подвёл, сделал только хуже, а Серёжа, если подумать, предупреждал. Эрик мечтал отомстить, наказать виновного так, чтобы пошла слава по всей земле русской, чтобы ни одна мразь никогда не посмела и близко подойти к его Томе, но вышло совсем наоборот: его Тома, совершенно беззащитный, стоял посреди вражеского стана один, в ещё большей опасности, чем прежде.

— Надо учить мудаков вроде этого Кирилла! — горячо выступал Эрик.

— Истину глаголешь, малыш. Но разве ты его ещё не проучил?! — чистый елей.

— Не проучил! Мало! Завтра он очухается и опять возьмётся за своё?!

— Возьмётся, мальчик, непременно возьмётся. Горбатого могила исправит. Ты готов довершить начатое?

— Готов! — он был готов, он жаждал отыграться на этом выродке по полной; после всех сказанных Кириллом слов — сильнее, чем прежде. Но… «Могила? Пистолет?! Да этот Вадим просто чокнутый!!!» — Кирилл заслуживал кары пострашнее, чем та, что выпала на его долю!

Эрик готов был мстить жестоко, но не стрелять в жалкую, безоружную мишень!

Кирилл заверещал недорезанным поросёнком — убожество, позорный трус. Мужчине не пристало протирать коленями пол, и Эрик Рау не возьмёт своего слова назад.

«Я только что пообещал убить человека?»

— А ты чего ждёшь, мальчик?..

Шаг в сторону: «Бред какой-то…» — пистолет в руках охранника Леонида. Или Василия? — «Неужели не шутка?! Я действительно должен застрелить эту тварь? Прихлопнуть, как таракана? Я не хочу никого убивать!» — он действительно не хотел.

— Вадим! Прекрати! Отпусти его! — паника в исполнении самого Томашевского?! — Вадик, пожалуйста!

Вадим вычислил брешь в обороне Сергея молниеносно и сразу позабыл об остальных присутствующих. Он продолжил издеваться над одним лишь Томашевским, и теперь уже сам походил на маньяка:

— А слабо завалиться на пол, как этот Кирюша?

«Тома, ты не трус! Неужели ты боишься его? Не делай этого!»

— Нет, — «Не делай этого, не надо, Тома!» — не слабо.

«Вадим — чудовище, он раздавит тебя!» — хотелось крикнуть вслух, но слова застряли в глотке, потому что Тома уже стоял на коленях.

— Иди, мальчик! Ты же жаждал настоящей мести! — Вадим всем своим видом указывал на выход, но не спускал дьявольского взгляда с Томы. — Ну! Проваливай! Чего же ты ждёшь?

Эрик оглянулся: в кабинете они остались втроём.

«Вадим гонит меня, но не Тому. Серёжа останется здесь, с ним?! Разве для того я пришёл?!»

— Тому. Я не уйду отсюда без Томы, — Эрик шагнул обратно и украдкой протянул Серёже руку: «Вставай!» — Тома не шелохнулся.

— А вот это уже действительно интересный разговор, мальчик… — Вадик слегка приподнял брови, словно обнаружил на месте Эрика вымирающий вид млекопитающего. — Неужели у тебя всё-таки есть мозг, и ты начинаешь вспоминать, как им пользоваться?

— Я и не забывал.

— Ошибаешься. Ведь только сейчас, впервые за всё время, наверное, ты наконец-то задумался о том, что же твоему сердцу дороже: кровавая вендетта или твой друг?

«Не может быть! Он читает меня, как раскрытую книгу, озвучивает то, что я ещё сам не успел сформулировать!» — Эрик, шокированный точностью формулировки Вадима, откровенно не нашёлся с ответом, а Тома, напротив, заговорил так поспешно, будто поставил себе целью переговорить обоих своих оппонентов:

— Вадь, я один виноват. Меня и наказывай. Делай с Кириллом то, что считаешь нужным, но и в его проступках я тоже косвенно виноват, — усталый, потухший, он снова просил, а Вадим сочился сарказмом:

— Наручники застёгивал? На стрёме стоял? Плётку подавал, может быть?

— Нет! Да какая разница?! Только не наказывай Эрика! Он просто поддался эмоциям. Нельзя его винить. Он ребёнок ещё!

— М-да, Томашевский… Всегда подозревал, что ты мазохист, но не до такой же степени! Может мне для тебя тоже ремень достать?

Эрик непроизвольно вздрогнул, чувствуя себя — абсурд — ребёнком меж родителей на грани драмы. Оба вели игру неизвестных правил. Каждое слово — дикость, но и не верить невозможно. Кто-то из этих двоих сейчас лгал. Вполне вероятно, лгали оба, но выглядели настолько убедительно, что выудить истину об их истинных отношениях казалось невозможным:

— Что хочешь делай, только прекрати этот спектакль.