Горизонтальная война – снимая маски (СИ) - "Есения" - Страница 15

— В мой кабинет. Быстро!

Люда появилась через три минуты. Ровно столько потребовалось ей, чтобы открыть соседнюю дверь и доползти до отцовского кабинета. Сквозь матовое стекло я видела, как она нерешительно мнётся, но не утруждала себя тем, чтобы поторопить или подбодрить. Любовница отца, надо же. Да меня наизнанку выворачивало от мысли, что отец позволил себе шашни на работе.

— Можно? — стукнув несколько раз, Люда всё же открыла дверь и просунула голову внутрь, всё ещё страшась переступить порог.

— Проходи, садись, — кивнула я на стул, на котором недавно сидела сама, и нервно стукнула ручкой по столу.

Платок с головы она сняла, но вот это траурное выражение лица... бесит. Как будто она на самом деле что-то к нему чувствовала. Да что там может быть при такой разнице в возрасте и социальном статусе!.. Люда прошла мимо разбитой рамки, переступила через крошки стекла и села, смиренно сложив руки на коленях.

Бледная, едва дышащая от страха овечка. Да что она сможет противопоставить ЕЙ?!

— Как давно ты здесь работаешь? — начала я издалека.

— Второй год, Мелания Сергеевна, — прошелестела Люда.

Ей-богу, мне иногда кажется, что я гораздо старше, чем есть на самом деле. Ну почему все проблемы должна решать я? Чего проще было ноги не раздвигать?

— Как давно ты спишь... спала с отцом?

Поперхнувшись, она вылупила глаза и покраснела. И нечего так на меня смотреть. Сама виновата.

— Я задала вопрос.

— М-мелания Сергеевна, я... — она запнулась и замолчала, следя за движением ручки по бумажке, что попалась мне первой под руку. Кажется, это был договор.

— Я слушаю, Людмила.

— Четыре месяца, — всхлипнула она, вытирая глаза бумажным платочком.

— Совсем дура, да? — прошипела я не сдержавшись.

Так хотелось ей заехать, чтобы она, наконец, перестала таращиться своими коровьими глазами и начала думать головой. Вздрогнув, я сжала до боли ручку и продырявила нажатием бумагу, чиркнув по столу.

— Мелания Сергеевна, я... я правда не хотела, но ваш папа, он так ухаживал, он был таким хорошим, что я не смогла сопротивляться. Вы ведь женщина, должны понять, — расплакалась она.

— Женщина, а не потаскуха, — я скорчила гримасу и отвернулась. — Я никогда не позволяю себе лезть в чужую постель. Неужели, ты надеялась получить его деньги? Или развести его с матерью?

— Н-нет, никогда, — Люда отчаянно замотала головой. — Пожалуйста, Мелания Сергеевна, я никогда бы так не поступила с вами и Марией Александровной.

— И не поступишь. Ты уволена. И только попробуй кому-нибудь рассказать о вашей связи, я сделаю так, что ты не сможешь устроиться на работу ни в одну компанию.

— Пожалуйста, Мелания Сергеевна, — поток слёз усилился. В какой-то момент мне даже стало её жаль, но сцепив зубы, я затолкала это чувство очень глубоко и процедила: — Пошла вон. За расчётом придёшь завтра.

Люда побледнела и едва не упала со стула. Я было дёрнулась ей помочь, но вовремя себя осекла. Нельзя, иначе весь этот цирк окажется пустышкой. Ох, и сглупил отец, найдя утешительницу в лице этого ребёнка. Людке хоть и двадцать три, но в душе все восемнадцать. Сожрёт её мать и не подавится. Да ещё и искалечит самым извращённым способом.

Поёжившись, я вспомнила последнюю любовницу отца, о которой узнала мать. Нет, я конечно, её не выгораживаю, в конце концов, она должна была осознавать опасность ,переходя дорогу Марии Звягинцевой. Но то, как поступила с ней мать... врагу не пожелаешь такой судьбы. А уж этому ребёнку, а Люда мне такой и виделась, и подавно.

Задержав дыхание, я следила за тем, как эта девочка, сгорбившись словно древняя старуха, ползла к выходу. Она едва волочила ноги. Тёмные волосы рассыпались по спине, и солнце заиграло на них золотом. Прелестный ребёнок. Был.

Когда дверь кабинета в очередной раз была закрыта, я сжала виски и тяжело задышала. Мне нужно воздуха, немного воздуха. Никому нельзя верить, шпионы могут быть повсюду, даже Меркулов может им быть! И где этот чёртов Петрович?!

Глава 8

К одиннадцати я всерьёз забеспокоилась отсутствием Разумовского. Рабочий телефон молчал, мобильник был вне зоны действия, к домашнему никто не подходил, что было страннее всего. Жена Петровича домохозяйка, и если детей можно выловить только за пределами особняка, то Лилия почти никогда не выходила за пределы собственной гостиной.

На компьютере отыскались зашифрованные файлы, которые мне не удалось открыть. Вздохнув, я отодвинулась от стола вместе со стулом и поднялась. Большое помещение, служившие отцу многие годы вторым домом, было почти пустым. Несколько стеллажей с папками, большой шкаф с документами, кофейный стол с креслами у окна, и несколько картин на пустых стенах. За одной из них и был сейф.

Заперев кабинет, я прошла к картине и открыла её, уставившись на серую, глянцевую гладь стального короба. Пароль был известен только мне и отцу. В сейфе отец хранил все самые важные документы по фирме, некоторую сумму денег, которая обычно шла на оплату лояльности государственных служб и пистолет. Оружием он никогда не пользовался, но всегда держал его поблизости, как гарант собственной безопасности.

Набрав нужные цифры, я открыла дверцу и уставилась на ворох документов. Перетянутые резинками пачки денег были на месте, как и пистолет, но в документах кто-то рылся. Я оцепенела. Если хоть что-то пропало...

Пароль знали только мы с отцом, ещё в четверг всё было в порядке, я специально перед уходом проверила, в пятницу утром отец умер. Сомневаюсь, что перед этим он беспорядочно рылся в собственном сейфе, где знал каждую заклёпку и букву на документах.

Подушечки пальцев скользили по белым бумагам, испещрённым иероглифами и цифрами, латиницей и французским. Каждый документ нёс в себе баснословные деньги. Я быстро пробегала глазами по названиям и откладывала в сторону очередную стопку. Через несколько минут сердце забилось быстрее, и кровь опалила вены.

Завещание.

Пропало завещание отца. С размаху хлопнув дверцей, я стукнула кулаком по стене и прикрыла глаза. Вытерев тыльной стороной руки пот со лба, убрала всё на место и вернулась за стол. Растянув руки по столешнице, будто собиралась объять необъятное, упёрлась лбом в холодное дерево и завыла.

— Мелания, — в дверь громко постучали.

Мама.

Поднявшись как пьяная, я поправила одежду и спрятала синяки под рукавами. Нетерпеливый стук повторился. Бросив последний взгляд на вскрытый кем-то сейф, я залпом выпила стакан воды и закашлявшись пошла открывать.

— Проходи.

Мама стянула бархатные перчатки и размотав шёлковый шарф, прошла мимо, к кофейному столу. За ней в кабинет вошёл Домогаров. Сглотнув, я посторонилась и малодушно дёрнулась в сторону сейфа, где лежал пистолет. Странная парочка уселась в кресла. Сегодня на маме было тёмно-фиолетое платье с небольшим вырезом, маленькая шляпка в тон и золотая брошка-колибри над левой грудью. На столик лёг внушительный портфель.

— Боря, покажи Мелании наше предложение, — мама ласково потрепала Бориса по плечу, отчего у меня спёрло дыхание. — Не стой истуканом, Мелания, — резко сказала она. — У меня слишком много дел, я не могу тратить на тебя весь день. И где эта сука безродная?

— Какая сука? — нахмурилась я, усаживаясь напротив.

— Секретарша эта, — процедила мать.

Вовремя, значит.

— Я её уволила, мама, — я расслабленно откинулась на спинку, снисходительно наблюдая за Борисом.

Изумлённо вскинув тонкие брови, мама спросила:

— Отчего же?

— Она плохо справлялась со своими обязанностями.

— Молодец, — впервые услышав от неё похвалу, я даже не поверила сначала.

— Так зачем вы явились сюда. Вдвоём? — я всё же повернула разговор в нужное мне русло.

— Не буду ходить вокруг да около, — мама отвернулась к окну и пошевелила указательным пальцем.