Из Донбасса в первую мировую - Рыбаченко Олег Павлович - Страница 4

  Вот он обычная крестьянка, а умнее и сильнее многих родовитых мужей.

  Вот еще один прусак отбивает её первый выпад, не может парировать более хитрого и быстрого второго хука. Кривой клинок несколько небрежно касается толстой шеи немецкого всадника.

  Выплескивается фонтанчик алой крови, очень яркие и насыщенные краски расплываются по шелковому мундиру. Девчонка восторженно произносит:

  - Я знай, люблю такой заход! Мой первый ход последний ход!

  Третий противник продержался лишь не намного больше, Анастасия, не сумев срубить опытного вояку с наскока, двинула ему острием сапога под коленку,

  А когда острая боль отвлекла его, то сабля, словно бритва цирюльника, срезала кисть, а затем уже привычно и бычью шею.

  Больше жертв для их сабель не нашлось, перебили за пару минут всех прусаков. Горячие оказались гусары...

  Да первые часы на германской земле выдались веселые. Даже убитых от пистолетного залпа не оказалось, хотя больше дюжины русских всадников получило ранения, а одного срочно пришлось положить на носилки.

  Василий Шуйский с уважением обратился к Анастасии:

  - Ты убил за две минуты троих... Вот это парень огонь!

  Юная воительница с смехом ответила:

  - Я русский, сильный парень - боец всегда в ударе!

  Послышались смешки... Действительно все хорошо, и хочется смеяться.

  Даже вечно хмурый барон Врангель слегка оттаял. Он-то понимал, что все еще только начинается. И главные проблемы ожидают русских, скорее всего даже не на поле брани, а в тылу. Все эти казнокрады и бездари способны обесценить ратные победы.

  Да и в народе отношение к власти неоднозначное. Несмотря на то, что в последние годы и были сделаны некоторые шаги улучшающие положение крестьянства и рабочих.

  Ввели, например предельную продолжительность рабочего дня в 11,5 часов, подняли зарплаты. На селе усилились позиции кулачества. Напуганные революционным движением многие помещики распродали свои земли, в результате чего наделы собственно тружеников-крестьян значительно выросли.

  Но что-то изменилось в самом сознании народа: исчезло терпение - появилось просто патологическое, непреодолимое желание - получить все и сразу.

  Будто такое возможно? Но ведь если благо не производить, то где его возьмешь? Что могут предложить взамен большевики и эсеры? Национализацию собственности? Но тогда реально будут управлять заводами и фабриками назначенные государством чиновники - и в этом случае вряд ли у них получится лучше. Может даже наоборот - рабочие и крестьяне поймут, что значит связываться с государством.

  Внимание барона отвлекла очаровательная немка. Юная, белокурая девушка в простом светло-серым платье, пасла гусей. Её личико казалось смуглым, особенно на фоне волос белее снега. Тонкая ткань платья плотно облагала пропорциональную фигуру, оставляя выше колен открытыми, стройные загорелые ножки.

  Бедность наряда не затемняя, а скорее наоборот оттеняла её чудную деревенскую красоту. А когда она отставила свою босую ножку( хорошо, что девчонка не стала её уродовать грубым башмаком!), и чуть-чуть подтанцевала, у голодных до женской ласки гусаров раздался вздох восхищения.

  Барону тут вспомнилась читаная в детстве сказка "Гусятница". Тогда королева(!) была вынуждена из-за коварства сводной сестры, стать простой служанкой и пасти пернатых. Наверное, она тоже была такой красивой, босоногой, трогательной и неотразимой в своем унижении.

  Жуя черствый хлеб и попивая ключевую воду - она видимо с сожалением вспоминала роскошные обеды, и королевские пиры, где ей оказывали большой почет и уважение. Впрочем свежий воздух и движения, особенно когда догоняешь разбегающихся гусей отлично пробуждают аппетит!

  А сейчас она ощущает голой подошвой щекотание августовской травы, и по икре пробегает кузнечик... И видимо в этом момент когда босые, девичьи ножки блаженствуют в приятном бархате, а не мучаются в узких туфлях, на неудобном, высоком каблуке - принцесса-гусятница думает... А пастушкой быть тоже здорово, талия не сжата жестким корсетом, простая, из льна ткань куда приятнее для тела, чем шелка с жесткими золотыми нитями. Да и в ношении тяжелой из драгоценных камней металлов короны натирающей на голове кожу и грозящей вырвать волосы радости мало. Если проносить её несколько часов, то начинает мучительно ныть шея.

  А тут срываешь сладко пахнущие полевые цветы. Руки девчонки сами интуитивно сплетают венок, который куда лучшее, красивее - бездушной алмазной короны. Чей блеск холодный как сердце снежной королевы, а власть эфемерна и держится на предрассудках.

   Барон притормозил и наклонился к пастушке. Так вблизи казалась еще красивее, чем издали - личико чистое, ни единого пятнышка, несмотря на ровный загар. Это хорошо отметил Врангель, так многие блондинки от пребывания на солнце становятся конопатыми - теряя львиную долю своей красоты и обаяния. А эта нет - её загар идет, кожа остается бархатной и слегка золотится. Словно яблочно наливное.

  Красивая немка! Барон как самый главный по званию и один из знатнейших по роду на чистейшем немецком языке обратился к пастушке:

  - Вы фрау мадам так прелестны и чисты... Ваш венок на головке просто очарователен.

  Девушка, сверкнув безупречной улыбкой просто, ответила:

  - Если есть желание барин, я для вас все сделаю! И в любой момент только прикажите!

  Эта солдатская готовность немки скорее даже убило, начавшее распаляться желание Врангеля. Действительно неприступность в женщинах, привлекает куда сильнее, чем доступность.

  А этого видимо эта юная наивная особа и не знала. А может, сыграла роль типичная для немцев манера все делать по-солдатски и по команде. Когда ты занимаешься любовью по приказу и... иначе и не умеешь.