Время вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 94

      - Вы не возражаете, если за вашим саквояжем схожу я? - тем временем вполне любезно спросил Ярцек. Эрвин невозмутимо выдержал его взгляд:

      - Не возражаю. Но я возражаю, чтобы любители копаться в грязном белье, выворачивали содержимое моего саквояжа при юной барышне.

      Человечек вспыхнул:

      - Это неуважение к служителю закона!

      - Не то чтобы лейтенант пока проявил какое-то неуважение, - буркнул Ярцек. У Эрвина сложилось впечатление, что рыбоподобный субъект и тому неприятен. В конце концов, жандармы и чистильщики традиционно питали друг к другу мало симпатии, хотя порой и работали сообща. Ярцека сюда захватили скорее всего потому, что опасались сопротивления. Так уж исторически повелось, что в массе своей борцы за чистоту калладской крови были заморышами, гонять воров и убийц по улицам не способными. И, по глубокому убеждению Эрвина, негодяями они были всегда. В конце концов, от избытка желания помочь стране можно было пойти в армию или жандармерию. Какие причины заставляли людей потрошить чужие чемоданы и регулярно проверять трущобных девиц, Нордэнвейдэ оставалось только гадать. Жандармов в Каллад, в отличие от армейских, не то чтобы любили, но хотя бы уважали через одного. Чистильщиков же просто боялись. Причем не столько их самих, сколько стоящую за ними машину и всесильного Герхарда Винтергольда.

       Пока чистильщик, вероятно впервые в жизни столкнувшийся с откровенным хамством, беззвучно хлопал ртом, все больше напоминая карпа, жандарм сходил за саквояжем, вернулся и опустил его на пол. Застежки тихо клацнули.

      - Мама, мне дурно..., - простонала Анна. Эрвин с изумлением понял, что в этой бесцветной девушке пропала отменная актриса. Даже он уже начинал верить, что Анне и вправду очень плохо. Та почти висела на руках у матери. И вот тут Тирье пошла в атаку. Хозяйка лихо боднула воздух чепчиком и громко возмутилась:

      - Я позволила обыск в моем доме! Пошла на сотрудничество! Что вам еще от меня и моей дочери надо?

      - Ваша дочь находилась наедине с подозреваемым, - с нескрываемой радостью ввернул человечек.

      - Чушь, - с ходу отмел это предположение Эрвин. - Госпожа Анна подвернула ногу у крыльца, только и всего. Если уж вам так нравится лазить по чужим карманам, приступайте, но дайте девушке уйти.

      - Пусть сперва вывернет карманы, - улыбнулся чистильщик. Присутствие жандарма явно добавляло ему смелости.

      - Вы пошутили? - мягко уточнил Эрвин. Ему необыкновенно хорошо представилось, как с хрустом ломается тонкая шейка, торчащая из серого мундира. Один хороший удар в трахею решил бы проблему. А вот Анна у стены, кажется, и вправду начала задыхаться.

      - Астма? - коротко спросил жандарм. Нордэнвейдэ быстро кивнул. Ярцек насупился, потом пробурчал:

      - Уведите девицу, мадам. Не дело это.

      - Пусть сперва карманы вывернет!

      Анна втянула воздух с каким-то страшноватым присвистом. Эрвин мысленно сосчитал до трех и любезно спросил:

      - Сударь, уж не знаю вашего имени, вас когда-нибудь оскорбляли? Например, называли ублюдком в лицо? Нет? Мне кажется, самое время.

      Чистильщик пошел густыми красными пятнами:

      - Что?!

      - Что слышали. Господин Ярцек, я уже кого-нибудь оскорбил?

      Ярцек усмехнулся, но усмешку быстро подавил:

      - Пожалуй, еще нет. Флауэрс, преступайте к обыску. Мадам, уведите дочь.

      - Но...

      - На нее ордера нет. И оснований я не вижу.

      - Не вашего ума дело, Ярцек!

      - Флауэрс, если уж в вас взыграло такое служебное рвение, пойдите и обыщите извозчика. Он пробыл наедине с подозреваемым никак не меньше, чем барышня.

      Чистильщик, вероятно, хотел еще что-то сказать, но только дернул подбородком и занялся замками саквояжа. Эрвин равнодушно взирал, как сменные сорочки летели на не слишком чистый пол. И благословлял Зондэр Мондум.

      - Рэдская самогонка. Три бутылки.

      - Это преступление? - угрюмо полюбопытствовал Эрвин.

      - Да! Она на два градуса крепче, чем позволительно напиткам, ввозимым в Каллад.

      - Прелестно. Пятнадцать марок штрафа, конфискация и я свободен?

      Флауэрс ожесточенно тормошил остальное содержимое саквояжа. Никаких сногсшибательных открытий его не ожидало. Лейтенант демонстративно уставился в потолок.

      - Ничего, указывающего на порфирию, в саквояже, - подвел итог десятиминутной работы чистильщика Ярцек. - Вашу комнату мы уже осмотрели. Там тоже чисто. Вы возражаете против личного досмотра?

      Брезгливый от природы Эрвин еще как возражал, но делать было нечего:

      - Не обещаю случайно не дать в зубы означенному господину, если он станет распускать руки больше необходимого, - пожал плечами лейтенант. Ярцек снова тихо хмыкнул:

      - Ладно уж, служба, извините.

      - Снимайте шинель, сапоги и мундир!

      - Я вам от всей души сочувствую, если раздевание представителя вашего же пола вызывает у вас такой прилив энтузиазма, - процедил Эрвин, но требование выполнил. Шинель Флауэрс перетряхивал долго и тщательно, лейтенант уже замерз стоять на холодном полу.

      - Если вы ищете заначку, она не там. Сколько вам не хватает до получки?

      - Молчать!

      - Господин Ярцек, я обязан хранить молчание во время обыска?

      - В принципе, нет. Флауэрс, вы ее по швам распороть решили? У меня дежурство сегодня в два заканчивается, давайте скорее. Господин Нордэнвейдэ, будьте любезны, выверните карманы брюк.

      По выполнении просьбы Эрвин явил жандарму горсть мелочи и трофейную карамельку в зеленой обертке. Флауэрс был жестоко разочарован, потому что карамелька оказалась не капсулой с наркотиками или ядом, а именно яблочной карамелькой. Чистильщик раздраженно швырнул ни в чем не повинную конфету на пол. Снова взялся за шинель. Ярцек хмыкнул и махнул рукой, мол, все. Порядок.

      - Да нет там ничего! - взвился чистильщик, все еще страдавший над шинелью и мундиром. - Говорю же, он что-то передал, когда светильник грохнулся! Пошли девку проверим.

      Возможно, Эрвин бы сдержался, но тут Флауэрс добавил:

      - Это не контуженная Карвэн, в зубы не даст, - и тут же получил в зубы. Правда не от упомянутой Карвэн, а от Нордэнвейдэ, который очень не любил, когда плохо говорили о порядочных женщинах вообще, и о его знакомых - в частности. Ярцек, по счастью, подхватил чистильщика до того, как тот впечатался спиной в стену.

      - Нордэнвейдэ, спокойно, - распорядился он.

      - Это оскорбление, - прошмякал Флауэрс из-за плеча жандарма, потрясая крохотным кулачком.

      - Я не думаю, что, назвав мешок с дерьмом мешком с дерьмом, я кого-то оскорблю, - прошипел злой как бес Эрвин.

      - Хватит! - рявкнул Ярцек. - Вы, Нордэнвейдэ, следите за своим языком. Штраф за самогонку вам выпишут завтра, бутылки я забираю. Флауэрс, нам пора. Как видите, донос был ложный.

      - У него глаза черные. И он не пьет.

      - Я просто со всякими мразями не пью, поэтому с вами пить не буду, - оскалился Эрвин. Помощь пришла неожиданно:

      - Флауэрс, я не силен в процедуре, но знаю: чтобы взять кровь на анализ или просто накачать кого-то спиртом, надо предварительно найти что-то, указывающее на порфирию. Пока на это ничего, кроме воплей разобиженного недоросля, не указывает.

      - В конце концов, он меня оскорбил!

      - А вы потребуйте сатисфакции, - пожал плечами Ярцек. Эрвин был готов поклясться, что жандарм ухмыляется в усы. - Я уверен, лейтенант вам не откажет, хоть это и не вполне законно.

      - Не откажу, - с готовностью заверил Эрвин. - Вы считаете себя оскорбленным?

      Увы и ах, чистильщик с разбитой губой оскорбленным себя не счел. Что, конечно, было печально, но вполне ожидаемо. Флауэрс от души пнул саквояж, который ответить не мог, надел пальто, натянул шапку и, не глядя на Эрвина, вышел вон. Ярцек неторопливо застегивал пуговицы. Нордэнвейдэ был почти уверен, что тот что-нибудь да скажет, но жандарм молчал. Сам лейтенант нужные слова нашел, когда Ярцек уже разобрался с застежками и шагнул к двери.