Нарциссы (СИ) - "Scarlet Heath" - Страница 20

Когда Юля закончила читать, на какое-то время повисло молчание. Саша сглотнул, ощущая, как слюна наждачкой скребет его пересохшее горло. Почему-то от этой истории из научно-популярной книжки, на которую он раньше не обратил бы никакого внимания, а может и посмеялся, ему стало по-настоящему жутко сейчас. И еще большей жути рассказанному добавлял равнодушный мертвый голос Юли, в котором звенела пустота. В тот момент каждый из них почувствовал себя бедной Эмили из Колорадо.

- Мне страшно, - сказала Марина. - Эта история так похожа на то, что происходит с нами! Вдруг, пока мы сидим здесь, нашу жизнь проживают наши двойники? И другие люди ничего не подозревают, общаясь, якобы, с нами?

- И правда жутко, - поддакнул Саша. - Не верю, что мой двойник будет делать сайты лучше, чем я! Но хуже всего, если за моим котом ухаживает кто-то другой! А этот обормот уж точно не заметит подмены, ему лишь бы жрать давали!

Юля улыбнулась, и Сашу это приятно удивило. Он уж и не надеялся сегодня развеселить ее.

- Меня настораживает лишь одно, - произнесла она. - С Эмили все это длилось лишь полдня и ночь. А мы застряли в этом непонятном измерении уже на неделю. И по-прежнему не понятно, почему нас трое.

- Может быть, Эмили тогда тоже была не одна, с кем это случилось? - предположила Марина. - Просто она не успела никого больше найти. Мы ведь тоже встретились почти через неделю и то, совершенно случайно. А могли бы до сих пор думать, что остались одни.

- Хорошо соображаешь, - похвалил Саша. - Но тогда должны быть и другие похожие случаи. Надо искать их.

- Давайте искать, - заключила Юля, и все трое вернулись к своим книгам. На этот раз даже Саша.

Ему стало необъяснимо легче оттого, что Юля снова потеплела.

========== 13. Белое и розовое ==========

Юля хорошо помнила, когда они впервые заговорили не о математике. В те неторопливые посленовогодние недели они занимались в практически пустом университете, обосновавшись в маленьком уютном кабинете с широкой старой меловой доской. Юля сидела на первой парте, а Виктор Валентинович — напротив, за учительским столом. Периодически он поднимался, чтобы написать на доске пояснения, но еще чаще он писал их прямо Юле в тетрадь, садясь рядом с ней на свободное место за партой. Сидя рядом, им было проще разговаривать и понимать друг друга. Между ними незаметно стирались границы «учитель-ученик», истончался психологический барьер. Юля знала из психологии, что подобный барьер создается как раз тем, что учитель сажает ученика напротив себя, и между ними возникает неуловимое противостояние. Поэтому она всегда радовалась, когда Виктор Валентинович садился рядом и доверительным приглушенным тоном начинал поведывать тонкости алгебраической грамоты.

Эти моменты почему-то запечатлелись в ее памяти особенно ярко. Именно эти, когда они еще только начинали узнавать друг друга, когда еще чувствовали некую неловкость в обществе друг друга, как всегда бывает с людьми, когда они только начинают подстраиваться друг к другу. Приятные моменты, которые по прошествии многих лет, ей хотелось бы растянуть навечно, хотелось бы, чтобы их отношения навсегда остались такими, какими они были в те зимние недели. Но для этого ей надо было перестать быть собой.

На часах было четверть пятого. Их занятие подходило к концу. Но домой идти не хотелось, ни ему, ни ей. Юля еще не понимала, что держит учителя допоздна в университете, но уж точно не интерес к Юлиным математическим способностям. Они не всегда после занятий шли вместе на остановку, иногда Виктор Валентинович ссылался на какие-то еще дела и оставался на кафедре. А Юле всё хотелось подождать его как-нибудь. Интересно, сколько часов он просиживает на пустой полутемной кафедре, склонившись над распечатками, ожидая, когда пройдет бесполезное, тугое от его мыслей время?

В тот день Виктор Валентинович бросил ничего не выражающий взгляд на часы и отложил ручку. Обычно он говорил: «Ну что ж, на сегодня все» или «Пора бы отдохнуть от математики». Но в тот раз не сказал ничего.

- Почему Вы не любите возвращаться домой? - спросила Юля. В те времена она вполне была способна на подобный вопрос. Ей вдруг надоело гадать и захотелось услышать прямой ответ. - Если Вы мне расскажете, я тоже расскажу, почему не люблю приходить домой.

Виктора Валентиновича, казалось, не очень удивил такой поворот в их разговоре. Он сидел рядом с Юлей, и, подперев лицо ладонью, смотрел на нее с легкой задумчивостью. Юля знала, что ему не хватает общения. Что он закрытый и замкнутый человек, который не привык делиться своими проблемами и переживаниями с посторонними людьми. Более того, такому человеку, должно быть, тяжело поделиться даже с близкими. Она не очень-то надеялась, что он ответит ей честно. Но, в конце концов, что она теряла? В то время Юля была смелой, ведь она была уверена, что пустота больше никогда не вернется. Она слишком быстро привыкла к новому заполнению груди теплым обволакивающим коконом, а потому ей казалось, что он всегда будет в ней.

- Неужели это так заметно? - спросил Виктор Валентинович.

- Конечно, заметно! Я давно заметила… - Юля почему-то больше не могла выносить его взгляд и посмотрела в окно.

- Вы очень внимательная девушка, Юля. Это касается не только математики.

- Это касается только того, что мне интересно, - Юля произнесла эти слова прежде, чем успела сообразить, что в них имеется двойное дно. Если подумать, то она только что призналась Виктору Валентиновичу в своем интересе к нему.

Но учитель, похоже, этого не заметил. Или не обратил внимания. В лице он не изменился.

- И вообще, дело не в моей внимательности, - поспешила добавить Юля. - По-моему, это очевидно. Наверняка, не только я одна заметила.

Она уже не надеялась, что Виктор Валентинович ответит на ее вопрос. Казалось, разговор уходил все дальше от того, что ей больше всего хотелось знать.

Но Виктор Валентинович произнес:

- Это далеко не так. Люди в основном озабочены только собой и своими проблемами. Во всяком случае, на нашей кафедре. Быть может, Вы заметили, но их отношение ко мне больше всего напоминает какое-то опасливое почитание. Они искренне верят, что я человек науки, и что больше меня ничто в этой жизни не волнует. В какой-то степени так и есть. Математика занимает главное место в моей жизни. Так было всегда. Но далеко не всегда я задерживаюсь на кафедре только потому, что меня увлекает научная работа. И здесь, Юля, Вы оказываетесь правы. Наши с Вами проблемы, как мне думается, одного характера.

- Проблемы?

- Проблемы. Вы сказали, что тоже не любите возвращаться домой. Думаю, я и так знаю, почему. А Вы знаете, почему я не люблю.

Его слова смущали. Да, конечно, Юля догадывалась. Но ей хотелось услышать это от самого Виктора Валентиновича. Однако, похоже, пока он еще не мог быть достаточно откровенен с ней. И ответы его были уклончивы.

- Вы знаете, как это бывает. Бывает со всеми. Наши отношения с близкими людьми не всегда бывают гладкими. Часто они причиняют боль. И тогда человек убегает. Возможно, это не лучшее решение. Но мы полагаем, что это избавит нас от страданий. Если не видеть этих людей — не будет больно. Как будто представить на какое-то время, что их не существует. Вычеркнуть на несколько спасительных часов из своей жизни.

- Значит, Вы все-таки думаете, что это неправильно?

- Да, - он кивнул. - Я все понимаю. Но не могу поступать иначе. Как и Вы. Я знаю, что бегство мне не поможет. Моя боль, мои неприятности, обиды, которые я получил и причинил сам, — все это со мной, где бы я ни был. Читаю ли я лекцию, проверяю ли контрольные, сидя на кафедре — ничего не меняется. Я устал, — его плечи опустились. И Юля снова почти ощутила этот груз на его спине, заставляющий его горбиться и стареть. - Мы не можем спрятаться от других людей. Мы так и будем всю жизнь вести с ними мысленный диалог. Иногда мне кажется, что они будут жить в нашем подсознании до тех пор, пока отношения не наладятся.