Больные ублюдки (ЛП) - Коул Тилли - Страница 6

— Я хочу, чтобы она всегда ходила в цветном, — Миссис Дженкинс посмотрела на меня. Я взглянул на нее, и мои губы изогнулись в презрительной ухмылке. — И никогда не надевала черное.

Кровь отлила у нее от лица.

— Пойдёмте, мистер Джеймс, — нервно проговорила она и повернулась к двери. Я посмотрел на Куколку. Она сидела, опустив голову и ссутулив плечи. Я встал с кровати и приподнял пальцем Куколкин подбородок. Она медленно подняла голову, а затем, в конце концов, и глаза.

— Я скоро вернусь, — пообещал я и кивнул головой в сторону ее любимой книги, лежащей на тумбочке. — Как приду, почитаю тебе.

Она улыбнулась, и все снова стало хорошо.

— Мистер Джеймс!

Я резко повернулся к миссис Дженкинс, которая, постукивая от нетерпения ногой, ожидала меня у двери.

Сунув руку в карман, я провел пальцами по циферблату часов и последовал по коридору за миссис Дженкинс. Мы шли по служебному ходу в кабинет мистера Эрншоу.

Миссис Дженкинс оглянулась на меня. Встретившись со мной глазами, она быстро отвела взгляд.

— Сегодня здесь нет детей, — заметил я, когда мы остановились у частного лифта, который должен был отвезти нас в коридор, где располагался кабинет мистера Эрншоу.

Миссис Дженкинс застыла. Она медленно повернулась ко мне лицом.

— Ч-что Вы имеете в виду?

Я внимательно ее рассматривал. Кровь у нее под кожей прилила к ее обрюзгшему лицу, и от этого у нее раскраснелись щёки. Мне стало интересно, как эта кровь пахнет. Я задумался, как быстро она хлынет у нее из вены, если я перережу ей горло ножом.

— Этот коридор, — я замолчал, сфокусировав всё свое внимание на лихорадочно колотящемся пульсе у нее на шее… «Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так», — отстукивал он, заманивая меня. Он бился все быстрее и быстрее, словно в любой момент может взорваться у нее на шее. — Я видел, как по ночам по этим коридорам ходили дети, которых привозили к парадной двери под покровом ночи в фургоне с тонированными стёклами.

Она нервно сглотнула.

— Я видел, как Вы и Куколкины дяди забирали их в этот дом, а затем отводили на этот этаж. К служебному входу в кабинет мистера Эрншоу.

У миссис Дженкинс отпала челюсть, она попыталась было что-то сказать, но в этот момент раздался сигнал прибытия лифта, и двери открылись. Мы вошли внутрь, и когда двери закрылись, я добавил:

— И мальчики, и девочки. Я бы сказал, примерно моего возраста.

Миссис Дженкинс чуть сгорбилась и покачала головой.

— Ей Богу, Хитэн, у Вас такие странные галлюцинации. Вы не видели здесь ничего подобного, — она нервно рассмеялась до боли раздражающим смехом. — В этот дом посреди ночи приходят дети? Интересно, зачем это?

Она лгала.

Я не знал, почему.

Я их видел.

Я это знал.

И она тоже.

Дверь открылась, и я проследовал за ней в кабинет. Миссис Дженкинс постучала и, придержав для меня дверь, пропустила меня вперед. Затем она ушла и оставила меня там одного.

Я оглядел комнату. Мистер Эрншоу сидел за столом, а Куколкины дяди расположились у камина. Они всегда были здесь. Я так понял, что некоторые из них жили в этом доме — он был достаточно большим, и я редко видел, чтобы они когда-нибудь покидали поместье.

Всего было шесть дядь, и пока я там стоял, все они глазели на меня.

— Хитэн! — Мистер Эрншоу встал из-за стола. На нём как всегда был черный костюм в тонкую полоску. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, и он держал в руке сигару.

Он остановился передо мной и положил руку мне на плечо. Я замер. Он не был Куколкой. Никто, кроме нее, не смел ко мне прикасаться. Я уже было собрался отбросить его руку, как он вдруг ее убрал и присел на край стола.

— Ну, как ты, сынок? — он покачал головой. — То, что случилось с твоим отцом, это такая трагедия. Несчастный случай. Мне очень жаль. Жизнь порой так несправедлива.

Я не ответил. Вместо этого я взглянул на Куколкиных «дядь» — я знал, что на самом деле они ей никакие не дяди, а только деловые партнеры ее отца, которых она знала всю свою жизнь.

— Как ты относишься к тому, чтобы теперь пожить здесь? В этом доме, вместе с нами? — я снова сосредоточил свое внимание на мистере Эрншоу.

— Хорошо.

Мистер Эрншоу улыбнулся, протянул руку и провел пальцем по моей щеке. От его прикосновения у меня по спине пробежали мурашки. Мне не хотелось, чтобы он меня трогал. Мистер Эрншоу опустил руку и подошел к небольшому бару в дальней стороне комнаты.

— Мы приготовили для тебя комнату. Она будет на этом этаже, недалеко от моего кабинета…

— Я хочу жить рядом с Куколкой.

Мистер Эрншоу повернулся и подошел ко мне с бокалом спиртного в руке. Я нахмурился.

— У тебя был трудный день. Ты это заслужил, сынок. Виски всегда улучшает настроение, — он сунул напиток мне в руку.

— Я хочу быть рядом с Куколкой. Я хочу жить с ней в соседних комнатах.

— Значит так, сынок, — он помолчал. — Я вижу всё, что между вами происходит. Поэтому поселить вас рядом было бы… не совсем уместно.

Он улыбнулся, и мне захотелось выдрать ему все его белоснежные зубы.

— Эллис всего девять лет. Совсем скоро ей исполнится десять, — он мне улыбнулся, и от этой улыбки у меня зашевелились волосы на затылке. — Не успеешь и глазом моргнуть, как она станет старше, уже не ребенком, а скорее юной женщиной, и будет проводить больше времени наедине с собой и с кем-то другим. Ты ведь понимаешь, что я имею в виду, да? Тебе уже одиннадцать, почти двенадцать. Ты уже юноша, и поэтому я хочу, чтобы ты был ближе ко мне. Чтобы защитить тебя.

Я почувствовал, как мои брови поползли к переносице, но не успел я открыть рот, чтобы с ним поспорить, как мистер Эрншоу меня обнял.

— Давай, выпей с нами, — он подвел меня к расставленным в круг креслам, и я сел на свободное место рядом с ним. Я встретился глазами с каждым из мужчин. Они все смотрели на меня.

Меня раздражало то, как они на меня смотрели. От этого у меня в жилах застыла кровь… став ещё холоднее, чем была.

— За Дерека Джеймса, — мистер Эрншоу поднял бокал в честь моего мертвого отца. Дяди повторили его слова и выпили виски. Мистер Эрншоу приподнял мой бокал и подтолкнул его к моему рту. Я помотал головой, не желая пить — мне никогда раньше не приходилось пробовать алкоголь — но он не отставал до тех пор, пока край бокала не уперся мне в губы. Он его наклонил, и виски полилось мне в горло. Он не опускал бокал, пока я не почувствовал жуткое жжение и не закашлялся. Бокал упал на пол, не разбившись. Я вытер рот и потрясённо уставился на мистера Эрншоу. Он обхватил ладонью моё лицо.

— От этого ты сразу почувствуешь себя лучше, сынок. Поверь мне. Это поможет тебе… расслабиться. Тебе очень быстро начнёт нравиться и его вкус, и производимый им эффект, — пауза. — Мы хотим, чтобы ты стал с нами менее напряженным. Мы теперь твоя семья.

Вдруг у меня закружилась голова и комната начала вращаться. Меня это бесило. Мне не понравилось то, как действовал на меня алкоголь. Мне не нравилось терять контроль над ситуацией.

После этого я, видимо, отключился. Когда я открыл глаза, то обнаружил, что миссис Дженнингс грубо тащит меня в мою новую спальню. Она располагалась всего через две комнаты от кабинета мистера Эрншоу. Миссис Дженнингс открыла дверь, и я вошел внутрь.

Комната закружилась, я упал на кровать и заснул.

Я так и не вернулся к Куколке и не почитал ей.

Услышав стук в дверь, я поморгал и открыл глаза. Потом поднял голову и потер лицо рукой. Снова раздался стук в дверь, затем ручка повернулась, и в комнату вошла миссис Дженкинс.

— Я хочу увидеть Куколку, — прорычал я, как только она встретилась со мной взглядом.

— Мистер Эрншоу ждет Вас в своем кабинете. Эллис занята.

Я стиснул зубы, и провёл рукой по прикроватной тумбочке. Стоявший рядом стакан воды упал на пол и разбился, ударившись о тонкий ковёр. При движении руку пронзила боль. Всю эту неделю мистер Эрншоу каждый вечер приглашал меня к себе в кабинет провести время вместе с ним и «дядями». И каждый вечер он заставлял меня пить его виски, пока у меня не начинало всё плыть перед глазами, всё время повторяя, что мне нужно расслабиться. С тех пор я днями напролёт не мог толком разлепить глаза. Я чувствовал слабость. Я плохо помнил, что происходило в кабинете после того, как я пил, но на следующий день у меня всегда болели некоторые части тела. Части, которые, как я знал, болеть не должны…У меня в голове постоянно всё путалось, и мне было трудно сосредоточиться.