Нарциссы (СИ) - "Scarlet Heath" - Страница 25

- Ну, где мы тут вчера остановились… – Виктор Валентинович принялся поспешно листать учебник, заминая страницы, и Юля видела, что он пропустил нужное место, но ничего не сказала.

Пусть. Пусть он ищет подольше.

Его руки сегодня были нервными и быстрыми, и Виктор Валентинович был очень похож на человека, который изо всех сил старается удержать некий внутренний порыв. Он был похож на декабрь. Он рвался изнутри, вот только кричать не мог.

Они оба знали, что заниматься математикой им сегодня совсем не хочется.

Пока Виктор Валентинович искал нужную страницу, пошел снег, и Юля не упустила случая сообщить об этом.

Учитель поднял голову от книги и посмотрел в окно за спиной девушки. Снова улыбнулся, и в тот момент что-то внутри него как будто немного успокоилось.

- Красиво! – сказал он. – Люблю вот такой крупный и медленный снег.

- Я тоже…

Но Юля смотрела не в окно, а на своего учителя. Она думала о том, что сегодня видит его последний раз в этом семестре. А потом каникулы, сессия, снова каникулы, и только потом начало нового семестра, когда она вновь сможет приступить к учебе. Это примерно полтора месяца. Неужели она не увидит его так долго?

- Сразу вспоминается, как мы с одногруппниками играли в снежки, словно дети, - Виктор Валентинович улыбнулся еще шире, и в уголках его глаз проявились тончайшей паутинкой морщины. – Нам было по восемнадцать, как тебе. Но мы вели себя совсем как мальчишки…

- Мне сложно вообразить Вас играющим в снежки, - усмехнулась Юля, подпирая голову рукой и внимательно его рассматривая.

- Мне теперь тоже сложно! – он рассмеялся.

- Вы тогда уже учились на математическом факультете?

- Да, как раз на первом курсе, - Виктор Валентинович тоже подпер лицо одной рукой, а вторая рука бездумно стучала карандашом по коленке. – Я уже почти забросил свои занятия скрипкой, потому что математика отнимала все мое время. Но бывали дни, когда я просто дурачился с ребятами… Надо же, я сам не заметил, как это прошло.

Юля уловила грусть в его голосе и произнесла:

- Вы, наверное, хотите сказать, чтобы я ценила эти годы? Потому что они никогда не повторятся…

Он смотрел на нее. Они смотрели друг на друга. Он улыбался.

- Не только эти годы, Юля. Ничего никогда не повторится. Даже этот момент. Мы сидим в пустом классе, идет снег, и сегодня тридцатое декабря. Этот день, это мгновение исчезнет и не повторится уже никогда. И самое грустное в этом то, что мы никогда, никогда не знаем, какой именно момент нашей жизни будем потом вспоминать с ностальгией. Порой нам вспоминаются самые обычные вещи, как мне, например, вспоминается, как мы играли в снежки. Тогда я не знал, что это особенный момент. Но потом он исчез, и сейчас его не вернуть, он обрел смысл.

Виктор Валентинович закончил говорить, и в классе стало очень тихо. Тогда Юля еще не знала этого, но сейчас, спустя столько лет, она смогла по-настоящему осмыслить его слова. И то, как он был прав тогда. Тот момент, когда они сидели в пустом кабинете, и за окном шел снег, и они просто разговаривали вместо того чтобы заниматься математикой, тот момент и был особенным. Его не вернуть, но он застыл где-то во времени, навсегда остался там, нетронутый, все такой же прекрасный, обретший свое совершенство в ее воспоминаниях.

В тот день они так и не приступили к занятиям. Прошел час, прошло два часа, а они все говорили. Виктор Валентинович рассказал о своей юности, о том, как играл на скрипке, прогуливал скучные пары в университете, о том, как любил математику больше, чем когда-либо мог полюбить человека, о том, как цифры были его смыслом.

На улице уже стемнело, когда Юля спросила:

- А сейчас? Сейчас цифры для Вас по-прежнему важнее людей?

Юля знала, что задала сложный вопрос, ведь таким образом она могла выяснить, каково его отношение к жене. И Виктор Валентинович это знал. Он прищурился и улыбнулся одними уголками губ.

- Думаю, для меня с тех пор мало что изменилось.

Вот такой ответ, который, в общем-то, можно расценивать как положительный. Виктор Валентинович только что признался, что любит науку больше, чем собственную жену.

И именно тогда, именно в тот момент в голове Юли впервые проскользнула отравляющая мысль: «Интересно, а могла бы я значить для него больше, чем цифры? Могла бы я занять то место, которое занимает в его сердце математика?».

Но тут же она испугалась этой мысли и поспешила отогнать ее. Она сказала:

- Я хочу поблагодарить Вас за помощь с математикой. И, в общем… – Юля неловко потянулась за пакетом. – Вот.

- Это мне? – искренне удивился Виктор Валентинович, принимая из ее рук пакет со снежинками.

- Ага.

- Ну что ты, Юля, не надо было… – он смутился и снова проронил это сокровенное «ты».

- Пустяки! – Юля замотала головой. – Это самое меньшее, что я могла сделать!

- Он замечательный! – выдохнул Виктор Валентинович, когда открыл пакет и развернул шарф.

- Правда? Я так боялась, что Вам не понравится…

- Мне очень нравится! – он обмотал шарф вокруг шеи, и Юля заулыбалась. Она оказалась права – расцветка шарфа очень шла учителю. – Вообще-то, я тоже кое-что для тебя приготовил…

- Для меня? – сердце Юли всколыхнулось, словно поднимаясь беспокойной и сильной морской волной.

Она не ждала этого, тогда она еще ничего не ждала от него взамен, а потому была слегка шокирована, и происходящее замедлилось для нее, время изменило свой ход. Вот Виктор Валентинович тянется за своей сумкой и копается в ней, и волосы падают ему на глаза, на толстые стекла очков, он шепчет что-то себе под нос, и, наконец, лицо его оживает, когда он находит нужное.

- К сожалению, я не смог красиво это упаковать, поэтому пришлось обойтись так… – Виктор Валентинович протянул ей новенькую книгу «Магия простых чисел». – Я видел, как тяжело тебе было расставаться с ней, поэтому… Вот.

Уже придя домой, Юля прочитала надпись на форзаце. Его надпись.

«На память Юле от Виктора Валентиновича. Пусть математика станет магией твоей жизни».

*

Они уже досмотрели «Фантомаса» до того момента, когда кровать Луи де Фюнеса начала двигаться, и Саша вдруг сказал:

- Ты сейчас не здесь.

- Что? - Юля перевела на него рассеянный взгляд.

- О чем ты думаешь? - поинтересовался Саша, перевернувшись на бок и уставившись на нее.

Юля вздохнула, закрыла глаза и улыбнулась.

- Я просто вспоминаю то, что уже никогда не вернуть. Знаешь, до того, как с нами случилось все это, я жила и не задумывалась особенно о прошлом. Но сейчас ведь действительно уже ничего не вернуть, понимаешь? - ее усталые веки поднялись, и она посмотрела на Сашу блестящими глазами, в зрачках которых мелькали крошечные кадры из фильма. - Ты понимаешь? Все те люди, которых мы знали, которые были частью нашего прошлого, они исчезли, их больше нет. И даже если бы мы захотели что-то вернуть, теперь это невозможно. Возможно, мы больше никогда не увидим их.

Саша догадывался, о ком она говорит, о ком были ее воспоминания.

«Тот самый старый мужик, который сделал Юлю асексуалкой! Эх, попадись он только мне…». В этот момент Саша даже порадовался, что все люди исчезли, потому что он запросто мог бы найти того проходимца и надавать ему по одному месту, чтобы тот сам забыл о сексе во веке веков, аминь.

Но Саша мог быть терпелив. Он не стал заводить разговор об этом человеке. Он сказал только:

- Я понимаю. Но я понимаю также и то, что тех людей давно уже нет. Они умерли еще до конца света, ты знала об этом?

Юля смотрела на него с явным непониманием. Саша продолжил:

- Их нет уже давно. Они остались в нашем сердце, остались такими, какими были тогда, но только в сердце они и живы. Потому что время забрало их у нас. И сейчас это уже другие люди с другой жизнью, все меняется, всегда, это закон жизни. Поэтому не вали на конец света, Юля. Мы все равно не смогли бы вернуть все назад. Это была бы уже другая жизнь, другие мы и другие они, а те мгновения ушли, все, пш-ш-ш-ш-ик и нет! - Саша развел руки в стороны.